Нарративные корни заповеди о субботе
Наиболее выдающейся чертой заповеди о субботе является ее смысловое наполнение.
Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой – суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришелец, который в жилищах твоих; ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его (Исх 20:8–11).
Здесь следует отметить три важных момента. Во-первых, громогласное «помни», прозвучавшее на Синае, указывает на то, что народ был уже знаком с седьмым днем[198]. Бог не учит чему-то новому, а напоминает о ранее известном. Более того, призыв помнить седьмой день означает нечто большее, чем просто не забывать; ведь его невозможно выбросить из памяти – день есть день, он был и будет. В заповеди о субботе самые глубокие смыслы изложны нарративным языком: суббота рассказывает некую историю.
Таким образом, повествовательный характер присущ не только вступительной части, в которой напоминается об освобождении (Исх 19:4), но и самой заповеди. Можно сказать, что заповедь о субботе более других заповедей в Десятисловии насыщена повествованием. Если связь с Израилем придает субботе более частный характер, то увязывание с творением делает ее общим достоянием: Израиль будет соблюдать субботу именно потому, что Бог есть Творец всего человечества. Или, как сказано у Бенно Якоба, «ни субботний покой, ни трудовая неделя не могли удостоиться большей чести, ведь именно Бог подал пример и в том, и в другом»[199].
Божий покой сразу после сотворения мира служит обоснованием для субботней заповеди в книге Исход так же, как и причиной учреждения седьмого дня в книге Бытие.
Книга Бытие: «И благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал» (Быт 2:3).
Книга Исход: «Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его» (Исх 20:11).
«Это [суббота] – знамение между Мною и сынами Израилевыми навеки, потому что в шесть дней сотворил Господь небо и землю, а в день седьмой почил и покоился» (Исх 31:17).
Постоянное повторение этой темы – Божьего покоя при творении – не случайно. Повествовательный контекст Десяти заповедей в целом и наполненная повествовательная насыщенность четвертой заповеди в частности подтверждают утверждение Миллера о том, что «повествование несет в себе заповеди»[200].
Во-вторых, заповеди имеют рациональный характер. Бог не навязывает их как нечто труднопонимаемое, и при этом обязательное. Напротив, Десять заповедей обращены к рассудку человека. «Одна из главных черт израильского закона, проявляющая себя прежде всего в Десяти заповедях, – пишет Миллер, – это наличие мотивирующего объяснения, которое служит средством Божественного убеждения, с одной стороны, и рациональным обоснованием заповедей – с другой»[201].
Стремление Бога обосновать заповеди убедительными доводами говорит о том, что их нельзя воспринимать как требования, которым нужно слепо повиноваться. Они не являются следствием Божьего каприза или деспотичного решения. Бог установил их не просто для того, чтобы принудить людей к послушанию. Повелевая, Бог стремится добиться позитивного отклика от тех, кому Он повелевает. Соответственно, Бог не считает Свои заповеди самоочевидными, не считает, что их достаточно навязать сверху. Он ищет согласия народа, истинного согласия – от сердца, от души[202].
Это очень важное наблюдение. Такие слова и выражения, как «разумность», «недеспотичность», «обращенность к разуму», «Божественное убеждение» и «согласие», описывают не только характер заповедей, но и характер Того, Кто дал эти заповеди, а также тот тип взаимоотношений с людьми, к которым Он стремится. Конечно, этого согласия не добиться, если оно не будет распространяться на все заповеди. Если хотя бы одна заповедь окажется деспотичной, безосновательной, то разумность и обоснованность всех остальных будет поставлена под сомнение. Репутация Законодателя потерпит непоправимый ущерб, если заповедь о субботе, единственная из всего Десятисловия, будет отмечена клеймом деспотизма, как настаивает на том Католическая церковь в одном из своих наиболее важных документов (см. главу 24)[203].
ЕСЛИ ХОТЯ БЫ ОДНА ЗАПОВЕДЬ ОКАЖЕТСЯ ДЕСПОТИЧНОЙ, БЕЗОСНОВАТЕЛЬНОЙ, ТО РАЗУМНОСТЬ И ОБОСНОВАННОСТЬ ВСЕХ ОСТАЛЬНЫХ БУДЕТ ПОСТАВЛЕНА ПОД СОМНЕНИЕ
Так или иначе характер Божий отражают все заповеди Десятисловия. Любые добавления или, наоборот, вычеркивания ухудшают его качество, разрушают присущую Божьему закону гармоничность; отсюда и запрет: «Не прибавляй к тому и не убавляй от того» (Втор 12:32). Размышляя о Десятисловии в его библейском контексте, Бревард Чайлдс отмечает, что «оно последовательно затрагивает лишь самые важные сферы жизни общества»[204]. Нет и намека на то, что суббота не отвечает этим требованиям. Если, как считается в богословском мире, заповеди нужно рассматривать «не просто как вечные принципы»[205], то субботе присуща самоочевидность не меньше, чем прочим заповедям, опирающимся на Божий характер, на Его намерения и пример.
В-третьих, Десяти заповедям присуща полнота, они всеобъемлющи. «Почему Десятисловие содержит именно эти заповеди, а не какие-то другие?» – задается вопросом Бубер[206]. Ответ в том, что, как отмечается в повторном изложении заповедей в Библии, они неделимы и незыблемы. Моисей напоминает народу, что «слова сии изрек Господь ко всему собранию вашему на горе из среды огня, облака и мрака громогласно, и более не говорил» (Втор 5:22).
Это замечание особенно важно. В большинстве случаев повторение содержит то, что было сказано, тогда как в данном примере акцент делается еще и на том, что сказано не было. В некоторых переводах этого библейского стиха сказано, что Бог «ничего больше не добавил». Это означает, что больше ничего и не нужно было говорить. «Десять слов» заключают в себе все принципы, необходимые для обеспечения глубоких взаимоотношений между Богом и людьми. Кроме того, они охватывают все ключевые вопросы, касающиеся межличностных отношений и уважения к человеку. По словам Миллера, они представляют собой «необходимое, достаточное и всеохватывающее изложение Божественной воли относительно обязательств, без которых немыслимо благополучное существование людей»[207]. Прежде всего, замечание о том, что Бог «ничего больше не добавил», говорит о характере Десяти заповедей: Божественная воля не предъявляет ни одного неразумного или произвольного требования, в Его воле нет ничего малозначительного или бесцельного. В отличие от христиан, склонных принижать значение заповеди о субботе, Бенно Якоб безоговорчно ее превозносит. Исх 20:9–12, по его словам, представляет собой «один из наиболее благословенных и впечатляющих разделов Божественного законодательства, способных принести человечеству громадную пользу. Казалось бы, что уж проще – установить день отдыха после шести трудовых дней, и все же ни один законодатель Древнего мира до этого не додумался. Что для древних греков, что для древних римлян суббота была непостижима, и они лишь с презрением высмеивали ее. А для иудеев она была неиссякаемым источником благословения для жизни и веры»[208]. Подобные суждения никак не согласуются с идеей, что суббота представляет собой тяжкое бремя или что она недостойна занимать место в Десятисловии.
