Теперь Белый генерал не сомневался, что с обилием вьючных животных ему удастся преодолеть пески. А людей Михаил Дмитриевич не боялся...
— Спасибо! — ещё раз поблагодарил он, пожимая Громову руку.
— Не за что, ваше превосходительство! — добродушно отвечал Громов. — Что я! Вот их поблагодарите! — он указал на толстяка-подполковника, за спиной у которого вытянулся в струнку фельдфебель.
Скобелев так и впился в них своим взором, цепким и пронизывающим.
— Старые знакомые, кажется? — отрывисто спросил он.
— Так точно, ваше превосходительство! Подполковник в отставке, Агапеев...
— Помню, помню... Хива... Усть-Юрт! Меня ещё на чём свет при молодёжи разносили... Не осуждаю, не сержусь... Эти разносы мне, по правде, на пользу шли. Из-за них себя всегда сдерживал... Рад теперь, что встретились!
Он протянул руку Агапееву, на лице играла довольная, радостная улыбка.
— Рад, рад! — повторил он. — А это... Это тоже старый знакомый... Макаров? Самурского полка?
— Рад стараться, ваше превосходительство! — гаркнул по старой привычке Макаров.
— Ну, оглушил!.. Тут у меня в отряде ещё общий наш знакомец есть... Хивинец, поручик Волпянский... Подполковник Агапеев! Прошу вас ко мне на чай... Побеседуем, обменяемся мнениями... Старину помянем... А теперь бесконечно караваном доволен... Пока до свидания!.. Прямо отсюда вы ко мне... Тебя, старина, — кивнул он Макарову, — тоже не забуду!..
Он ещё раз пожал Агапееву руку и быстро пошёл к своей свите, стоявшей несколько поодаль.
— У вас Агапеев служит? — спросил Михаил Дмитриевич на ходу у Громова.
— Так точно, ваше превосходительство! — ответил тот. — Для службы-то он тяжёл оказался, а капиталу нет, трудиться нужно было, нуждался подполковник сильно.
Скобелев слегка нахмурился.
— И я этого не знал! Я помню, под Хивой он бок о бок со мной бился... Жалко, жалко!
— Так вот я его, ваше превосходительство, и приютил. Дело ему дал и нахвалиться им не могу... Очень он за верблюдами хорошо смотрит, толк в них знает, всю их природу изучил... Да и помощник у него способный...
— Макаров?
— Да. Он его раненого из огня, что ли, вынес. Так с тех пор они и не расстаются...
— Теперь я о них сам позабочусь! — кивнул Скобелев. — Товарищи мы...
Он сел на лошадь и поехал к бивуакам прибывших войск.
Агапеев между тем, как только отошёл генерал, в бессилии опустился на один из лежавших возле каравана вьюков.
— Помнит! Сразу узнал! — растерянно лепетал он. — И неприязни у него на меня за прошлое нет, к себе позвал... А, Макаров?
— И меня, ваше высокоблагородие, не забыл! — отозвался тот.
— Не забыл, не забыл... А ведь идти надо... Ох! И радостно мне, и тревожно...
— Идите с Богом, ваше высокоблагородие! Ничего не бойтесь, всё ладно выйдет. А я тут за скотиной присмотрю... На меня положитесь...
Агапеев ушёл и вернулся часа через два. С ним явился Волпянский. Оба были радостно взволнованы, об не находили слов, чтобы высказать свой восторг пере, Скобелевым.
— Что за человек! — мечтательно произносил Волпянский, когда они вместе с Агапеевым уселись в палатке последнего и Макаров принёс им чай. — Как я жалею, что мне не удалось выхлопотать для себя перевод в дунайскую армию во время войны...
— За то теперь Бог привёл нам вместе поработать... Тоже — дело не шуточное предстоит... После неудачи Домакина от текинцев в степях житья не стало; и в наши области являются разбойничать...
— Вот Скобелев покажет им! Не знают они, что их ждёт!.. Так мы, значит, снова вместе?
— Выходит, так! — подтвердил Агапеев. — Меня он начальником каравана назначил; вас — начальником охраны. Стало быть, вместе...
— В Бами идём?
— А оттуда прямо в Денгиль-Тепе... Успех несомненен...
— Ещё бы! Со Скобелевым-то да неудача? Разве такое возможно?.. С ним всегда счастье...
— Он и сам в своё счастье верит... Вы слушайте, что он проделал, когда сюда, в Чигишляр, прибыл... Сам я свидетелем был...
