Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

И все же искупление человека, при всех надеждах, которые с ним связаны, это еще не все. Как уже было отмечено, змей, высказывая свое скептическое «нехорошо», имел в виду отнюдь не нынешнюю реальность. Согласно змею, условия человеческого существования были «нехорошими» до терний и волчцов, когда не было ни трудов до седьмого пота, ни неизбежной смерти. В книге Бытие змеиное «нехорошо» прозвучало в контексте Божьего «хорошо весьма». Именно в условиях, когда все было «хорошо весьма», люди поверили словам змея (Быт 3:1–6). Как же выйти из этого затруднения? Ведь получается, что недостаточно просто перевести стрелки часов назад к тому состоянию, когда не было ни терниев, ни волчцов, ни тяжких трудов, ни смерти, о чем как раз и было сказано – «нехорошо».

В определенном смысле вся долгая история Библии – это ответ на данный вопрос. Причем, судя по книге Бытие, сам вектор этой истории задан седьмым днем. Седьмой день обращен в будущее – к искуплению; а искупление, как и седьмой день, принесет откровение.

Глава 4

Подражание Богу

Авраам послушался гласа Моего и соблюдал, что Мною заповедано было соблюдать: повеления Мои, уставы Мои и законы Мои (Быт 26:5).

В первой книге Библии есть лишь один отрывок, где ясно и недвусмысленно говорится о седьмом дне (Быт 2:1–3). Далее кратко рассказывается об изгнании Адама и Евы из Едемского сада (глава 3), убийстве Авеля, совершенном его братом Каином (глава 4), и о потопе с его последствиями (главы 6–11). Но большая часть книги посвящена рассказу о призвании и странствованиях Авраама, Исаака и Иакова, праотцов изральского народа (главы 12–50). Седьмому дню было отведено заметное место в рассказе о творении, но в других сюжетных линиях книги Бытие он не упомянут ни разу. Между тем в библейском повествовании наличествуют кое-какие ключи, наводящие на интересные выводы. К примеру, в одном из текстов Бог высказывает одобрение Аврааму, и в этом одобрении явственно слышится намек на седьмой день: «Авраам послушался гласа Моего и соблюдал, что Мною заповедано было соблюдать: повеления Мои, уставы Мои и законы Мои» (Быт 26:5). В данной главе я предлагаю вам разгадать эти ключи и намеки. Наша задача – распознать в истории Авраама скрытые смыслы и увидеть в нем человека, стремящегося во всем быть верным Богу.

Ключи к разгадке

Слова Божьи о том, что Авраам «послушался гласа Моего и соблюдал, что Мною заповедано было соблюдать: повеления Мои, уставы Мои и законы Мои» (Быт 26:5), звучат для читателя несколько неожиданно, ведь автор книги Бытие никак не подготовил нас к такого рода оценке личности Авраама. Это мнение застает нас врасплох, потому что автор сначала оценивает поведение Авраама и только потом указывает критерии, по которым надлежит о нем судить. Если Авраам действительно исполнял «уставы и законы», то получается, что он делал это прежде, нежели эти заповеди были озвучены в том или ином виде[118]. Складывается впечатление, что Авраам был послушен Божьим заповедям еще до того, как ему было велено повиноваться. Более того, благоговение Авраама по отношению к Божьей воле таково, что его можно описать как человека, пребывающего в полной гармонии с Богом, а не просто послушного Ему. Христианские толкователи Ветхого Завета вполне единодушны в своем убеждении, что библейские нравственные нормы были известны задолго до торжественного провозглашения их во времена Моисея.

ЗАДОЛГО ДО ТОГО КАК ПЕРСТ БОЖИЙ НАЧЕРТАЛ ДЕСЯТЬ ЗАПОВЕДЕЙ НА КАМЕННЫХ СКРИЖАЛЯХ, ОНИ УЖЕ БЫЛИ ВНЕДРЕНЫ В ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ПРИРОДУ, В ЕГО ВНУТРЕННЕЕ СУЩЕСТВО, «ВПИСАНЫ В СЕРДЦА ВСЕХ ЛЮДЕЙ»

Понятию естественного закона уделяется большое внимание в трудах протестантских реформаторов; немаловажным было оно и для Фомы Аквинского (1225–1274), который, в свою очередь, в значительной мере опирался на древнегреческого философа Аристотеля (384–322 до н. э.). Естественным законом именуются обширные представления о добре и зле, присущие всем людям. Мартин Лютер, к примеру, касательно Десяти заповедей писал, что для человека

«вполне естественно почитать Бога, не красть, не прелюбодействовать, не лжесвидетельствовать, не убивать; и в том, что заповедано Моисеем, нет ничего нового. Заповеди, полученные евреями с небес, вписаны в сердца всех людей. Так что я соблюдаю заповеди, данные Моисеем, не потому, что так заповедал Моисей, но потому, что они привиты мне в силу моей природы, а Моисей вторит этой природе слово в слово»[119].

