Леди Толбот слегка сжала пальцами его плечо:

— Ну, тогда хотя бы отдохните немного в какой-нибудь другой комнате. Ей от вас не будет никакого толку, если вы доведете себя до изнеможения.

— Я вполне могу отдохнуть, сидя на этом стуле.

— Стрикленд…

Он посмотрел на нее через плечо:

— Я отдохну, когда она проснется. После того, как услышу ее голос своими собственными ушами. После того, как она скажет мне, что с ней все в порядке.

В течение нескольких секунд леди Толбот задумчиво смотрела на него, а потом медленно кивнула.

И тут вдруг Эла зашевелилась. Схватившись руками за свою талию, она подтянула колени к груди и приподняла верхнюю часть своего тела с таким пронзительным стоном, который проник в самую глубину души Колина.

Леди Толбот бросилась к Эле и бережно обняла ее:

— Эла!

Колин взял Элу за руку, не замечая, что повторяет ее имя. Его охватил страх. Он ждал, когда она наконец проснется, но при этом хотел быть уверенным, что с ней все в порядке. Он желал, чтобы она поскорее пришла в себя, но не таким вот образом. Не со стоном от боли. От этого стона Элы ему самому захотелось взвыть.

Эла рухнула верхней частью тела на постель, как будто ее повалил очень сильный порыв ветра.

Леди Толбот наклонилась над ней:

— Эла! Что с тобой?

Колин забрался на кровать с другой стороны Элы и обхватил ее руками, стараясь не доставить ей какого-либо неудобства и не причинить боль. Ее глаза, широко раскрытые от боли, смотрели на него. Ему до пробуждения Элы хотелось снова посмотреть в ее открытые глаза, но при этом он отнюдь не хотел увидеть в них такую неимоверную боль.

У нее на лбу выступил пот, кончики волос, обрамляющие лицо, прилипли к коже.

Он наклонился над ней и стал аккуратно убирать волосы с ее лба. Он не знал, что же причиняет ей сейчас такую боль, и опасался своими действиями усилить ее. Он хотел как-то помочь, хотел забрать всю ее боль внутрь себя, чтобы она больше не страдала.

— Эла, — тихонько спросил он. — Что с тобой случилось? Что не так?

Она покачала головой, и ее слегка остекленевшие глаза наполнились слезами. Она смотрела на него взглядом, который показался ему почти осязаемым, — как будто его взяли рукой за сердце.

— Это происходит.

— Что происходит, дорогая?

И тут он почувствовал какую-то влагу под своей ладонью, лежащей на кровати. Он приподнял ладонь и поднес ее поближе к своему лицу, растопырив пальцы. Все они были вымазаны в блестящей крови.

Эла, приподняв голову, посмотрела на его ладонь, и у нее изо рта вырвался сдавленный, какой-то животный стон.

— Снова, — еле слышно сказала она, а затем закрыла глаза и положила голову обратно на подушку.

Леди Толбот тихонько охнула и повернулась к двери, где стояла экономка:

— Отправьте кого-нибудь за акушеркой. Быстро.

Колин смотрел на свою окровавленную ладонь, и от вида этих пятен крови его охватило оцепенение.

Об этом он совсем не думал. Все его мысли были только об Эле… О ее личном благополучии.

А ему, наверное, следовало бы не забывать и об этом. Ведь это, в конце концов, было причиной того, что они решили пожениться. По крайней мере, он сказал Эле, что в этом заключается причина.

Но после недавнего инцидента с Элой он думал исключительно о ней. Он совсем не думал об их ребенке. И ему даже в голову не приходило, что охвативший его страх может быть сопоставимым с чем-то еще.

А ведь может. И сейчас его охватил не менее сильный страх. Страх за их ребенка.

Она сейчас теряла их ребенка.

К тому моменту когда пришла акушерка, самые сильные боли уже прошли.

Эла больше не кричала. Ее дыхание выровнялось и стало спокойным. Как бы усталым, но при этом ровным и спокойным.

Только по этой причине Колин согласился ненадолго оставить ее и выйти в коридор.

Он вышел из комнаты лишь для того, чтобы Мэри-Ребекка и экономка могли постелить свежее постельное белье и помочь Грасиэле переодеться. Он ходил быстрым шагом туда-сюда возле двери, прислушиваясь к звукам, которые из-за этой двери доносились, и то и дело проводя ладонью по волосам и сильно дергая себя за кудри.

