Благодарю, — тип тут же аккуратно опустился в кресло и выложив свой кейс на журнальный столик уверенно нажал на две защелки, от чего они тут же бодро звякнули. — Я поверенный мисс Эммы Лин Кейтенберг с недавнего времени и у меня от нее имеется несколько поручений. Прошу, ознакомьтесь с данными бумагами и поставьте подписи, там где отмечено галочками. Прошу.

Аклеус протянул растерянному старику листов двадцать мелкого текста, недоумевая от чего тот застыл словно статуя.

Немая сцена затянулась и поверенный стал немного нервничать, когда Ларсона заметно побледнело.

Мистер Ларсон….

Можно просто Ларсон.

Ох, разумеется. Просто мисс Кейтенберг дала четкие указания не упоминать Вашей фамилии, но я не хотел проявить неуважение.

Откуда???!!!! — Ларсон почувствовал, как в груди все сдавило и он пошатнулся.

Боже! Вам плохо?

Чертово давление. Сейчас пройдет, — Ларсон нервно отмахнулся и впился в лицо Аклеуса. — Еще раз! Вы, чей поверенный?

Мисс Эммы Лин Кейтенберг, — медленно, словно ребенку невозмутимо повторил Аклеус.

А я могу поинтересоваться, почему она наняла какого-то поверенного, чтобы я что-то еще там подписывал? И что это за бумажки? Вы мошенник какой-то?

Неожиданный поворот разговора немного выбил напыщенного типа из колеи и он приоткрыл от удивления рот.

Что Вы! Прошу, вот, мои документы и удостоверение, — Аклеус спокойно протянул документы и Ларсон нацепил очки, чтобы прочитать и сверить фотографию с физиономией в живую.

Убедили. Хорошо! Где сейчас Эмма, она в порядке?

Мисс Кейтенберг довольно четко дала понять, чтобы я не распространялся о ее настоящем местопребывании, но просила уверить, что она в полном порядке и она передала Вам личное письмо.

Аклеус снова нырнул в кейс и протянул Ларсону конверт, с которого аккуратно были содраны многочисленные марки.

Ларсон едва ли не забывал дышать и принял письмо, как святыню. Его лицо мгновенно заволокла такая тоска, что даже Аклеус не посмел проронить и слова, ожидая пока старик придет в себя.

С сердца упал тяжелый камень и Ларсон испытал огромное облегчение узнав, что все его кошмары и страхи за эти долгие месяцы оказались напрасными. Он благоговейно держал конверт в руках, решив прочитать письмо после ухода этого противного адвокатишки или как он там себя называл.

Что я должен подписать?

Аклеус оживился и затараторил.

Это документы на согласие о проведении обследования в Пресвитерианском госпитале, мисс Кейтенберг упоминала, что у Вас слабое здоровье… Стандартные формы для каждого кто решит пройти обследование и если будет назначено лечение… Согласие на обработку личных данных и еще договор на открытие счета в банке…

Ларсон уже было открыл рот чтобы решительно возразить и тыкнуть этого хмыря в стройную очередь из пузырьков с лекарствами, которые стояли на комоде около входной двери, но тот поднял руку и сдержанно покачал головой.

Боюсь, мисс Кейтенберг настаивает.

Как это было на нее похоже! Ларсон едва сдержал улыбку и кашлянул в кулак, чтобы скрыть полное отсутствие злости, хотя раздражение почти незаметно болталось за кулисами характера. Диктаторские таланты Эмма проявляла ненавязчиво, но регулярно, когда жила здесь и навещала Ларсона в ночлежке. Она никогда не прибегала к уговорам, угрозам… Бубнила себе под нос о последствиях, не настаивая на своей правоте, перемешивая нормальную человеческую речь с нецензурным лексиконам, который до простого мужика старой закалки доходил быстрее.

Постойте, какой счет?

Аклеус невозмутимо перебирал бумажки и вылепив несколько листов, протянул их Ларсону.

В ''ARP Bank''. Каждую неделю Вам на счет будут перечислять деньги. Необходимо только определиться каким способом Вы будете ими распоряжаться. Карта или наличные?

Нет, нет… Вы не поняли! — Ларсон ухмыльнулся и потер переносицу пальцами. Кофемашина продолжала монотонно гудеть, сливаясь в странную какофонию с тихим голосом адвоката. Он явно нес какую-то околесицу.

