— Их связывают общие идеи, интересы, убеждения, а главное — дружба, — глубокомысленно заметил эпистолярий. — Иначе несхожесть характеров обернулась бы столкновением и бедствием для Фив...

— Гонец из Фер Фессалийских! — прервал начальник дежурной смены его размышления.

— Новости от нашего доброго и опасного соседа Ясона? — обратился к другу Эпаминонд, оставив походное кресло в глубине шатра. Победа под Левктрами привела к быстрому установлению дружественных демократических режимов на запад от Беотии до самой Фессалии.

Знаю, Пелопид, тебя связывают давние узы с семьёй этого человека, но не могу забыть, как он подвёл нас при Левктрах!

Полное уничтожение и пленение спартанской армии были тогда непосильными задачами для победителей, по-прежнему уступавших побеждённым в числе гоплитов. Поэтому было решено привлечь в помощь повелителя Фессалии. Личные связи Пелопида помогли, и тот действительно прибыл во главе блестящего войска, но неожиданно для беотархов счёл для себя более выгодной позицию миротворца. Фиванцам ничего не оставалось, как вступить в переговоры при посредничестве того же Ясона и выпустить врага через Мегариду в Лаконию.

Пусть уход спартиатов больше напоминал бегство — Эпаминонд понимал, что раненый зверь лишь убрался в своё логово. Сам же недавний миротворец на обратном пути разграбил Гиамполь, перебив многих горожан, разрушил Гераклею и довольный походом вернулся в Фессалию.

— Ясон делал, делает и будет делать то, что выгодно ему, — ответил Пелопид, — хорошо ещё, что нам удалось отправить с ним небольшую миссию для связи. Как не хотел он её принимать! Думал, ему навязывают соглядатаев.

— Правильно думал, — подытожил Эпаминонд. — Выслушаем же гонца.

— Говори как лаконец. Коротко и ясно, — предупредил Пелопид представшего со шлемом на сгибе руки вестника.

— Правитель Фессалии Ясон убит заговорщиками во время смотра конницы в Ферах пять дней тому назад, — тут же исполнил приказание гонец.

Пелопид вскочил с ларя, где хранилась секретная переписка и приспособления для тайнописи; Эпаминонд был невозмутим.

— Теперь попробуй говорить не как лаконец, — изменил он задачу гонцу.

— Во время смотра правитель Фессалии, как заведено, принимал просьбы граждан. Он сидел на своём месте, к нему приблизились семеро молодых людей, как будто с тяжбой между ними. Внезапно они выхватили спрятанные под одеждой мечи и принялись наносить удары, такие сильные, что куски тела несчастного летели в стороны, а кровь брызгала вокруг! Охрана бросилась на заговорщиков с копьями. Один из нападавших был заколот на месте, другой — когда садился на лошадь. Остальным удалось уйти.

— Кто же принял власть в Фессалии?

— Должность правителя разделили его братья, Полидор и Полифрон.

— Это всё, что ты можешь сообщить? — искренняя скорбь отразилась в лице Пелопида.

— Все, беотархи.

— Тогда поешь и отдохни. В Фивы поедешь с нашим донесением, чтобы не путешествовать зря.

— Или свободные выборы свободных граждан, или молодые глупцы с мечами, прокладывающие дорогу очередной тирании, быть может, ещё более худшей! — произнёс Эпаминонд, едва гонец удалился.

— Меня не нужно убеждать в преимуществах демократии, — ответил Пелопид. — Но Ясон всё же был моим другом. Лучше скажи, чем это может обернуться для нас?

— Ясон и дальше вёл бы себя, как под Левктрами — то есть спасал слабейшего от неминуемого поражения. Всё потому, что, пока мы воюем, сам он мог продвигаться в Македонию и Эпир, к чему готовился. Там он столкнулся бы с интересами афинян, так как именно из Македонии те получают лес для своих кораблей, и отвлёк их силы, чем помог бы нам, сам того не желая. Ведь Афины всё более склоняются к соглашению со Спартой — вспомни, наших послов даже не пригласили на торжественный обед в Пританей, когда они доставили весть о победе при Левктрах!

