– Надеюсь, у Хэрта получится что-то бесшумное. Давай, дружище, пытайся, – подбодрил Блитцен.

Сэм вернула Хэрту руну. Тот провел над ней ладонью, и его губы беззвучно зашевелились.

Рунный камень рассыпался в пыль. Хэрт пристально наблюдал, как сквозь его пальцы сыпется белый порошок.

– Насколько я понимаю, это не должно было выйти. – Мне показалось, что Хэртстоун ошеломлен результатом.

– Братцы. – Сэм резко вдруг вскинула голову и выдохнула так тихо, что голос ее едва не унесло ветром.

Под самыми облаками возник серый силуэт. Он двигался с такой скоростью и настолько сливался оттенком с небом, что мне стало понятно, что это за чудо, только когда оно зависло над нашими головами. Это был конь, гигантских размеров конь, размерами раза в два превышавший обычного. Шерсть у него переливалась, как гладко отполированная сталь. Белая грива колыхалась на ветру. Глаза сверкали агатовой чернью.

Крыльев у коня не было. Как он держался в воздухе, было совершенной загадкой, но тем не менее он несся по небу быстро и очень уверенно, словно по мостовой. Вскоре он приземлился, и тут я увидел, что у него… Четыре?.. Пять?.. Нет, целых восемь ног! По паре, где у обычного коня всего одна. Ну, как сдвоенные колеса на тяжелом грузовике.

– Чувак, – повернулся к Хэртстоуну я. – А ты явно не мелочишься, когда заказываешь коня.

Он успел еще горделиво мне ухмыльнуться в ответ, прежде чем с закатившимися глазами рухнул лицом вниз на землю. К счастью, я, изловчившись, успел в последний момент его подхватить.

Сэм и Блитцен расхаживали с потрясенным видом вокруг коня.

– Вполне возможно, это… – запинаясь, проговорил гном.

– Один из потомков Слейпнира? – вопросительно глянула на него Самира. – О боги! Какое же восхитительное животное!

Конь, явно польщенный такими словами, потерся носом о ее руку.

Его осмысленный взгляд и величественная осанка притягивали, как электромагнитом. Я подошел к нему. Слова «лошадиная сила» при взгляде на этого жеребца приобретали какой-то особый смысл. Он эту силу просто-таки излучал.

– Кто-нибудь меня познакомит с ним? – Я был убежден, что этому чуду следует быть представленным по всей форме.

Вопрос мой вывел Сэм из глубокой задумчивости.

– Я точно не знаю, кто он, – пробормотала она с озадаченным видом. – Решила бы, что Слейпнир, конь Одина, но тот подчиняется только ему. Видимо, это какой-нибудь из его сыновей.

– Он потрясающий. – Рука моя потянулась к коню, и тот нежно провел губами мне по ладони. – И достаточно крупен, чтобы всех нас перенести через эту пропасть. Согласен, приятель? – встретился я с его умным взглядом.

Конь заржал утвердительно, словно бы отвечая:

– Ну а зачем я иначе здесь?

– Все-таки восемь ног – это очень… – Я осекся на слове «странно» и, передумав, договорил: – Потрясающе. Как это могло получиться?

– Слейпнир, – опасливо покосился Блитцен на Сэм, – один из детей Локи. А они у него порой получаются… интересные.

– Выходит, Сэм, он тебе племянник! – Длинный язык меня когда-нибудь точно погубит.

Она бросила на меня убийственный взгляд.

– Не лучше ли эту проблему оставить?

– Но каким образом твой предок стал отцом коня? – понесло меня дальше.

Блитцен поежился.

– Вообще-то, если быть точным, он был ему матерью.

– Что-о? – окончательно прибалдел я.

– Оставим эту тему, – повторила с нажимом моя экс-валькирия.

Я сделал пометочку в памяти: «Оставить сейчас, но возвратиться при более благоприятных обстоятельствах», а вслух произнес:

– Ну, мистер Конь, раз мы не знаем вашего имени, назову вас Стенли. Шерсть ведь у вас цвета стали. Не возражаете?

Он мотнул головой, что я посчитал за согласие.

Хэрта мы перекинули через широкую спину Стенли, где он прочно повис, как мешок с эльфийской картошкой, сами же сели на чудо-коня верхом.