Только представьте! Если верить Лютеру, без Бога как законодателя нам не обойтись, а вот без Моисея обойтись вполне возможно, потому что о Божьих нравственных нормах можно узнать из других источников. Слова Лютера настолько показательны, что их стоит процитировать еще раз: «В том, что заповедано Моисеем, нет ничего нового»[120]. Задолго до того как перст Божий начертал Десять заповедей на каменных скрижалях, они уже были внедрены в человеческую природу, в его внутреннее существо, «вписаны в сердца всех людей»[121]. В Десяти заповедях, провозглашенных Моисеем, нет особой новизны, потому что «Моисей вторит этой природе слово в слово»[122].

Спустя почти двадцать лет после процитированного выше высказывания (1543 год) Лютер вернется к данной теме. Его антиеврейские настроения к этому моменту станут еще более выраженными. Градус его риторики повысится, но при этом позиция по естественному закону останется прежней.

«Когда евреи станут спорить, что Десять заповедей нужно называть законом Моисеевым, ибо они даны были на горе Синай в присутствии не иного кого, а евреев, то есть детей Авраамовых, и прочее, то отвечайте так: если Десять заповедей надлежит рассматривать как Моисеев закон, то слишком припозднился Моисей и слишком мало было тех, к кому он обращался, ибо Десять заповедей распространились по всему миру не только до Моисея, но и до Авраама и всех патриархов. Ибо даже если бы Моисей не явился вовсе и Авраам не родился на белый свет, Десять заповедей все равно господствовали бы в жизни всех людей от самого начала, как это было издревле и происходит доселе»[123].

Концепция естественного закона, о которой говорит Лютер, не лишена изъянов, как будет показано ниже, но все же его убежденность в том, что познание Божьей воли начинается не с Моисея и не с Израиля, имеет под собой веское основание. Те или иные нормы существуют даже там, где они не приобрели четкой формы в своем изложении. Прочитав, к примеру, библейский отрывок об убийстве Авеля, мы вряд ли усомнимся в том, что убийство – это плохо, несмотря на отсутствие в предшествующем тексте Библии четкой заповеди, воспрещающей убийство (Быт 4:6, 7). Впоследствии о людях, живших во времена Ноя, сказано: «Увидел Господь, что велико развращение человеков на земле и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время» (Быт 6:5). Подобное утверждение не имело бы никакого смысла, если не воспринимать как данность то, что между добром и злом существовало на тот момент четкое, хорошо различимое отличие. В Библии общие принципы представлены в частных ситуациях.

Если кто-то спросит, каким именно заповедям повиновался Авраам, мы будем вынуждены признать, что доподлинно это неизвестно. Судя по Быт 26:5, это была не одна заповедь. Поскольку соблюдение седьмого дня было впоследствии включено в Декалог (Исх 20:8–11), значит, суббота, скорее всего, входила в их число. К сожалению, мы можем говорить об этом только в предположительном смысле.

вернуться

118

Это одно из многочисленных мест, на которые библеисты будут указывать как на примеры более поздних редакционных вставок. Я считаю, что подобный вывод не только не обоснован, но и упускает из виду суть жизненных принципов Авраама и его примера, о которых говорится в Библии далее.

вернуться

119

Martin Luther, “How Christians Should Regard Moses,” in Luther’s Works 35, ed. Helmut T.Lehman, trans. E.Theodore Bachmann (Philadelphia: Muhlenberg Press, 1960), 168.

вернуться

120

Там же, с. 68.

вернуться

121

Там же.

вернуться

122

Там же.

вернуться

123

Martin Luther, “Against the Sabbatarians,” in Luther’s Works 47, ed. Helmut T.Lehman, trans. Martin H.Bertram (Philadelphia: Fortress Press, 1971), 89.

15
{"b":"651406","o":1}