Благоразумие подсказывало, что должно последовать совету Назара и уходить поскорее назад. Скобелев решил, что задача его выполнена. Путь, остававшийся неисследованным, пройден и отмечен им на карте, а потому и в степи им более делать нечего.

Немного отдохнув, разведочная партия тронулась в обратный путь.

Назад пошли, дабы не привлекать к себе внимания туркмен, несколько окружным путём, но потом вышли на прежнюю дорогу к Кизил-Чакыру, с него на Змукшир, а оттуда разведочная партия пришла прямо в Хиву.

За семь дней подполковник Скобелев со спутниками, постоянно рискуя жизнью, прошёл более шестисот вёрст и с успехом выполнил принятую на себя задачу.

За эту рекогносцировку он удостоился чести получить орден Святого Георгия 4-й степени.

Генерал Кауфман, поздравляя Михаила Дмитриевича с получением награды, сказал:

— Вы исправили в моих глазах ваши прежние ошибки!

XIV

В НОВЫХ МЕСТАХ

акончен был труднейший поход, прославивший и молодые туркестанские войска, и старых кавказских воинов.

Настали дни мира, но не по душе была эта пора Михаилу Дмитриевичу. В песках дикой Туркмении закалилась его душа. Шум битв стал для него необходим, и вот прямо из Хивы Скобелев, уже полковник и флигель-адъютант, перенёсся в Испанию, где шла междоусобная война из-за королевского престола. Считавший себя его законным наследником, дон-Карлос увлёк за собой часть горского населения, и началась война кровавая, упорная. Скобелев оказался среди карлистов. Он явился сюда не сражаться, а любоваться картиной войны. Часто во время кровопролитных сражений он сидел на камне прямо под пулями и заносил в записную книжку свои заметки. Был случай, когда Скобелев смог остановить бежавших с поля боя трусов и повёл их назад в бой. В другой раз он спас пушку, лошади которой сорвались с кручи. Среди приверженцев дон Карлоса был даже распространён слух, что Скобелев прислан к ним на помощь... Кажется, по и заставило Михаила Дмитриевича покинуть Испанию.

Но вскоре по прибытию на родину для него опять нашлось дело по душе.

Подчинены были России Бухара и Хива, часть Кокандского ханства стала уже русским достоянием, но та часть кокандцев, которые сохранили свою самостоятельность, не хотела жить в мире с русскими, и в 1875 году начались частые и отчаянные нападения кокандских разбойников на принадлежавшие русским кишлаки, и, наконец, разбойники осмелели до того, что стали грабить даже русский почтовый тракт, сжигать русские заводы, а их фанатики-муллы принялись проповедовать священную войну с Россией.

Понадобилась сила оружия, чтобы укротить кокандцев, и генерал Кауфман предпринял поход против неспокойных соседей.

Скобелев, как только прошли слухи об этом походе, выхлопотал себе командировку в Среднюю Азию и явился к Кауфману.

Туркестанский герой встретил его приветливо и даже назначил его потом начальником кавалерии своего кокандского отряда.

Кокандское ханство, население которого составляли главным образом кипчаки и кара-киргизы, занимало плодородные земли в верхнем течении многоводной реки Сырдарьи. Правил ханством ненавистный населению из-за своей жестокости Худояр-хан, наружно покорный русским, но в то же время тайно поддерживавший одного из народных вождей Абдурахмана-автобачи, ярого противника России.

Пока русские войска готовились к выходу из Ташкента, кокандцы осмелели так, что пробовали осаждать занятый русскими Ходжент, где командовал войсками барон Нольде.

Сборы несколько затянулись, и Кауфман приказал Скобелеву осмотреть северо-восточную границу туркестанских владений, проходившую по Курамскому уезду. Оттуда не приходило никаких известий, и требовалось выяснить, в каком положении находятся тамошние жители, спокойны ли они или тоже готовы примкнуть к кокандцам. Скобелев с двумя сотнями казаков произвёл необходимые разведки. Ему приходилось идти по труднейшим горным дорогам, спускаться в долины, переправляться через горные реки, но край был пройден, и, возвратясь в Ташкент, он мог сообщить генералу Кауфману, что жители спокойны и даже были рады, когда среди них появились русские.

