Будь у этого итальянца возможность прибрать к рукам «Грэнсон корп» он не стал бы медлить ни секунды. А тут, просто, устроил аттракцион, небывалой щедрости. От Ларсона требовалось просто прозондировать почву и понаблюдать за поведением самой Эммы, чтобы по неопытности она не вмешалась в запутанные игры Селестино.

Ллойд выглядел уставшим и подавленным, он поведал о разговоре с Эммой, который расставил все на свои места и старик сразу понял, что здесь что-то не вяжется. Ведь у Эммы, которая по идее должна источать безразличие, было точно такое же выражение лица.

Легкий бытовой шпионаж, вряд ли ей навредит и в качестве платы Ларсон потребовал подключить ему несчатсный видеоплеер к этой плоской образине, которая зовется плазменным телевизором и снабдить его третьим сезоном Шерлока.

— Прошел, да и Бог с ним, — задумчиво ответила Эмма, высыпая на сковороду рис.

Вскоре закипел чайник, а каша из морепродутов уверенно превратилась в несъедомное месиво и в итоге пришлось заказать нормальную паэлью из ресторана. Ужин удался, а кулинарные таланты Эммы оставляли желать лучшего. Сотня долларов ушла в помойное ведро.

Набив животы, девушка и старик сидели около окна на высоких стульях и завороженно смотрели в окно, неяркий свет горел только в прихожей, а с улицы светили желтые фонари, подсвечивая бурлящие снежные вихри. И то ли травяной чай, который купил Ларсон действительно был успокоительным, как клялся продавец, то ли тишина и завораживающий танец снежинок, бальзамом пролились на нервы обоих человек, которые с недавнего времени договорились быть друг другу семьей — на душе царил покой и благодать.

Эмма рассказывала насколько жарко бывает летом в Испании. Люди там улыбаются чаще, они отзывчивы и добры к незнакомцам. Даже символом города, в котором она жила был человек, который строил дома, словно вытянутые из детского воображения. Необычные, яркие, с замысловатыми украшниями и узорами. На улицах растут апельсионовые деревья, которые дают урожай, плоды дико кислые и их никто не срывает.

Традиции испанцев с одной стороны были тоже легкомысленны, например, забрасывание друг друга помидорами — детский праздник под названием Томатина, проходящий каждый год двадцать девятого августа в городе Буньол, а с другой стороны, их трудно понять и разделить мировозрение, потому что кровавую корриду, они любят не меньше.

Долгое время, Эмма провела взаперти в небольшой квартире на бульваре Кассич-де-Гарсия. Хьюго специально выбрал этот многолюдный район на тот случай, если Эмма решит прогуляться. Здесь просто невозможно было остаться наедине с собой, потому что шум с улицы, беспрепятственно проникал даже через двойной стеклопакет окон. Прогулки Эмма полюбила после первого же раза, когда одна бродила среди невысоких желтоватых домов нагретых солнцем. Как оказалось она жила совсем рядом с всемирно известным домом — Каса Мила. Дом семьи Мила, отличался причудливо изогнутым фасадом, волнистой крышей и невероятно уютным двориком-колодцем посередине. Здесь не было ничего обычного, даже кованые ворота, напоминали первую кружевную салфетку, связанную неуверенными руками начинающей мастерицы.

Сеньор Селстино подарил Эмме пропуск, выданный местной администрацией с разрешения Комитета по культуре и наследию, чтобы она могла бесприпятственно посещать дома-музеи, под предлогом изучения и исключительно художественного интереса. Эмма приходила в этот дворик и читала местные газеты или делала зарисовки орнаментов, форм окон, дверей, даже очертания крыш, которые обрамляли ярко-синее небо.

— Я вряд ли смогу найти лучшую аллигорию своему состоянию, в котором прибывала, когда приехала в Барселону, нежели этот дворик. Порой мне кажется, я навсегда там останусь, сидя в полутьме и всматриваясь в недосягаемое для меня небо, которое создано вовсе не для меня. Для меня есть только этот крохотный кусочек неправильной формы, да тот только дразнит.