– Стенли, мы направляемся вон в тот замок, – указал я вперед. – И желательно нам там нарисоваться без шума. Сумеешь?

Конь тихо заржал в ответ, и я убежден, что услышал предупреждение:

– Только держитесь покрепче.

Я несколько озадачился. За что держаться-то? Ни седла на нем, ни поводьев. Стенли тем временем, переступив несколько раз на месте четырьмя передними ногами, прыгнул с обрыва, на дикой скорости сиганул вниз, и мы все умерли.

Ну, насчет умерли я в этот раз пошутил.

Вот только чувствовали мы все себя так, будто вот-вот отдадим концы.

Коню, должно быть, вполне пришелся по душе длительный затяжной прыжок вниз с последующим парением над бездной. Мне нет. Я как клещами схватился за его шею и заорал от ужаса (очень громко и откровенно панически). Блитцен, за неимением ничего другого, тоже нехило вцепился мне в талию. А вот Сэм, ни в кого не вцепляясь, мало того что каким-то образом удержалась сама на спине коня, но и помешала сверзиться в пропасть все еще пребывавшему в полном отрубе Хэртстоуну.

Мне показалось, что это падение длилось как минимум пару часов, хотя на самом-то деле происходило все считаные секунды. Просто в такие моменты успеваешь очень о многом подумать. Вот и я, пока мы летели, изобрел кучу хлестких эпитетов к имени Стенли, о которых, пожалуй, здесь умолчу.

Попадав в свое удовольствие, конь наконец задвигал своими мощнейшими копытами, словно колесами локомотива, и, чуть повисев на месте, начал с космической скоростью поднимать нас вверх.

Он пробился сквозь облако, взлетел по склону замка-горы и сквозь окно под самой крышей крепости, в котором, как оказалось, не было стекол, причалил нас на подоконник, такой огромный, что мы вместе со Стенли свободненько разместились в его уголке. Я мигом смекнул, почему окно осталось без стекол. Такого размера и количества стекла явно не могло быть во всех Девяти Мирах, вместе взятых.

Стенли выбрал площадку для приземления очень четко. Между нами и комнатой находилась присборенная занавеска, и за ней нас вряд ли кто-нибудь мог засечь, пусть даже и глянул бы на окно, проверяя, нет ли мышей.

– Спасибо, приятель, – решил выразить я признательность чудо-коню. – Это было ужасно… то есть, я имею в виду, потрясающе.

Стенли заржал и, нежно куснув меня за плечо, скрылся в облаках пыли.

На том месте, где он секунду назад стоял, лежала плашечка с руной Эваз.

– Похоже, я ему понравился, – сказал я.

– Похоже, – подтвердил Блитцен, осторожно перемещаясь поближе к Хэртстоуну.

Сэм стояла на подоконнике с совершенно невозмутимым видом, разве что глаза у нее сияли, а с лица не сходила улыбка. Видно, полеты и впрямь были ее страстью, пусть даже и верхом на падающем в бездонную пропасть восьминогом коне.

– Естественно, ты понравился Стенли, – подняла она с подоконника рунный камень. – Лошади ведь из числа священных животных Фрея.

Я вспомнил свои предыдущие опыты общения с ними. Они и впрямь относились ко мне дружелюбно даже в тех случаях, когда их всадники таких чувств не питали. Однажды даже, когда офицер бостонской конной полиции, патрулировавший Общественный парк, хотел меня допросить, лошадь его, снявшись с места, понеслась прямо к низко свисающей ветке дерева.

– Мне нравятся лошади, – признался я.

– Во всех храмах Фрея держали табуны, – продолжила Сэм. – Но ни одному смертному не разрешалось ездить на лошадях без разрешения твоего отца.

– Жаль, что Стенли не спросил у меня разрешения, прежде чем смыться, – посетовал я. – Мы же не знаем, как все пойдет дальше. А на Хэртстоуна в смысле магии в ближайшее время рассчитывать нечего.

Эльф хоть уже относительно и пришел в сознание, но вел себя как-то странно. Он, опираясь на Блитца, беззвучно хихикал и нес скупыми жестами полную ахинею, вроде: «Бабочки! Хлоп! Ура!»

Блитцен тоже находился не в лучшей послеполетной форме. Он тер руками живот и таращился с таким видом куда-то в неясные дали, словно обдумывал наиболее интересный способ расстаться с жизнью.