Поход начался во второй половине августа 1875 года, и Скобелев с казаками шёл впереди. На первых же порах он согнал с пути несколько неприятельских скопищ. Ходжент был освобождён, и 20 августа русские уже вступили в Кокандское ханство. Конные толпы кипчаков и кара-киргизов пробовали остановить движение русских отрядов, но впереди с казаками шёл Михаил Дмитриевич и каждый раз предупреждал их массовые удары, то кидаясь на неприятеля сам, то громя его из конных орудий.

Кокандцы медленно отходили к Сырдарье, на левом берегу которой стояла их крепость Махрам. Сильно надеялись на эту свою твердыню кокандцы. Махрам, обнесённый высокой глиняной стеной, стоял на береговом холме, опоясанном глубоким рвом. Этот ров в свою очередь обведён был земляным валом, из-за которого глядели на подступавших жерла двадцати четырёх орудий. Перед валом расстилалось болото, топкое и вязкое. Генерал Кауфман, осмотрев крепость, нашёл, что штурм её с фронта стоил бы слишком больших потерь. Он отправил Скобелева, чтобы обойти Махрам с фланга, а свою пехоту пустил с тыла. В то же самое время русские пушки принялись громить крепость... Защитники Махрама увлеклись артиллерийским боем, а тут незаметно подошедшие пехотинцы с громовым «ура!» ворвались на вал и начали штыками выбивать его защитников. Прошло ещё немного времени, и «ура!» разлилось уже в самой крепости. Охваченные паническим ужасом, кипчаки кинулись огромной толпой в бегство, но едва выбрались они из крепости, как на них обрушился со своими казаками Скобелев. Казаки врубились в самую гущу неприятеля. Сверкали шашки, изредка раздавались выстрелы; русские и кокандцы перемешались. Под Скобелевым была убита лошадь, самого его какой-то кипчак полоснул саблей по колену. Рядом со Скобелевым был убит наповал хорунжий уральского полка Хорошкин. Казаки разгорячились так, что не отставали от бежавших, пока в нескольких верстах не наткнулись на огромное скопище неприятеля, спешившее на выручку Махраму. Они были бы раздавлены этой массой, но Скобелев, мгновенно сообразивший все обстоятельства, приказал следовавшей за его казаками ракетной батарее отпугнуть неприятельские толпы ракетами и благодаря этому отошёл к главным силам без потерь.

В сражении под Махрамом Михаил Дмитриевич заслужил, и навсегда уже, уважение Кауфмана. Туркестанский герой снял со своей груди Георгиевский крест и сам прицепил его к мундиру храбреца...

С тех пор и до конца своей жизни Кауфман оставался другом Скобелева.

Поражение под Махрамом нанесло сильнейший удар кокандцам, но не усмирило их. Однако они на первых порах рассеялись, и генерал Кауфман без боя занял сперва столицу ханства Коканд, а через несколько дней и другой важный город — Маргелан. Но Абдурахман-автобачи продолжал оказывать русским упорнейшее сопротивление, и Кауфман сформировал «летучий отряд» для уничтожения бродивших по всему краю шаек. Командование этим отрядом он поручил Скобелеву. Главным средством борьбы тут была скорость передвижения, и Скобелев быстро нашёл способ как двигаться вместе с пехотой так, чтобы и пехотинцы не отставали от кавалеристов. Способ был придуман простой, не требовавший затрат и в то же время представлявший множество удобств. Скобелев взял да и посадил пехотинцев на арбы. Так и гонялся он с ними за кокандцами, в лихих схватках рассеивая шайки Абдурахмана. Особенно жаркая схватка случилась у урочища Минг-Тюбе. «Халатников» — так прозвали русские кокандцев — было много, но скобелевцам удалось не только разогнать их, но и захватить всё их оружие. Так «летучий отряд» дошёл до города Ош и уже оттуда вернулся в Маргелан. Ханство казалось успокоенным, и по мнению генерала Кауфмана русским уже нечего было делать в нём. 22 сентября заключили мир, по которому к русским отошли все земли по правому берегу Сырдарьи. Из этих новоприобретённых земель образован был Наманганский отдел, и начальником его назначили Михаила Дмитриевича.