Это второй пентекостис завершил выдвижение к голове колонны, а его лучники разом пустили в противника десяток стрел.

Эгерсид поднимается с колена:

— Продолжать движение!

Гоплиты ловко сооружают носилки из щитов и копий, укладывают на них тела убитых или раненых — разберутся позже.

Лохос, вдвое сократив глубину походного порядка, двумя колоннами с обозом между ними бегом приближается к Орхомену. Фиванские всадники, исчерпав запас дротиков, кружатся рядом, не в силах помешать движению строя. Те из них, что вооружены луками, мечут стрелы в эту неодолимо движущуюся массу, но разгорячённые кони мешают прицелиться верно. Преимущество остаётся на стороне отвечающих им спартанских лёгких пехотинцев.

— Мы бежим от жалкой кучки всадников, — жёстко бросает Антикрат. — Над нами будут смеяться.

— Думай что хочешь, Антикрат, но второго Лехея я не допущу, пока жив. И потом, мы не бежим от противника, а спешим исполнить приказ — войти в Орхомен!

До городских стен всего несколько сотен шагов. Уже видны поблескивающие из-за боевых зубцов шлемы, но почему никто не выходит навстречу? Где всадники в алых плащах?

Ещё немного — и колонна окажется в зоне действия метательных машин, а там и луков защитников города.

Лохагос отправляет всю лёгкую пехоту прикрывать тыл и даёт команду перейти на шаг. Ворота приближаются.

— Сигнал! — приказывает Эгерсид трубачу, но тот, тяжело дыша, извлекает из своего инструмента лишь жалкий стон. Тем не менее ворота раскрываются.

— Войду последним, — говорит лохагос, делая шаг в сторону. Стоя у ворот, он проверяет приведённые в Орхомен силы, уточняет потери.

Воины, почувствовав, что опасность миновала, сдвигают шлемы на затылок. Напряжение ещё помогает искусственно поддерживать силы. Шаг быстрый, но не торопливый. Лица свидетельствуют о перенесённых лишениях, но ни одного потухшего взгляда, ни малейшего признака упадка.

Эгерсид тоже снял шлем, подставив голову прохладному воздуху. Что это? Звук, напоминающий рокот мощной волны, накатывающей на берег. Вот оно! То, что ещё совсем недавно, несколько минут назад, означало крушение замысла, поражение и верную гибель, сейчас лишь подтверждало точность расчётов и командирское предвидение!

Главные силы фиванской кавалерии — не менее трёх сотен всадников — тёмной массой галопом шли по следам лохоса.

Эгерсид спокойно ждал их приближения, а когда от оскаленных конских морд до городских стен оставалась пара сотен шагов, вслед за последним мулом вошёл в ворота.

Стон ярости и досады вырвался из груди фиванского эпистолярия. Дрожащее оперение стрелы, вонзившейся в землю у самых копыт его коня, указывало границу, переходить которую опасно и неразумно. Даже отборным фессалийским жеребцам не дано перескочить стены Орхомена!

Лохос растянулся по улочке вдоль городской стены. Гоплиты отдыхали, усевшись на щиты. Напряжение постепенно уступало место глубокой усталости. Вот-вот они провалятся в сон, и только через несколько часов вновь станут боеспособными. Командиры во главе с лохагосом поднялись на стену.

— Кучка всадников? — спросил Эгерсид друга, указывая на сотни вражеских кавалеристов, гарцующих под стенами города.

Здесь и нашёл их один из членов Совета восьми, управлявших Орхоменом.

— Приветствую тебя, благородный лохагос...

— Эгерсид.

— И вас, благородные спартиаты. Как вовремя вы пришли!

— Где полемархи Горголен и Теопомп?

— Благородные полемархи отправились в Локриду успокаивать волнения, возникшие в некоторых её городах благодаря злокозненным проискам фиванских демократов.

— И увели с собой все войска?

— Кроме тех, кто нездоров. Их десятка два-три.

Всё стало ясно. Противник вознамерился захватить лишённый спартанских войск город. Значит, нужно ждать его пехоту. А до её подхода — организовать оборону и восстановить силы.

— Но я человек невоенный, — продолжал орхоменец. — В моём ведении общественные зрелища. Тебе лучше поговорить с нашим стратегом.

