Белый генерал, как раз перед этим покончивший с обходом работ, зашёл в шатёр Красного Креста, чтобы согреться после долгого пребывания на морозе стаканом чая. Здесь его встретили единственная сестра милосердия его отряда — графиня Милютина — и заведующий отрядом Красного Креста князь Шаховской. Но едва только подан был чай, как до шатра, где был утомлённый трудами целого дня командир, донеслись выстрелы и тягучие, заунывные крики текинцев.
— Где генерал? — вбежал в шатёр один из штабных офицеров. — Текинцы предприняли вылазку и ворвались в наши траншеи...
Усталость, жажда — всё было забыто. Через несколько минут уже среди резервных батальонов гремел голос Белого генерала, отправлявшего подкрепления к застигнутым врасплох бойцам.
Там уже гремели орудия. Невольное смущение, непременное последствие неожиданности нападения, рассеялось. Картечь уже вырывала целые ряды нападавших. Залпы сменил непрерывный батальный огонь; от множества выстрелов временами становилось светло. И так продолжалось, пока текинцы не откатились назад к своему убежищу.
Так же быстро, как быстро вспыхнул, стих шум боя. В траншеях засверкали огоньки — это явились подобрать раненых санитары. Вызванные полковые оркестры грянули весёлый марш, сразу поднявший дух и успокоивший разгорячённых солдат.
— Продолжать работы! — раздался звучный голос Белого генерала.
Работы закипели по-прежнему, как будто и в помине не было сего кровопролития. И только груды текинских трупов показали утром, какой реальной опасности подвергался скобелевский отряд в эту ночь. Текинцы не только охватили весь правый фланг осадных работ, но очутились и в тылу русского лагеря. Пять русских офицеров были убиты при отражении атаки. Нижних чинов убитыми и ранеными выбыло в эту ночь около двухсот.
Описанная вылазка была единственным удачным делом текинцев. Дальнейшие работы выполнялись спокойно и были закончены к 11 января, а на 12 января, в Татьянин день, Белый генерал назначил общий штурм Геок-Тепе и венчавшей его цитадели Денгиль-Тепе.
Всё начало января Михаил Дмитриевич оставался необыкновенно сумрачным.
Как и раньше, он, несмотря на все приготовления, произведённые по его указаниям и ручавшиеся вполне за успех штурма, мучился нетерпением и страхом перед какой-нибудь непредвиденностью, которая могла бы испортить всё...
Между тем все, окружавшие Белого генерала, сохраняли уверенность и спокойствие и боялись лишь того, как бы их военачальник не отложил штурма.
— Этакая земляная кубышка! — говорили солдаты о Геок-Тепе. — И половину зимы около неё простояли!..
Наконец, долгожданный и желанный Татьянин день наступил.
Густыми клубами плавал над русским лагерем предрассветный туман, когда поднялись на ноги войска и выстроились в правильные ряды в ожидании объезда главнокомандующего.
Он появился перед рядами своих богатырей, когда совсем уже рассвело. Красивый, гордый, надменно глядящий куда-то вдаль, проехал он по рядам, здороваясь с одними, ободряя других, поздравляя с боем всех. Радостные крики понеслись вслед славному вождю, уверенность в победе среди его богатырей с каждой минутой возрастала.
Белый генерал предупредил, что отступления не будет. Да и никто в это утро не думал об отступлении. Победу можно было прочесть на лицах воинов. Все считали минуты до той поры, когда их поведут к стенам Геок-Тепе.
А текинская крепость примолкла. Верно, чувствовали её защитники, что наступил решительный миг, что не уйти им от нелюдимого и коварного Гез-Каллы.
Холодное зимнее солнце поднималось всё выше и выше. В клубах тумана торжественно поплыли звуки музыки. Это играли марш музыканты русских батальонов. И хотя бы звук донёсся из крепости в ответ!.. Текинцы, засевшие за своими глинобитными стенами, ждали того момента, когда русские подойдут ближе, чтобы осыпать их тысячами пуль. Между тем разредившийся туман поднимался всё выше. И едва только над землёй исчезла его дымка, как текинцы увидали три русские колонны, стоявшие в некотором отдалении от крепости в полном боевом порядке.