Какие деньги? Я получаю пенсию и обычно получаю уведомления, если мне положены дополнительные льготы, что было всего один раз и давно. Так вот, в последнее время никаких уведомлений я не получал…

Это не пенсия. Мисс Кейтенберг будет перечислять Вам на счет две тысячи долларов, каждую неделю.

Сколько?!

Две тысячи долларов, — невозмутимо повторил Аклеус.

Откуда?

Как я говорил ранее мне запрещено распространяться….

Да помню я! — Ларсон раздраженно махнул рукой, чувствуя, что уже мало что понимает. — Это розыгрыш?

В этот момент наконец-то Аклеус замер не в силах подыскать нужные слова на столь неожиданное заявление. Его глаза часто заморгали и рот то открывался, то закрывался.

Простите, мистер Ларсон, но это не розыгрыш. Если Вы дадите себе труд прочитать данные бумаги, то…

К черту бумаги! Вы мошенник! Сейчас я тут подпишу двадцать страниц мелкого текста, а потом меня упекут за решетку за какие-нибудь махинации, которых я не совершал!

Челюсть Диогена Аклеуса медленно поползла вниз. Он оторопел и на невозмутимом лбу проступил пот.

Мистер Ларсон, я уважаемый человек. Я настаиваю на том, чтобы Вы как следует изучили данные соглашения и если это необходимо проконсультируйтесь со сторонними специалистами. Я понимаю, что Вы слегка шокированы, но это не дает Вам право называть меня мошенником, не разобравшись как следует во всех обстоятельствах. Пожалуй мне стоит откланяться. Я оставлю это здесь и заеду завтра в два пополудни, чтобы мы еще раз могли, я надеюсь, более конструктивно обсудить детали. И прочтите письмо, там наверняка, есть то, что убедит Вас.

Ларсон смутился и почувствовал, как все тело сковывает оторопь и вязкая слабость, которая была давним признаком грядущего приступа аритмии. Кофемашина наконец заткнулась и натужно моргала красной лампочкой, призывая снова лезть в инструкцию. Тяжело поднявшись с дивана, Ларсон проводил адвоката, который напоследок протянул руку, молча пожал пятерню старика и кивнув, вышел вон.

Дверь со скрипом закрылась, демонстративно громко щелкнул замок и старик остался стоять, как вкопанный на одном месте, впившись взглядом в конверт, лежащий на столике.

И вроде бы в пору радоваться, что хоть какие-то вести появились от Эммы, что она по крайней мере жива… Но ее жизнь явно приняла куда более изощренный поворот, если теперь за нее приходит расфуфыренный адвокат, который сулит золотые горы просто так, лучшее лечение и все только в превосходной степени. А кто спросил Ларсона, что ему действительно нужно? Письмо это хорошо, но куда больше радости было от простого телефонного звонка.

Ах, да….!

Телефона же не было.

Отдышавшись, старик достал из комода листок с назначением врача, одел очки, которые неугодным медальоном, словно приложением к старости свисали на длинной цепочке с шеи и найдя нужные симптомы, прочитал название лекарства. Две таблетки отправились в рот и Ларсон скривился от горечи. Он дошел до раковины и набрав пол кружки воды из под крана сделал большой глоток, постоял немного, покосился на красную мигающую лампочку и допил медленно всю воду, почувствовав, как нервная дрожь отступает.

Без спасительного гула кофемашины в квартире воцарилась гробовая тишина. Будто оттягивая момент, когда письмо попадет к нему в руки, Ларсон, медленно достал поддон с водой из притихшего аппарата, слил в раковину и вернул на место, потом добавил воды ровно столько значилось в инструкции и с облегчением вздохнул, когда машина крякнула и снова зашубуршала.

Ларсон подошел к столику и взял письмо дрожащими руками, после чего подошел к окну и удобно устроился в своем любимом кресле, в котором обычно читал.

Большой лист добротной писчей бумаги был исписан с обеих сторон. Ларсон глубоко вздохнул и его глаза впились в неровный почерк

«Дорогой, Ларсон… Я написала только эти два слова и сидела над ними с пол часа, не зная, что писать дальше, понимая насколько трудно тебе пришлось. Это невообразимый эгоизм с моей стороны, так малахольно вести себя. Ты не заслужил подобного и… Я бы на твоем месте сошла с ума, осле того как представил, если бы подобный фортель выкинул ты. Прости за то, что тебе пришлось много раз переживать мою мнимую кончину или очередной переплет, который вполне мне светил, учитывая насколько я удачлива.