Отделив седьмой день от прочих дней недели, Бог отнюдь не дистанцировался от Своего творения. Он не похож на часовщика, который смастерил часы, завел их и оставил без присмотра. Нет, Бог седьмого дня – это Бог, Который рядом; Он предан Своему творению, Он лично участвует в его делах[76]. Идея присутствия играет здесь ключевую роль, потому что, согласно книге Бытие, история начинается именно с Божественного присутствия, реальность которого находит яркое подтверждение в седьмом дне. На бытийный вопрос «кто мы?» многие люди отвечают так: мы – плод слепого случая, и нам не на кого опереться или возложить ответственность за наше появление на свет. Но концепция седьмого дня отвечает иначе: мы сотворены по образу Божьему. Мы вовсе не дело случая, мы не «сироты в мире, где не будет никакого завтра», как пела когда-то Джоан Баэз.

Торжественные слова, которые наделяют седьмой день уникальным статусом в книге Бытие, «несут в себе идею избранности и отличия от прочих»[77]. Венхэм видит некий парадокс в том, что «день, в который Бог воздерживается от творческой деятельности, провозглашен благословенным», но при этом соглашается с тем, что благословение, которым Бог благословил седьмой день, действительно делает его благословением для тех, кто оказывается в сфере его влияния[78]. Это ключевой момент: Скиннер поясняет, что «благословение – это высказанное вслух доброе пожелание; в практическом смысле оно означает наделение тех или иных понятий или предметов полезными качествами на неопределенно долгий срок»[79]. В таком случае «суббота – это постоянный источник благополучия для человека, который признает ее истинную сущность и назначение»[80].

Таким образом, благословение выходит на передний план, тесно переплетаясь с Божьей любовью и Божьим присутствием, которые составляют неотъемлемую часть седьмого дня. Более того, выражение «передний план» следует понимать буквально, потому что седьмой день – исполненный Божьего присутствия, Его любви и благословения – знаменует в книге Бытие начало человеческого существования. Барт справедливо подмечает, что седьмой день наступает в конце недели, но та неделя была для людей совсем не похожа на нынешние, когда они шесть дней подряд трудятся в поте лица. Тот седьмой день был нужен не для того, чтобы дать людям передышку после тяжкого труда. Поскольку «Божий седьмой день был первым днем для человека»[81], он самым наглядным образом показывает, какие у человека должны быть жизненные приоритеты. Или, если говорить еще конкретнее, седьмой день обозначает, высвечивает Божьи приоритеты. Когда мы осознаем, что человеческая эпоха «началась с дня покоя, а не с трудового дня»[82], то основным смыслом жизни для нас становятся духовные устремления, тесные, осмысленные взаимоотношения с Творцом.

Авраам Джошуа Хешель, иудейский богослов, просветитель и философ, развенчивает богословскую концепцию седьмого дня, которая помещает этот день в утилитарные рамки, то есть рассматривает его как день отдыха после трудовой недели, цель которого – подзарядить батарейки для дальнейших трудовых свершений. Мы привыкли думать, что сначала работа, а потом уже отдых, и никак иначе. Но «Библия мыслит иначе, – пишет Хешель. – Суббота как день покоя, как день воздержания от труда предназначена не для восстановления потраченных сил и не для приготовления к предстоящей трудовой неделе. Суббота в библейском понимании – это день, учрежденный ради жизни»[83]. Тем самым Хешель подчеркивает важность такого понятия, как благословение, которое стало чуждым для современной жизни, и исправить сложившееся положение можно лишь с помощью длительной реабилитации.

Первый седьмой день в истории этого мира следует рассматривать как выражение Божьих воззрений и решений, независимо от того, как к нему относятся люди. Скиннер пишет, что суббота – это «не то установление, которое существует или прекращает существовать в зависимости от того, соблюдают его люди или нет. Божественный покой – это такой же факт, как и Божественный труд, и потому святость этого дня остается неизменной независимо от того, извлекает человек из нее пользу или нет»[84]. Он прав, потому что в тексте, который мы исследуем, говорится о том, что сделал Бог, а не о том, что следует делать людям. «Первая суббота имеет космический масштаб и лишь намекает на то, какое значение она будет иметь для человека», – говорит Шимон Бэкон[85]. В первых главах Библии о седьмом дне говорится в изъявительном наклонении, никакого императива в них нет[86]. Можно только предполагать, присоединятся люди к Богу в Его покое или нет. Если воспринимать соблюдение седьмого дня как обязанность человека, то это будет свидетельствовать о том, насколько важен Бог для человеческой жизни и для смысла бытия. Если же судить о седьмом дне только по первому упоминанию в Библии, то он поведает нам о важности человека для Бога и основной смысл его будет не в том, какие обязанности он возлагает на людей, но в Божьем отношении к человеку. В своей установке на будущее седьмой день олицетворяет собой такое понятие, как откровение. Не исключено, что его нацеленность на откровение и есть самый важный из тех смыслов, которыми он наделен от начала, хотя он и не бросается в глаза. Установка на будущее подразумевает некое ожидание и предвкушение, но при этом содержание откровения остается вне поля зрения. Мы видим, что у Бога есть долгосрочные намерения, но пока еще не знаем, в чем они заключаются.

Библия говорит, что в конце недели творения «увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (Быт 1:31). В этих словах заложен более глубокий смысл, чем тот, что легко улавливается при поверхностном прочтении. Проницательные еврейские толкователи усматривают здесь не только описание совершенства сотворенного мира, но еще и предстоящий разрыв[87]. «Хорошо весьма» – это оценочное суждение, где слово «весьма» подразумевает существование градации добра, а «хорошо» указывает на наличие его противоположности (того, что не хорошо, и даже плохо), то есть зла. Как вскоре станет видно из библейского повествования, кое-кто придерживается иного взгляда на происходящее, полагая, что далеко не все «хорошо весьма». Мы не сможем в полной мере оценить значение седьмого дня, если не услышим и этот голос «против». В райском саду, где впервые отмечался седьмой день, был еще и змей.

Бывает так, что смотрит человек – и не видит. Глаза вроде открыты, а он не замечает, пока кто-нибудь не укажет ему пальцем. Мы нередко упускаем из виду нечто очень важное, и только потому, что это важное не соответствует нашим ожиданиям или исканиям. Задним числом, когда мы уже точно знаем, чего нужно было остерегаться, нам только и остается что удивляться, как мы могли такое пропустить. Так, собственно, и получается с седьмым днем: мы смотрим его библейский контекст, в котором представлены его уникальные отличия от прочих дней, но многое не видим.