В тумане подведены были Куропаткиным, Козелковым и Гайдаровым вверенные им Белым генералом батальоны. Был десятый час утра, когда назначенные для штурма войска заняли указанные им места. Несколько поодаль от них на высоком холме, с которого видны были все окрестности, собрался вокруг Белого генерала весь его штаб. Сам Михаил Дмитриевич примостился на высоком походном кресле и с величайшим нетерпением ждал чего-то. Он то и дело посылал к колоннам своих ординарцев, что-то говорил своей свите, нервно пожимая плечами...
Вдруг у крепости раздался оглушительный удар. Он был так силён, что даже земля содрогнулась и как будто застонала вся... Над крепостью взвились клубы чёрного дыма и потянулись в воздухе, словно грозовые тучи. Груды каменьев, мёрзлой земли, обломки стен взлетели кверху, и в тот же самый момент, когда раздался этот страшный грохот, грянуло с трёх сторон богатырское русское «ура!».
Этот грохот был следствием взрыва мины, заложенной под стены текинской крепости начальником минных работ капитаном Масловым. Его-то и ждали войска. Батальоны бросились на штурм, не давая защитникам Геок-Тепе опомниться от неожиданности.
Скобелев, едва только начался штурм, встал с кресла и не отрывал своих глаз от всё разгоравшейся с каждой минутой битвы.
Около Геок-Тепе сейчас свирепствовал ад. Взрыв опрокинул значительную часть стены, и в образовавшуюся брешь ворвались первыми охотники со своим удальцом Воропановым во главе. Русские орудия, не смолкая ни на мгновение, громили стены крепости, чтобы ещё расширить образовавшуюся брешь. «Ура!» так и разливалось, словно разбушевавшаяся в грозу река: за охотниками ворвались через брешь ширванцы и сапёры. В крепости закипел отчаянный рукопашный бой. Опомнившиеся текинцы отбросили ножны шашек, надвинули на глаза шапки и дрались, только мёртвые уступая место, которое занимали. Русские богатыри неудержимо стремились вперёд. Слышались хриплые крики, лязганье стали, стук железа, всё это временами заглушали трескотня выстрелов, гром далёких орудий, пронзительные вопли тысяч женщин и детей, сбившихся в нестройную толпу на главной площади крепости...
Вдруг неудержимой волной пронеслось над бойцами новое богатырское «ура!». Это ворвалась на стены Геок-Тепе вторая штурмовая колонна — Козелкова. Здесь во главе штурмующих шёл апшеронский батальон, потерявший знамя в ту ночную вылазку текинцев. Для них этот бой — дело чести. Знамя должно быть возвращено, или все они лягут в этом бою...
Штурм здесь был особенно ожесточённый. Солдаты карабкались на стены, взбирались по штурмовым лестницам, вонзая в расщелины штыки. Сверху в них летели пули, сыпались камни. Но никто не мог остановить удальцов.
Вот они уже на стене... Ещё миг — и живые волны уже влились в крепость...
Снова, но с другой стороны, раздалось «ура!». Это ударила на крепость третья штурмовая колонна — Гайдарова. С замечательной лихостью ворвались молодцы с третьей стороны и ударили на упавших уже духом, понявших своё поражение текинцев. Ширванцы и апшеронцы уже сбили неприятеля отовсюду, и колонна Гайдарова, состоявшая из самурцев, отрезала текинцам выход из крепости и ударила на них с тылу. Противники разбились на отдельные группы; часть текинцев была прижата к стене и отбивалась с отчаянием погибающих. Схватки шли и между кибитками, куда поспешили укрыться менее храбрые из степняков. Как ни были разгорячены боем солдаты, но они свято помнили, что дети и жёны врагов неприкосновенны. Зато всем, кто попадался им с оружием в руках, — пощады не было...
Громовое, полное радости «ура!», покрывая шум боя, пронеслось над крепостью: это апшеронцы с боя вернули свою драгоценность, своё знамя... Ширванцы с высоты холма ответили им не менее громким «ура!»: это они взяли цитадель Денгиль-Тепе.
Белый генерал на своём холме и без уведомления уже знал, что его богатыри победили: об этом ему ясно сказал радостный клич их, раздававшийся всё громче и громче... Лицо Скобелева прояснилось и засияло, на его тонких губах заиграла радостная улыбка. Он вызвал начальника своей конницы и приказал вывести казаков и драгун в степь и быть готовыми к преследованию бегущего неприятеля.
