Мне живо представилось, как капитан Гунилла кидает в меня молоток, который, кружась, врезается в мою переносицу.

– Ну зашибись, как все здорово, – проговорил я вслух.

– Я бы на твоем месте, Магнус, постарался к рассвету покинуть Мидгард, – дал совет великан. – Таким образом ты хоть на время собьешь всех врагов со следа.

– Покинуть землю. И впрямь, что может быть проще? – хихикнул я.

Утгард-Локи, соскользнув с колен Дамы-Искусства, предстал мне в свой полный рост. Такая вот каланча, длиной не меньше двенадцати футов.

– Я знал, Магнус Чейз, что ты быстро учишься. Нам с тобой предстоит новая встреча. Наступит момент, когда ты будешь нуждаться в помощи, и оказать тебе ее сможет только Утгард-Локи. А сейчас нам пора попрощаться. Тебя уже ждут друзья.

Тень вокруг великана резко сгустилась, и он исчез, а на том месте, где он стоял, возникли невесть откуда Блитцен и Хэртстоун.

Хэрт метнулся от меня в сторону, как напуганная кошка.

Блитцен уронил сумку.

– Рог Хеймдалла! Откуда ты взялся, сынок?

– Откуда? Да я уже битый час здесь торчу. С великаном беседовал.

Хэрт подкрался ко мне вплотную и ткнул пальцем в грудь, явно желая удостовериться в моей подлинности.

– Мы здесь уже много часов, – показал он мне. – Ждали тебя. Разговаривали с великаном. А ты только сейчас неожиданно появился.

Мне стало немного не по себе.

– Давайте-ка обменяемся информацией.

И я первый начал рассказывать обо всем, что произошло с тех пор, как мы с ними расстались. Про рыбалку с Харальдом, мистера Йо, помоечную даму Ран (классное, между прочим, имечко для рэперского дуэта!) и, наконец, про свой разговор с королем-великаном Утгардом-Локи.

– Не нравится мне все это, – потеребил бороду Блитцен. С наступлением темноты он избавился от своей противосолнечной одежды, и теперь гардероб его составляли баклажанного цвета костюм-тройка с зеленой гвоздикой в петлице и розовато-лиловая рубашка. – Часть из того, что тебе сказал великан, мы с Хэртом тоже от него слышали, но нам он по имени не представился.

– Сюрприз! – показал мне пальцами Хэрт и раскрыл сложенными большим и указательным пальцами уголки век на обоих глазах, что в переводе значило «офигеть!». – Утгард-Локи, – четко, по буквам прожестикулировал он великанское имя. – Самый могущественный колдун Йотунхейма. Может создать любую иллюзию.

– Нам еще повезло, – подхватил Блитц. – Ему ничего бы не стоило заставить нас сделать или увидеть все, что угодно. Например, шагнуть с крыши или случайно убить друг друга. И даже сожрать стейк-тартар, – скривился он от омерзения. – Вообще-то мы и сейчас вполне можем еще пребывать под властью иллюзии, – с подозрением поглядел Блитц на меня и Хэрта. – Вдруг великан прикинулся кем-то из вас? – И он с силой врезал Хэртстоуну по руке.

– Ой! – прожестикулировал тот и наступил Блитцу на ногу.

– Ну, вроде бы нет, – чуть успокоился гном. – Но все равно это очень плохо. Ты дал яблоко бессмертия королю великанов.

– Ну и что именно это значит? – надоели уже мне его многозначительные намеки.

– Честно сказать, не знаю, – потеребил он зеленый цветок у себя в петлице. – Но Утгард-Локи уже вернул себе этим яблоком силу и молодость. И не надейся, что в Рагнарок он выступит на твоей стороне.

– Знай я, что это Утгард-Локи, я бы его расспросил про магию, – с запоздалым сожалением прожестикулировал Хэрт.

– Ты и так про нее достаточно знаешь, – не поддержал его Блитц. – А великанам нельзя ни в чем доверять. Он запросто мог бы тебе наплести какую-нибудь чушь. Мне кажется, вам двоим сейчас лучше лечь и поспать. Эльфы не могут долго бодрствовать без солнечного света, да и ты, Магнус, выглядишь так, словно вот-вот упадешь от усталости.

Блитц не преувеличивал. Ноги у меня подкашивались, а друзья двоились в глазах, и тут нечего было сваливать ни на какие иллюзии. Я просто элементарно устал.