— Колин!

Он поднял взгляд, услышав голос Клары.

— Здравствуй, Клара, — сказал он.

— Ей лучше?

— Она проснулась, — ответил он.

Клара, тяжело вздохнув, продолжала смотреть на него пристальным взглядом.

— А кто эта женщина? Та, которая зашла к маме?

Он захлопал ресницами, глядя на Клару. Для него было явно неуместно объяснять Кларе, что к ее матери пришла акушерка.

— Она здесь, чтобы помочь ей.

— Но вы же сказали, что мама проснулась. Разве с ней уже не все в порядке?

Он, глядя на эту девочку, так сильно похожую на Элу, почувствовал желание защищать и оберегать ее. Он обнял ее рукой за плечи и слегка сдавил их:

— Ну конечно, с ней все в порядке.

Дверь в спальню приоткрылась, и из-за нее выглянула леди Толбот:

— Теперь можете зайти.

Ее взгляд переместился на Клару.

— Только вы, лорд Стрикленд, — уточнила она, как будто ему и так не было понятно, что этой девочке сейчас не следует входить в спальню.

Он кивнул и сделал шаг прочь от Клары.

Она схватила его за запястье:

— Я хочу увидеть ее. Мне необходимо увидеть ее.

Клара посмотрела на него с весьма решительным видом, вызывающе приподняв подбородок. В этот момент она показалась ему гораздо старше своих четырнадцати лет.

Леди Толбот вышла в коридор и, закрыв за собой дверь, обняла Клару за плечи.

— Не сейчас, моя дорогая, — мягко произнесла она. — Пусть сначала с ней повидается Колин, а затем и ты сможешь зайти, но ненадолго. Твоя мама очень устала и нуждается в отдыхе.

Леди Толбот перевела взгляд на Колина и жестом показала ему, чтобы он зашел в спальню.

Повторять ему два раза было не нужно: он тут же зашел в комнату.

Уже наступил вечер, а потому в спальне было темнее, чем тогда, когда он находился здесь в последний раз. Комнату освещал тусклый свет лампы. Эла лежала неподвижно под покрывалами. Ее темные волосы были распущены и разметались по подушке вокруг головы.

Акушерка закрывала свою сумку. Миссис Уэйкфилд стояла рядом с ней. Мрачная психологическая атмосфера, царившая в комнате, заставила Колина остановиться.

Акушерка подняла на него взгляд. Миссис Уэйкфилд же, наоборот, отвернулась, что было необычно для этой женщины, которая, как правило, смотрела людям прямо в глаза.

Он сделал нерешительный шаг вперед и, глядя на лежащую на кровати Элу, тихонько произнес ее имя:

— Эла!..

Она даже не пошевелилась. Она лежала на боку спиной к нему — так, как будто отвернулась от него. И не только от него: она, казалось, отвернулась от всего мира.

Акушерка прокашлялась. Он посмотрел на нее, пытаясь понять что-то по выражению ее лица.

— Как она? — спросил он, и ему показалось, что эти его слова вырвались откуда-то из глубины души. Он все еще видел перед собой кровь на своей руке и ее остекленевшие от боли глаза, слышал ее мучительный стон…

— Она поправится, — коротко ответила акушерка.

Ему стало немного легче дышать. Переведя взгляд на Грасиэлу, Колин подошел поближе к кровати, чтобы посмотреть на ее лицо и прикоснуться к ней. Остановившись рядом с кроватью, он обратил внимание на то, какая она скованная. Казалось, она совсем не хотела, чтобы к ней кто-то прикасался.

Оглянувшись на акушерку, он всмотрелся в угрюмое выражение ее лица. У него в животе что-то болезненно сжалось.

Эла, значит, поправится. А вот про ребенка акушерка даже не упомянула.

— И… — сказал он, глядя на акушерку.

Ему, пожалуй, уже и самому все было понятно, но он хотел услышать это из уст акушерки. Он хотел знать наверняка.

Акушерка с сокрушенным видом покачала головой:

— Мне очень жаль. Было очень много крови. Я никогда не сталкивалась с тем, чтобы ребенок выживал в подобной ситуации. Я абсолютно точно сказать, конечно же, не могу, но… но я сомневаюсь, что это возможно.