Я уже ему позвонила. Хьюго приедет в штаты в начале января. Я ему намекнула о чем пойдет разговор. Селестино в своем репертуаре, без иронии не обошлось, но он обнадежил меня.

Хорошо. Я возьму Стива на себя, так чтобы к приезду Хьюго он не уперся и принял помощь.

Оливия раскрыла ладонь и Ллойд ободряюще сжал руку матери.

Это несправедливо, что дело, в которое ты на протяжении многих лет вкладывала столько сил, сгинет из-за чей-то прихоти.

Нет, — Оливия покачала головой. — Мои амбиции уже давно почили с миром, но это важно для Стивена.

Да, — эхом отозвался голос Ллойда. Он помрачнел и задумался.

Вглядываясь в красивые черты лица своего сына, Оливия не видела проблесков счастья. Положение дел в «Грэнсон корп» никогда не влияло на настроение Ллойда, задевая интерес к компании только когда она сама акцентировала внимание.

Усталый вздох вырвался из груди Оливии.

Она хорошая.

Ллойд вздрогнул от этих слов.

Задумайся, мальчик мой, что тебе нужно искать в женщинах и существует ли это, вообще. Эрин любит тебя… она тебя поддерживает, но отдача нужна в любом случае, какой бы сильной любовь не была.

Я знаю. Но я не люблю ее. Даже честно признавая данный факт, не могу отделаться от мысли, что использую Эрин.

Ты хочешь, чтобы вы расстались?

Нет.

По его лицу не промелькнуло ни тени сожаления, глаза были все так же неподвижны, а лицо превратилось в непроницаемую маску. Губы Ллойда едва дрогнули в усмешке.

К скольким ухищрениям прибегали все женщины, с которыми я встречался. Запаленные единственным маниакальным желанием поддержать к себе мой интерес, они путались в своем поведении и поступках, теряя саму суть. Красивая одежда, красивые слова, прекрасные духи, украшения, манеры… А самую сладкую дрожь во мне вызывает одно только воспоминание о том, как одна девушка написала мне свой номер телефона…губной помадой на спине. Она вызывала у меня только смех, пила джин, как заправский голландский моряк и не боялась, какое впечатление произведет на меня.

Оливия вопросительно подняла брови.

Улыбнувшись еще шире, Ллойд попытался скрыть затравленное чувство, которое он надеялся, со временем переродится хотя бы в ненависть, как это обычно бывает, если оставлять его безответным.

Это навязчивая идея, не более того! Столько времени уже прошло? — Оливия высказывала вслух очевидное, отрицая представшее перед ней зрелище. — Ты же допускаешь, что произведенное этой девушкой впечатление может быть обманчивым и притворным?

Допускаю. Как и то, что ей вполне может на меня наплевать и все это было только капризом или прихотью, продиктованными скукой или что там обычно у женщин.

Воспоминания об Эмме давно уже носили характер ностальгии, хотя, какая-то часть сознания, до сих пор билась в агонии и злости от того, что Ллойд понимал, что эта женщина прекрасно может обходиться без него. В то время, как он перебирал в памяти события тех дней, любовно лелея мелкие детали, как любил в детстве ловить майских жуков, после чего, они, засушенные складывались в спичечный коробок. Эдакий сундучок с сокровищами. Их зеленые спинки красиво переливались на солнце и были дороже драгоценных камней для мальчишки, пока он не вырос, а мертвые насекомые не превратились в труху, являя собой лучшую аллегорию человеческим ценностям.

И что ты решил?

Подыграю ей… Пусть насладится трагичностью, высосанной из пальца. А потом все наладится, я постараюсь, чтобы наладилось.

Авеню Мод, она же 7-я авеню, кишела снующими начинающими дизайнерами одежды, портными, закройщиками, фотографами и модными агентами. Стихия индустрии моды, здесь чувствовалась сильнее, учитывая тот факт, что Нью-Йорк сам по себе был модной Меккой.

Красота здесь носила как классическую форму, так и авангардную. Худенькие, высокие модели торопились на кастинги и фотосессии. Их лица были чистыми и затравленными. Отсутствие макияжа говорило о подготовке к успеху, а профессиональный макияж о достигнутых целях.

Начинающие и наивные еще не умели лепить из своих физиономий маски гордости и неприступности. Иногда можно было услышать грубую ругань и стоило обернуться, каково же было удивление, что скверные слова слетали с прелестных губ.

Многие оборачивались вслед лавирующему среди людей мужчине. Высокий, одетый не броско, но дорого и со вкусом, он извинялся, даже когда в него врезались те, кто спешил.

