Шли минуты и часы. Мёртвая тишина царила в ущелье. Редко-редко раздавался удар копытом о мёрзлую землю или лязгала шашка. Все небольшие запасы сухарей уже были уничтожены, а выручка всё ещё не приходила. Становилось нестерпимо холодно. Появился ветер, туман медленно рассеивался, начиналась стужа...
Вдруг один из часовых встрепенулся.
— Кто идёт? — послышался среди мёртвой тишины его резкий оклик.
В поредевшем тумане ясно вырисовывались чьи-то фигуры.
— Енерал здесь, что ли? — раздался грубый солдатский голос.
Все разом поднялись на ноги. Вздох облегчения вырвался не из одной груди. Долгожданная подмога, наконец, подоспела...
Посланный вперёд джигит отыскал-таки Воропанова. Подпоручик сообразил, что в тумане почти невозможно найти заблудившихся, если отыскивать их сразу всей колонной. И он разослал в разные стороны небольшие отрядики. Один из них случайно наткнулся на Скобелева и его спутников...
Часа через два Белый генерал уже возвратился к своему отряду.
Только много спустя после этого стало известно, какой опасности подвергался Скобелев в этот злополучный день. Совсем недалеко от того места, где ожидал он подмоги, притаилась в другом ущелье шайка застигнутых туманом текинцев. Лишь по счастливой случайности не узнали они, кто находился с ними бок о бок...
Михаил Дмитриевич очень не любил вспоминать об этом своём приключении в Арвазском ущелье...
Дальнейший свой путь кавалерийская колонна совершила благополучно. Всегда удавалось настигать в степи туркменские шайки, сгонявшие в Геок-Тепе баранов. Стада отнимали, и таким образом запасы продовольствия всё увеличивались.
Наконец настал знаменательный день 30 ноября. Скобелевский отряд подошёл к кишлаку Егин-батырь-калы. Это был текинский посёлок, сплошь состоявший из деревянных загородок, с тремя укреплениями, увенчанными по углам башнями. За ним раскидывалась на добрый десяток вёрст волнистая песчаная степь, среди которой, словно призрак, поднимался высокий холм, увенчанный черневшим издали зданием, — это была неприступная, по мнению текинцев, твердыня их Денгиль-Тепе... Правее его, поближе к Егин-калы виднелось другое большое селение Янги-калы.
Скобелевский отряд был таким образом уже в виду цели своего похода.
Михаил Дмитриевич приказал войскам стать бивуаком и варить себе обед, а сам сейчас же отправился с драгунами и своим штабом осматривать текинские укрепления.
Между тем текинцы сейчас же дали о себе знать. Едва только расположились войска на отдых, степь вдалеке вся покрылась множеством движущихся точек. Это были текинские всадники, отправившиеся вперёд на разведку. На них не обращали никакого внимания, но они не замедлили показать себя и свою отчаянную дерзость. Сперва в одиночку, потом группами стали они подскакивать к бивуаку всё ближе и ближе. Джигитовали, гарцевали, как бы соревнуясь в удали друг с другом. Наконец, видя, что русские их не трогают, степняки совсем осмелели и кинулись было на стада баранов, пасшиеся в некотором отдалении. В какой-то момент несколько всадников врезались в середину одного из стад. Сейчас же с гиканьем понеслись на них казаки. Произошла короткая сшибка. Текинцы бросились врассыпную, казаки погнались за ними и наткнулись с разбега на сплочённые массы неприятеля. Теперь им самим пришлось удирать от многочисленного врага. Казаки кинулись назад, разгорячившиеся степняки повернули и ударились преследовать их. Но едва они оказались на расстоянии пушечного выстрела, как на краю русского бивуака взвилось белое облачко, за ним другое, третье... Загромыхали выстрелы, и осыпанные картечью текинские всадники, стреляя из своих допотопных разнокалиберных ружей, опять рассеялись по беспредельной степи...
Текинские пули кое-кого, однако, задели. Появились первые раненые в отряде. Раны оказались пустяшные, и получившие их герои шутливо поздравляли друг друга с получением первых «текинских поцелуев»...