— Да, афиняне тогда даже не скрывали огорчения от успеха союзника.

— Теперь в Фессалии начнётся смутное время борьбы за власть, что поможет нам распространить демократию в этой области, но при этом... мы скоро увидим демократические Афины в числе наших противников.

— Всё сказанное тобой, Эпаминонд, убеждает меня в одном: время дорого, и если наносить удар по Спарте, то сейчас, когда мы с союзными фокейцами, эвбейцами, локрийцами и гераклейцами пришли сюда, в Мантинейскую область! До сих пор мы не встретили ни одного вражеского воина; так примем предложение готовых присоединиться к нам аркадцев и поразим врага в его сердце!

— Вместе с ними нас будет около семидесяти тысяч, — задумчиво произнёс Эпаминонд, — сильный довод в твою пользу. Но, с другой стороны, это не единое войско с его внутренней спайкой и дисциплиной! Каждый союзник будет преследовать свои цели, стараясь переложить тяготы войны на других, а получить побольше. Спартиаты же, защищая родной город, будут сражаться, как никогда, и тогда их успех над противником, грозным с виду более, чем на самом деле, только повысит политическое значение Спарты. Мы же рискуем потерять плоды победы при Левктрах.

Подумай также о спартанских гарнизонах в городах, закрывающих путь в Лаконию, и самое главное: у нас слишком мало времени. В первый месяц зимы истекают наши полномочия беотархов!

— Но именно это обстоятельство и заставляет нас действовать с предельной быстротой и энергией! Всё остальное обычно для любой войны. Ну а что касается аркадцев, давай поставим им более жёсткие условия о совместных действиях. Они показали такую заинтересованность, что пойдут на всё.

Беседа продолжалась, и под воздействием доводов Эпаминонда пылкие стремления Пелопида постепенно приобретали вид всесторонне продуманного замысла действий.

Вторжение в Лаконию было предрешено ещё до того, как эпистолярий представил беотархам трёх усталых периэков, проделавших нелёгкий путь из Спарты. Они заявили, что тысячи их сторонников готовы взяться за оружие и восстать, как только фиванские войска окажутся в долине Эврота...

— Мы вторгнемся в Лаконию через Карии, вы же — через Ой, что в Скиритиде, — говорил Пелопид вождям горной Аркадии, когда соглашение о совместных с ними действиях против Спарты было достигнуто, — знаю, там стоит гарнизон из четырёхсот молодых воинов во главе с Исхолаем. Но разве это самое большое препятствие из тех, что могут встретиться нам?

— Не будем медлить, — добавил Эпаминонд, — большое войско нельзя долго держать в бездействии.

День был тих, прозрачный воздух неподвижен, и ничто не мешало столбам чёрного дыма подниматься в вышину подобно гигантским чёрным кипарисам.

— Горят дома на левом берегу Эврота, — сказала Иола подруге.

Лохагос Антикрат вместе с поредевшим подразделением в начале осени был направлен во Флиунт. В последний месяц о нём не было вестей.

— Наших отцов нет здесь, — ответила Леоника, — они бы прогнали врагов.

— Брат говорит, их очень много, как камней на речном берегу.

— Всё равно отцы прогнали бы их, — упрямо повторила Леоника.

В последнее время девочки были полностью предоставлены сами себе. Все мужчины — от подростков до стариков — заняты обороной лишённого стен города, а женщины...

Где они, эти великие духом легендарные спартиатки?

Недавно гордые своей аристократической кровью, силой и красотой тела, способностью рожать здоровое крепкое потомство, они превратились в стадо перепуганных овечек, едва лишь тучи иноплеменного вторжения затянули Лаконию.

Обычно в других городах женщины стараются принести как можно больше пользы защитникам при осаде — с удивлением отмечали оказавшиеся в это время в Спарте чужеземцы — здесь же среди них царят истерика и паника. Быть может потому, что враг никогда не подходил к этому городу близко?

Малодушие сверстниц вызвало у Леоники и Иолы презрение. Подруги целыми днями ходили по городу, искали пропитание, не останавливаясь перед воровством. Для спартиата зазорно не украсть, а быть пойманным. Иногда они, как сейчас, подбирались к самым передовым постам.