Ллойд Грэнсон выдержал необходимую паузу и отдал должное терпению Эрин Линч. Неделя затишья тревожного и зыбкого, была проведена с пользой и в полном умиротворении. Принцесса, которая самозаточилась в башне родного замка с беззубым драконом в лице матери, демонстративно избегала всяческих контактов в лелея незыблемую надежду всех женщин на сакраментальный первый шаг со стороны мужчины.

Ллойд поднялся по ступенькам здания, на фронтоне которого висела вывеска ''Tale's Lynch''. Личная модная галерея Эрин была достаточно успешным бизнес-решением. Здесь готовили модные сессии для журналов, проводили пробные прогоны показов, чтобы подобрать необходимую музыку и девушки-модели, могли оттачивать свое искусство на подиуме.

Перед Новым годом несколько именитых кутюрье планировали выпустить коллекции, которые носили новомодный ярлык — капсульных, и Эрин погрязла в работе по совету матери, у которой просто кончилось терпение выслушивать ежедневно нытье дочери о Ллойде Грэнсоне.

Весьма необычно было оказаться в закулисье шумного и пестрого показа, пусть даже он был и пробным. И если, тот же Флэтчер был бы на седьмом небе от счастья, попади он сюда, то Ллойд испытывал серьезный дискомфорт. Стараясь дышать глубоко, чтобы успокоить нервы, он чувствовал легкий мандраж от творящегося вокруг бедлама, к сожалению, другое слово здесь не подходило.

Множество переносных вешалок с яркой одеждой, толкотня полуголых тел, недовольные лица, полуобморочный вид моделей… Ллойд смотрел на окружающих его людей, как на зверинец, хоть и блестящий, в то время как на него смотрели, как на мечту или воплотившееся чудо.

Он шел мимо людей, медленно, обводя их ищущим взглядом и не замечая, что оставляет после себя изумленные лица — женские и мужские, заставляя их умолкать, пусть даже на мгновение.

Неприметная девушка в строгом костюме подошла к нему. Явно привыкшая к общению с капризной публикой, она сразу поняла, что этот мужчина здесь явно не в качестве модели. Профессиональная хватка и творческий взгляд тут же закручинились, такой материал без дела слоняется и пропадает.

Простите, я могу Вам помочь? — она прикоснулась к локтю мужчины, уводя его в сторону, чтобы вернуть всем прежний рабочий ритм.

Да, будьте добры. Я ищу Эрин Линч.

Она сейчас в зале. У вас что-то срочное? Мисс Линч просила не отвлекать, — приятные манеры и низкий урчащий баритон за секунду разбили профессионализм девушки, выдавливая на лицо глупую улыбку.

Боюсь, что да, — Ллойд ослепительно улыбнулся, знаю, что это ускорит процесс и девушка едва заметно качнулась не в силах возразить.

Он стоял в тени, наблюдая за Эрин, которая выглядела дивно в брючном костюме, сшитом на традиционный английский манер. Строгие очки в темной оправе были довольно удачным аксессуаром, если бы он не был так необходим. Эрин страдала от близорукости и обычно пользовалась линзами. Ее серьезный взгляд буквально впился в потолок, придирчиво изучая, как падает свет на длинный белый подиум, который возвышался на пол метра от пола.

Она говорила что-то в рацию и тут же прожекторы меняли положение, фантасмагорично перекрещивая лучи света. В чем, в чем, а в визуальных эффектах эта женщина разбиралась. Ее взгляд заскользил дальше, пока она не увидела до боли знакомую высокую фигуру, неподвижно застывшую на выходе из-за кулис.

Сердце девушки сладко сжалось и она едва не взвизгнула от радости.

Он все таки пришел…

Сейчас на гордость можно было уже наплевать и Эрин, сорвавшись с места, кинулась на шею мужчине, которого любила и которому уже простила его нелюбовь к себе. Приготовившись ждать милости или окончательного разрыва, Эрин была не в силах бросить его по собственной инициативе, просто не решалась. Ее сколько угодно могло бесить невероятное самообладание Ллойда. Порой Эрин оставалось только теряться в догадках, что, вообще, способно вывести этого мужчину из себя. Ни ее попытки заставить его ревновать, ни баснословно дорогие духи с феромонами, которые должны были свести его с ума, ни алкоголь, ничто не могло пробить его невозмутимость и заставить поддаться порыву. Сдержанная завораживающая улыбка, молчаливое согласие или мягкий отказ были нерушимой троицей его сущности и с этим просто нужно было смириться.