Вернувшийся с разведок Белый генерал приказал немедленно укрепить Егин-калы. Здесь он решил ожидать, пока не соберутся все части отряда, пока не подтянутся верблюжьи караваны и не подойдут орудия. Только тогда решил Михаил Дмитриевич идти на Денгиль-Тепе, тёмный силуэт которого ясно вырисовывался в прозрачном степном воздухе.
В немногие дни, проведённые в Егин-калы, Михаил Дмитриевич положительно не давал себе отдыха. Ежедневно всё далее и далее углублялся он в пески, появляясь то у Янги-калы, то и под самым холмом Геок-Тепе... Ни одной пяди земли не осталось без обследования. Всё взвешивал, всё старался предусмотреть Белый генерал. Он знал, что от его предварительных трудов зависит не только успех его дела, но и сохранение множества драгоценных русских жизней...
XXXVI
УСПЕХИ И НЕУДАЧИ
ертвая степь ожила. Тысячи людей двигались по ней в Различных направлениях. К Егин-батырь-калы подтягивались русские, к Геок-Тепе прибывали нестройные толпы текинцев. Все оазисы, не только текинские, но и мервские, высылали своих джигитов для защиты прославленной твердыни. Борьба предстояла не на жизнь, а на смерть... Лазутчики и перебежчики сообщили: Тыкма-сердарь поклялся не сдаваться живым, и к его клятве примкнули все джигиты. Когда заменивший Гродекова, выехавшего в Персию, начальник скобелевского штаба полковник Иванов сообщил об этих донесениях Белому генералу, тот, пожимая плечами, хладнокровно отвечал:
— Пусть их дают какие угодно клятвы, а Геок-Тепе будет взят!
Чем более прибывало народа в текинскую крепость, тем всё смелее становились текинцы. Нужно было поскорее с ними кончать. В первых числах декабря Скобелев выбрался из лагеря на рекогносцировку и подошёл почти что к самому холму, на котором стояла крепость. Высланы были вперёд орудия. Пока они били по крепости, отряд топографов под наблюдением самого Белого генерала произвёл съёмку местности. Но едва войска стали отходить, на них сейчас же опрокинулось тысячное скопище степняков.
С гиканьем, визгом, завыванием носились текинцы вокруг отряда, то набрасываясь с шашками на его тыл, то заносясь с пиками в его фланги. Лишь картечные выстрелы кое-как сдерживали их. Скобелев высылал всюду цепи, и залпы то и дело раздавались со всех сторон отступающего отряда, во главе которого хор музыкантов исполнял бравурный марш.
Был уже поздний вечер. На небо выплыла полная луна, щедро разливавшая вокруг белесоватый свет. Скобелев был в цепи, появляясь всюду, где, по его мнению, отряду угрожала наиболее вероятная опасность. Текинские пули так и свистали вокруг, но слишком часто слышал Белый генерал их пение, чтобы обращать на них внимание, чтобы кланяться им. Его громкий голос слышался всюду, и казалось, что этот чудо-человек обладает способностью бывать сразу в нескольких местах. Вдруг лошади отряда выказали странное беспокойство. Небо заметно потемнело, луна спряталась за какой-то непроницаемой завесой... Ещё немного, и вся степь сразу погрузилась в кромешный мрак...
Это было лунное затмение...
На мгновение весь отряд смешался. Люди, поражённые редким небесным явлением, замерли на месте, лошади фыркали, храпели, рвались побежать. Выстрелы смолкли, рёв и вой текинцев слышались уже далеко. Степняки оказались панически испуганы затмением. Оно показалось им страшнее, чем картечь и пули русских, и они бросились врассыпную, страшась теперь только того, что в темноте Гез-Каллы, умеющий сводить луну с небес, напустит на них подвластных ему шайтанов...
Но вот, словно золотой венчик, край яркого диска прорезал мрак неба, и как бы в знак привета ему раздались с земли торжественные звуки марша, вместе с которым понеслось и радостное «ура!». Затмение закончилось. Перепуганные текинцы более не преследовали в эту ночь отряда, и скоро уже он присоединился к главным силам.
Этой рекогносцировкой Скобелев добился того, что узнал главное: в Геок-Тепе было уже свыше двадцати пяти тысяч защитников, и текинцы, прежде чем подпустить русских к своему оплоту, решили оказать отчаянное сопротивление у Янги-калы.