Потом она замолчала и Ларсон снова видел перед собой то же забитое существо, которое два года назад отправилось далеко, вовсе не напоиски новой работы. Эмма уехала, чтобы найти новую себя, жизнеспособную копию, но поиски не увенчались особым успехом…

— Ответь мне честно, Эмма. Ты собираешься…, - подбирая удобоваримое слово, Ларсон хотел сгладить резкость вопроса.

— Мстить? — Эмма легко произнесла то, что боялся сказать старик.

— Да.

— Мстить я не буду… А как ты думаешь, Ларсон? Что мне следует сделать? Жить дальше и делать вид, что все хорошо? Или попытаться уравновесить справедливость, которая своим чудовищным дисбалансом кроит людей по своему усмотрению? Имею ли я право на справедливость?

Ларсон не знал человека, который искалечил эту девочку, Эмма, по всей видимости, намеревалась, хранить это в тайне и дальше. Но от слова «справедливость», которое слетело с уст Эммы, веяло неприятным холодом…

— Ты имеешь право на все, что ты задумала, если это вернет в твое сердце мир, — слова Ларсона были лишены осуждения, ему оставалось уповать лишь на ее благоразумие.

Вопрос, который не давал старику покоя, почти остался без ответа.

Этой ночью девушка и старик спали крепко и благо, что без снотворного и снов.

Утром Эмма поднялась ни свет, ни заря, нехотя приготовила овсянки на двоих, с отвращением проглотила свою порцию, выпила сладкий чай и выглянув в окно, заметила, что Руди уже ждет внизу.

Быстро нацарапав записку Ларсону, Эмма положила ее на пустую тарелку и придавила сверху ложкой.

«ОВСЯНКА, СЭР!»

Снегопад прекратился и плюсовая температура играла на руку дорожным службам, тем не менее, скользкое крошево из снега затрудняло хотьбу и Эмма обрадовалась, что одела теплые резиновые сапоги с толстым рефленым протектором. Теплая куртка, плотные брюки и шапка завершали рабочий наряд, учитывая, что большую часть дня она собиралась провести с мистером Терри на свежем воздухе.

Добрых четыре часа Эмма лазила по участку, отведенному под строительство и короткие, понятные объяснения мистера Терри проливали свет на возможные будущие формы здания. Эмма перелопатила довольно много данных по новым архитектурным объектам и технологиям, чтобы не повториться во внешнем виде и поняла, что по большей части изюминка и концепт выделяются либо в форме самого здания, либо в экстерьере фасада.

Вокруг места застройки уже возвышались три небоскреба правильной прямоугольной формы. Здание, которое планировала возводить компания «Хайсеплл», будет располагаться в центре этой группы и нужно было урасновесить столь тяжелые и фундаментальные строения чем-то легким и изящным.

Инвесторов, разумеется интересовала площадь. Продажа помещения под офисы и квартиры приносила баснословную прибыль, но Хьюго намекнул, что неплохо было бы сохранить принцип эксклюзивности. Пусть квартиры, которые традиционно будут располагаться выше двадцатого этажа будут в меньшем количестве, но разницу компенсирует цена, в том случае, если внешний вид превзойдет все ожидания.

Сапоги облепили неподъемные комья грязи и Эмма устала ее счищать. Мыщцы на ногах ныли от напряжения, спина не разгибалась, от физической нагрузки голова под шапкой взмокла. Вид у мистера Терри был не лучше, но когда последние замеры были зафиксированы в программе на портативном планшете, Эмма довольно улыбнулась Ричарду и они поздравили себя с продуктивной работой.

— Я попрошу установить на Ваш компьютер программу для моделирования высотных строений, нужно будет внести полученные данные и можно приступать к разработке концепции. Но каждый эскиз нужно будет согласовывать по материалам и привязывать к показателям по грунту и плотности пород. У нас есть несколько толковых инженеров, я отправлю Вам имейл с их фамилиями и номерами телефонов.

— Спасибо, мистер Терри. Обязательно воспользуюсь Вашими рекомендациями.

Эмма почувствовала, как ее накрывает знакомое нетерпение и в руки просился карандаш, чтобы запечатлеть возможные варианты. Впереди было тяжелое время творческих мук, бессоницы, ночных озарений и отчаяния.