Ночное обжорство было не самым страшным пороком Эмма Кейтенберг, всяко лучше чем алкоголь или запрещенные препараты.

Пока Эмма набивала живот, Ларсон мерил шагами гостиную, полностью проигнорировав ее наказ не ждать. Сон не шел и сердце было не на месте.

Старика так и подмывало позвонить Ллойду, но впутывать парня в его беспочвенные переживания на ночь глядя не хотелось. Словно читая мысли, мобильник выдал вульгарную громкую мелодию и Ларсон, увидев, что на дисплее высветилось имя Грэнсона, почувствовал, что его опасения вот-вот подтвердятся.

— Я не разбудил тебя? — голос Ллойда звучал встревоженно.

— Нет. Что-то случилось?

— Она уже приехала?

— Нет.

— До сих пор?! — голос Ллойда прозвучал слишком громко.

— Что значит «до сих пор»? А ужин уже закончился?

— Давно.

— Как все прошло?

Старик услышал тяжелый вздох.

— Ужасно.

— Она или вы виноваты? И в каком состоянии Эмма уехала?

— Все виноваты! Учитывая обстоятельства, то можно сказать, она в каком состоянии приехала, в таком и уехала…

— Обстоятельства?

— Не бери в голову!

Повисла пауза. Неужели Ллойд позвонил только потому что переживает, что Эммы до сих пор не дома? Здесь было что-то еще…

— Ларсон, что с ней происходит?

«Ага! Врать, снова врать! — подумал старик. — Нет, уж лучше дураком прикинуться!»

Ларсон почувствовал, как его накрывает паника. Неужели Ллойд стал догадываться о чем-то?

— Бессонница, наверное, — авторитетно заявил старик, чтобы умерить тревогу в голосе парня. — Может поехала прогуляться.

— Я не про это. Тебе не кажется, что Эмма уж слишком резко изменилась? Она странно себя ведет.

— Нахамила что ли кому-то?

— Можно и так сказать.

— Ой, это ей свойственно, Эмма всегда была немного грубоватой…

— Нет здесь что-то другое…

Входная дверь хлопнула и от неожиданности Ларсон вздрогнул и быстро отключил телефон. Старик заметался по кухне и поспешно плюхнулся на стул, а через секунду он увидел печальное лицо Эммы. Она на ходу сбросила туфли и прихрамывая на левую ногу, закинула пальто на стол.

— Я же просила меня не ждать, — то насколько она была расстроена бросалось в глаза и старик развел руками.

— Ну, не спится мне! — он отмахнулся и насупил брови.

Эмма уселась напротив и казалось вот-вот расплачется.

— Что случилось? Почему глаза на мокром месте? Ужин не удался?

— Есть хорошие новости и плохие.

— Начинай с хороших, — старик думал, что это не больше чем очередной бзык, но Эмма тяжело дышала и даже в приглушенном свете, было видно насколько она бледна…

— Ужин закончился быстро, — уставившись в одну точку протянула Эмма.

— А плохие? — с опаской глядя на девушку, Ларсон не мог усидеть на месте и как бы между прочим пошел к комоду в прихожей, где хранилась записная книжка с номерами телефонов.

— Кажется, я отморозила себе задницу, — совершенно серьезно ответила девушка.

Судорожно листая страницы, Ларсон нашел телефон доктора Оттермана и сделал закладку.

— Где это ты умудрилась? Ты же на машине была! — старик вернулся на кухню и положил книжку рядом со своим телефоном.

— Мы с Руди ребрышки в доках ели.

Ее шутливый тон никак не вязался с внешним видом и старик уже чувствовал, как его подмывает паника.

— Эмма, что происходит? — по мере того, как девушка все больше погружалась в апатию, Ларсон убеждался, что творится что-то неладное.

— У нас есть что-нибудь выпить? — у нее был жалкий вид и вопрос поставил старика в тупик.

— Тебе же нельзя!

Лицо Эммы перекосила странная гримаса, но она опустила голову на руки и Ларсон заметил, что у нее заметно дрожит левая кисть.

— Тогда чай….успокоительный.

Чувствуя себя, как на иголках старик медленно двинулся к плите то и дело оглядываясь на Эмму, ее рука дрожала все сильнее и вот она резко встала со стула и посмотрела так испуганно, что Ларсон выронил чайник и в то же мгновение Эмма рухнула на пол.