И Агапеев рассказал следующее...
Скобелев прибыл в Чигишляр 7 мая 1880 года. На пароходе, на том же, на котором ехал он, везли и его чудного белого коня. Когда пароход был у берега, Михаил Дмитриевич не велел идти к пристани, а остановиться прямо в море. Потом он приказал вывести своего коня и спустить его в море. Красавец-конь немедленно очутился в волнах седого Каспия. Умное животное огляделось вокруг и поплыло прямо к берегу.
— Если выплывет — успех нас ждёт! — громко, чтобы все кругом слышали его слова, произнёс генерал.
На пароходе всё замерло. Белый красавец уже слился с седою пеной буруна. Его несколько минут не было видно. Вдруг громкий шёпот восторга пробежал по пароходу. Кто в бинокли, кто невооружённым глазом увидели коня генерала, благополучно выбравшегося на береговую площадь. Ещё мгновение, и конь, отряхнувшись, уже мчался с весёлым ржанием к лагерю...
— Если бы вы только знали, поручик, что на берегу было, — рассказывал Агапеев, — когда там узнали, что генерал, так сказать, судьбу испытывал... Такое «ура!» тогда грянуло, что, пожалуй, во всех степях окрест было слышно... Только и разговаривали после о том, что Денгиль-Тепе мы непременно возьмём... Непременно возьмём... И теперь все уверены, что поход нас ждёт удачный...
— Аминь! — торжественно заключил Волпянский и повёл разговор о приготовлениях к предстоящему походу по пескам.
За это время войска были уже продвинуты на 181 версту вперёд, к посту Дуз-Олум. Отсюда они прошли ещё 121 версту и заняли старинную туркменскую крепость Вами. Геок-Тепинсий оазис был перед русскими богатырями. Денгиль-Тепе манило к себе Белого генерала...
XXXIV
ПОД ГЕОК-ТЕПЕ
а высоком холме, поднявшемся над раскинувшейся беспредельно песчаной пустыней, высится Денгиль-Тепе, главная крепость текинцев. Со всех сторон поднимаются стены, столь толстые, что никаким ядром их не пробить. Вокруг крепости — сады. Приятно ласкает взор их нежная зелень... но чу!., что такое?
В недрах текинских песков раздаются звуки военной музыки... Откуда это? Текинцы на стенах не то с недоумением, не то с тревожностью вглядываются вдаль.
Перед ними словно какая-то белая лента вьётся... будто это ползёт гигантская белая змея... Вот она ближе и ближе... Нет, это не лента, это не змея — это подходят к текинскому оплоту русские отряды.
Вот медленно, но грозно идёт пехота, сверкая на солнце холодной сталью своих штыков. Идут и испытанные кавказские полки, десятки лет без устали сражавшиеся с неприятелями в горах Кавказа. За пехотой потянулись казачьи сотни. Громыхают пушки... Страшная гроза надвигается на Геок-Тепе, приют текинцев...
— Сам Гез-Каллы — кровавые глаза — ведёт «белые рубахи»! — проносится весть среди полудикарей, и они чувствуют, что хотя и не много русских, но тот, кого они прозвали Гез-Каллы, не уйдёт от них без победы, как уходили его предшественники.
Гез-Каллы — это генерал Скобелев...
Он не пошёл из Вами на текинцев, пока не подготовил своего отряда так, что люди могли пройти по степям, ни в чём не нуждаясь. Запасены были верблюды в огромном количестве, собран был провиант, но и тогда Скобелев считал, что идти на Ахал-Теке ещё рано... Прежде чем вести отряд, он пожелал сам обследовать и путь до Геок-Тепе, и саму крепость.
Благополучно дошёл рекогносцировочный отряд до кишлака Янги-кала в нескольких верстах от Геок-Тепе. Здесь Скобелев под надёжной охраной составил обоз и тронулся к крепости.
Едва только русских завидели из Денгиль-Тепе и там несколько оправились от смущения, пушечный выстрел возвестил всему собравшемуся текинскому народу, что неприятель близко. Не замолкло ещё эхо, вызванное грохотом пушки, как навстречу русским понеслись толпы конных текинцев, оглашая недавно ещё тихую равнину громким гиканьем и десятками ружейных выстрелов. Завязалась перестрелка. Выдвинутые вперёд пушки ударили по текинцам шрапнелью. Множество коней без всадников, сбитых из седел выстрелами, мчались по полю, но текинцы, горевшие желанием схватиться с русскими, не испугались и ещё более участили свои выстрелы.