Количество людей на стенах между тем увеличивалось. Есть кое-как вооружённые мужчины, но больше женщин, детей и стариков. Вышли поглазеть на приближающуюся опасность. Редкие городские стражи исчезли в этой массе бесполезных в бою людей.

Сквозь толпу пробирался военный орхоменский сановник в доспехах.

— Мы видели, — сказал он лохагосу после обмена приветствиями, — ваш бой с кавалерией противника. Ловко вы от неё ушли.

Ирония местного аристократа не осталась незамеченной. Но не время препираться.

— Сейчас под стенами только кавалерия. Скоро подойдёт пехота. Несколько тысяч. Сколько воинов можешь выставить ты?

На лице стратега появилась озабоченность.

«Должно быть, он полагал, что фиванские всадники погоняются за спартанским лохосом и уедут восвояси», — подумал Эгерсид.

— Несколько сотен, — ответил орхоменский военачальник.

— Для такого города нужно знать их число с точностью до десятка. Вот что. Я назначу пентеконтерам боевые участки на стенах, и они будут отвечать за их оборону. Своих людей предоставишь в наше распоряжение. Моим гоплитам постелить постели прямо на их боевых местах — пусть спят четыре клепсидры. Убрать со стен зевак, доставить сюда все метательные машины из арсенала. И кипятите воду в котлах — демократы могут пойти на штурм с ходу! Уже через четыре клепсидры!

Спартиаты, опираясь на копья, поднимались на стены. Многие только сейчас увидели, сколько вражеских всадников кружится близ города, и осознали опасность, от которой увёл их лохагос.

Горожане сами, не дожидаясь указаний, несли им горшки с похлёбкой, варёными бобами, куски хлеба, сыра, мяса, мехи с вином. Поев, воины засыпали на войлоках, шкурах или вязанках соломы, укрывшись своими красными плащами... Эгерсид, напрягая волю, боролся с нечеловеческой усталостью. Отдыхать рано. Нужно осмотреть стены, определить возможные направления штурма, организовать оборону...

Беотийская пехота подошла позже, чем предполагал лохагос. — Нам не хватило нескольких мгновений, чтобы догнать и сокрушить спартанскую колонну, — оправдывался перед Пелопидом эпистолярий.

Тот же, узнав подробности боя, обрушился на командира головной илы.

— Почему не пошли на спартиатов врукопашную, почему не насадили своих коней и себя на их копья и пропустили врага в Орхомен? — бушевал Пелопид.

— Не время ссориться сейчас, — вдруг вмешался один из командиров беотийского ополчения. — Лучше начнём штурм Орхомена.

Пелопид взглянул на него с сожалением. Штурм? С одним «священным отрядом»— только он, помимо бесполезной при штурме стен кавалерии, представляет настоящую боевую силу — против метательных машин, котлов с кипятком и горящей смолой, спартанского лохоса и орхоменского ополчения? А главное, войска полемархов Горголена и Теопомпа в любой момент могут появиться и нанести сокрушительный удар осаждающим.

Беотийские ополченцы? Вон они, бродят по бестолково устроенному лагерю. Пока ещё это не войско. Всего лишь материал для войска. Вслух же сказал:

— Мы рассчитывали внезапно занять Орхомен. Теперь это невозможно. Подготовка к штурму займёт несколько дней — у нас нет даже лестниц. Тем временем подойдут Горголен и Теопомп. Готовьтесь выступить к рассвету!

Утром беотийцы ушли, оставив после себя многочисленные пятна от костров. Эгерсид, глядя на них с боевой башни, даже испытал нечто похожее на досаду: за прошедшее время удалось неплохо подготовиться к обороне, можно было рассчитаться с фиванцами за бег к Орхомену.

— Враг не решился вступить в схватку с доблестными сынами Спарты и Орхомена! Он бежал!

Торжественный голос принадлежал местному стратегу.

— Теперь можно отдохнуть, — приветливо улыбнулся лохагос. С его точки зрения орхоменский военачальник вёл себя безукоризненно — незаметно исчез и не мешал готовиться к бою.

— Позволь, лохагос, пригласить тебя в мой дом. Там ты встретишь подобающую заботу и уют.