Мы разбили наш маленький лагерь в дверном проеме библиотеки. Прямо как в старые добрые времена, с той только разницей, что теперь были гораздо лучше экипированы. Блитц вытащил из сумки три пуховых спальных мешка, смену свежей одежды для меня и бутерброды, которые я уплел с такой скоростью, что даже не разобрался, с чем они были. Хэрт забрался в мешок и немедленно захрапел.

– Ты тоже давай, – сказал мне Блитц. – А я заступлю, как всегда, на ночную вахту. Завтра пойдем навещать моих родственников.

– В мир гномов? На твою родину? – ушам своим не поверил я.

– На мою родину, – с оттенком тревоги подтвердил Блитц. – Мы с Хэртом сегодня кое-что проанализировали и пришли к выводу, что нам недостаточно информации о конструкции цепи, которой связан Фенрир. А получить нужные сведения мы можем только в Нидавеллире. – Он посмотрел на кулон у меня на шее. – Позволишь взглянуть на меч?

Сняв рунный камень с цепочки, я положил между нами с Блитцем Меч Лета. Его сияние ярко высветило из тьмы лицо гнома и его сияющие глаза.

– С ума сойти, – пробормотал он. – Костяная сталь. А может, даже еще что-нибудь куда более редкостное.

– Ти Джей из Вальгаллы говорил мне про костяную сталь.

Блитцен провел рукой в воздухе вдоль клинка, не касаясь его.

– Обычная сталь – это сплав железа с углеродом. Кузнецы используют уголь. Но в него можно добавить и кости. Врагов, чудовищ и даже умерших предков.

Я поглядел на клинок, размышляя, нет ли в его составе частиц каких-то моих далеких прапра… ну там бабушек или дедушек?

– Когда меч правильно выкован, – продолжал тем временем свою лекцию Блитц, – костяная сталь способна разить существ сверхъестественных. Такое оружие представляет опасность даже для великанов и богов. Но чтобы оно таким стало, оно должно быть закалено в крови, и желательно существа того типа, которое предстоит сразить.

– Меч Лета сделан именно так? – поежился я.

– Не знаю, – к счастью, ответил Блитцен. – Меч Фрея сработан ванами. Их методы – для меня тайна. Возможно, он ближе к магии Хэрта.

А мне-то казалось, гномы большие доки не только по части цепей и Блитц хоть частично раскроет мне тайну меча.

Я покосился на Хэрта, по-прежнему самозабвенно храпящего в своем мешке.

– Ты говоришь, он много знает о магии? Нет, я не сомневаюсь, но почему же он ей тогда так мало пользуется? При мне вот один только раз отпер дверь без ключа. Он еще-то по этой части что-нибудь может?

Блитц с таким видом коснулся ладонью спальника Хэрта, словно оберегал его от моих нападок.

– Магия вытягивает из него силы. Поэтому он прибегает к ней лишь в крайних случаях. К тому же его семья… – Блитц тяжело вздохнул. – Современные эльфы не одобряют занятия магией. Родители Хэрта стыдили и осуждали его за то, что он ей увлекся. Поэтому он до сих пор стеснялся ей пользоваться в чьем-то присутствии. У Хэртстоуна вообще комплекс. Он, видишь ли, не оправдал надежд, которые на него возлагали родители. Оказался совсем не тем сыном. И магия, и… – Блитц коснулся ушей. – Ну, сам понимаешь.

Я едва удержался от крепкого слова в адрес этих родителей. Разве Хэрт виноват, что родился глухим!

– Эльфы, – пожал плечами Блитц. – У них пониженная толерантность. Воротят носы от всего, что не кажется им идеальным. И от музыки, и от литературы, и от изобразительного искусства, и даже, как видишь, от собственных детей.

Я чуть не крикнул, что это ужасно, но вовремя спохватился: люди-то в данном случае от эльфов мало чем отличаются.

– Ты все же ложись скорей спать, сынок, – принялся уговаривать меня Блитцен. – Завтра у нас будет важный и трудный день. Чтобы Фенрир был надежно связан, нам придется прибегнуть к помощи одного гнома, и она обойдется недешево. А ты для прыжка в Нидавеллир должен быть бодрым и полным сил.

– Для прыжка? – спросил я. – Что еще за прыжок?

Блитц кинул на меня такой взгляд, словно мне вскорости предстояли еще одни собственные похороны.

– Утром ты должен суметь взобраться на Мировое Дерево.

Можете назвать меня психом.