Этой ночью к дому подъезжала машина скорой помощи, с включенными проблесковыми маяками, но без воя сирены. Протяжный звук раздался только когда машина вырулила на магистраль и требовалось расчистить путь до клиники доктора Оттермана.

Словно во сне Ларсон запрыгнул в скорую вместе с бригадой медиков, не отрывая глаз от картины, которая грозила ему сердечным приступом.

Да уж… Приступ приступу рознь и этой ночью он узнал, о чем его предупреждала эта девочка. Вот только теперь было понятно, чего ей стоило говорить об этом ужасе спокойно и отрешенно, как-будто это был пустяк.

Врачи действовали быстро и умело. Их бесстрастные лица, отточенные движения и короткие фразы, говорили о высоком профессионализме и том, что для них подобные случаи не редкость.

К утру приехал доктор Оттерман и уговорил старика на то, чтобы принять успокоительное и отправиться домой, пообещав, что как только кризис минует, он ему позвонит.

День прошел, как в тумане. Ларсон заставлял себе передвигать ноги, не чувствовал голода, даже с трудом пил обычную воду. Яркая обстановка квартиры померкла и становилось понятным, почему Эмма превратила свое жилище в красочную сказку. Шок схлынул, оставив напоследок горькую истину — эта женщина каждый день проживала, в страхе пережить нечеловеческие мучения. Вернувшись накануне домой, она уже знала, что с ней случится и понимала, что у старика вполне возможно сдаст сердце от увиденного, так что шуточки Ларсона были актуальны как никогда, вот только ирония состояла в том, что неизвестно кто первым отправится на тот свет — он — повидавший эту жизнь вдоволь, или Эмма, которой бы еще жить, да жить…

Личный каждодневный ад мог вытравить не только самое хорошее, что наполняет людское сердце, он мог заставить мечтать о забвении, как тогда в больнице с желтыми стенами, где Ларсон и нашел своего последнего близкого человека. А эта девочка еще не оставляла попыток затащить в свою жизнь чудо, окружая себя волшебством по мере сил: невероятно красивая квартира, туфли, которым могла позавидовать любая женщина, самая вкусная еда и самые невероятные места, чтобы ее отведать… Она отвергала обычное и творила без оглядки на людское стадо, которое теперь признавало никому не нужную сироту гением.

Ларсону становилось понятным, то упорство с которым Эмма отталкивала Ллойда, как и то, что ничего не изменилось за эти два года… Она преследовала вполне определенную цель, вот только старик не мог догадаться, какими средствами Эмма достигнет намеченного и чем все это закончится.

Приукрашивать действительность больше не было необходимости. Его личный ангел хранитель мучился от страшной боли, и видеть это было свыше скудных сил старика. Ларсон молча утирал слезы, проклиная того подонка, который совершил такое с беззащитной маленькой женщиной, доброй, способной на сострадание, бесхитростной и грубоватой, которая ненавидела условности.

Ему и невдомек было насколько Эмма была отходчива после очередного припадка и давно перестала травить себя напрасными надеждами. Свыкнувшись с неутешительным положением она, подаст пример своему деду, которому только предстояло привыкнуть к ее ежедневному кошмару.

Перемены бросались в глаза крайне отдохнувшему человеку, который бодро шел ранним утром на любимую работу. По коридору офиса ''G.a.F.i.'' в унисон ритму стучали женские каблуки, а пружинистая походка красиво развевала новую плиссированную юбку.

— Все для тебя рассветы и туманы! Для тебя, моря и океаны…..

Роза Альбертовна упоительно и с душой напевала популярную на ее родине песню и даже не сразу поняла, что попала в родные рабочие пенаты, когда увидела за своим столом трясущуюся, с признаками нервного тика — Рэйчел.

Женщина сидела, как на иголках, а перед ней на столе уже стояла собранная коробка с личными безделушками, которую подруга воодушевленно перетягивала пару недель назад в надежде отдохнуть на замещаемой должности секретаря.

Злобно оскалившись, Рэйчел бросила в рот таблетку и даже не запив водой, подхватила вещи и без объяснения буквально сбежала.