– Видно, он родом из Йотунхейма, – предположила она. – У них там скот вырастает гораздо более крупным.

– Да уж. Маленьким это чудище не назовешь, – вновь перевел я взгляд на ужасную голову. – Слушай, у тебя есть хоть какое-то представление, что мы должны на это ловить?

– На глубине обитает полно разных чудищ, – пояснила мне Сэм. – Хорошо только, если это не… Не важно, – отмахнулась она. – Будем надеяться, это будет просто морское чудище.

– Просто морское чудище, – фыркнул я. – Ох, как же ты меня успокоила.

Я бы с большим удовольствием обошелся гигантской креветкой и вылетел с ней поскорее вон, но ощущение мне подсказывало, что для шухера, который должен привлечь внимание морской богини, требуется наживка куда серьезнее.

– Ладно, хватаем голову, – в итоге решился я.

Сэм подняла топор.

– В общем-то, я совсем не убеждена, что она поместится в лодку Харальда, ну да…

И, не договорив, она метнула топор точнехонько в цепь, на которой висела наша специальная наживка. Голова быка рухнула на пол, как огромная безобразная пиньята, топор же самостоятельно прилетел прямиком в руку своей хозяйки.

Мы с ней вместе вцепились в крюк и потащили свою смердящую добычу прочь из амбара. Убежден: прежний Магнус ее бы и с места не сдвинул. Но эйнхериевский апгрейд оказался весьма-таки кстати.

Умри мучительной смертью. Отправься в Вальгаллу. И обрети способность таскать по причалу огромные тухлые отрубленные головы! Ура Магнусу Чейзу версии номер два!

Мы наконец доплелись до лодки. Я изо всех сил дернул за цепь. Голова быка рухнула с пирса и врезалась в палубу.

Плавсредство Харальда угрожающе накренилось, но каким-то неясным мне образом снова выровнялось. Жуткая голова заняла половину его пространства, свесив с кормы язык и закатив левый глаз, будто у нее начиналась морская болезнь.

Харальд лениво поднялся со своего ведра. Если его и обозлила или шокировала моя манера кидать пятисотфунтовую голову к нему в лодку, он ничем своих чувств не выразил.

– Амбициозный выбор наживки, – только и бросил он с равнодушным видом, оглядывая гавань. Небо заметно темнело. В воздухе закружилась изморозь и как иголками заколола поверхность воды. – Ну что ж, отправляемся, – скомандовал Харальд. – Поистине славный денек для рыбалки.

Это был ужасный день для рыбалки!

Море вздымалось огромными волнами, и в такт им вздымалось все у меня внутри, из-за чего я был вынужден то и дело свешиваться через борт лодки, сами догадываетесь, с какой целью. Холод меня доставал несильно, но лицо жалили льдистые струи дождя, а ноги морская болезнь превратила в игрушки-пружинки. А вот морозный великан Харальд спокойно себе стоял за штурвалом и громко пел на каком-то непонятно-гортанном языке, по-видимому, на йотунском.

Сэм тоже качка и шторм были явно нипочем. Облокотившись о поручень на носу, она пристально вглядывалась в серую мглу, и зеленый ее платок то раздувался под ветром, то опадал, как жабры у выброшенной на берег рыбы.

– Давно у тебя хотел спросить, – нарушил молчание я. – Что ты все время возишься с этим платком? То на голову натянешь, то на шею повязываешь.

Она крепко прижала ладони к зеленому шелку, будто в стремлении защитить его от моих нападок.

– Это хиджаб. Я ношу его или когда хочу, или когда считаю, что мне нужно его носить. Ну, например, по пятницам, когда вожу бабушку в мечеть, или…

– Или когда видишь Амира, – подхватил я.

– А я-то уже почти надеялась, что ты на это не обратил внимания, – с досадой проговорила она.

– Голубь сказал, что Амир – твой суженый, – не дал я Самире уйти от ответа. – Вы что, с ним обручены? Тебе сколько? Шестнадцать?

– Магнус…

Она смерила меня очень тяжелым взглядом, но я и тут не заткнулся:

– Просто вот мое мнение, что, если это один из таких организованных браков, по-моему, это ужасно. Ты ведь валькирия. Значит, должна…

– Магнус, заткнись, пожалуйста! – Лодка ударилась о большую волну, окатившую нас фонтаном ледяной соленой воды.

Самира вцепилась в поручень.

– Мои бабушка с дедушкой – люди старых традиций. Они же в Багдаде выросли, но от режима Саддама Хуссейна сбежали в Штаты.

– И?..

– Они всегда дружили с Фадланами. Они наши дальние родственники. Очень успешные люди. А еще очень добрые и хорошие.

– Знаю, – вполне разделял ее мнение я. – Абдель потрясающий. И Амир тоже классный. Но все равно выходить по решению родственников насильно замуж, если сама человека не любишь…

– Да что ты несешь, – перебила она. – Я с двенадцати лет влюблена в Амира.

Лодка надсадно скрипела, то поднимаясь на волнах, то ухая вниз. Харальд продолжал исполнять йотунский вариант американской национальной туристической песни «Девяносто девять бутылок пива».

– А-а, ну это другое дело, – смущенно отреагировал я на реплику Сэм.

– Хотя по-любому это не твое дело, – хмуро бросила она мне.

– Ну да. Конечно. – Я уже сам был не рад, что затронул такую тему.

– Во многих наших даже традиционных семьях не просто стараются подыскать девушке хорошего жениха, но и прислушиваются к ее мнению, – сообщила она.

– И это прекрасно, – одобрил такую позицию я.

– Мне стало многое ясно, когда я подросла, – продолжала она. – Бабушка с дедушкой взяли меня к себе после смерти мамы. Но она-то без мужа меня родила, и для старшего поколения это весьма щекотливый вопрос.

– Понимаю, – покивал я, оставив при себе уточнение: «В особенности если твой незаконный родитель – отец зла Локи».

– Мама была врачом. Она обнаружила Локи в отделении скорой помощи, – похоже, прочла мои мысли Сэм. – Не знаю уж точно, что с ним случилось. Вероятно, перерасходовал энергию, пытаясь материализоваться в Мидгарде, часть его застряла между мирами, и в Бостоне он возник слабый, беспомощный, почти в предсмертной агонии.

– А она его вылечила, – догадался я.

Сэм стряхнула с запястья капли морской воды.

– Можно и так сказать. Отнеслась к нему очень по-доброму и внимательно. Все время, пока он не выздоровел, находилась подле него. Ведь Локи способен очаровать, когда хочет.

– Знаю, – вырвалось у меня, но я тут же спешно поправился: – Из всяких преданий, конечно. Ты сама-то когда-нибудь с ним встречалась?

Она смерила меня хмурым взглядом.

– Мне не нравится мой отец. В харизме, конечно, ему не откажешь, но что с того, если он лжец и убийца. Несколько раз являлся меня навестить, но я говорить с ним отказывалась. Это сводит его с ума. По-моему, для него хуже нет наказания, чем когда его игнорируют. Скромным и незаметным его уж точно не назовешь.

– Скромный и незаметный бог Локи, – повторил я, прекрасно ее поняв.

– Каким бы он ни был, – вздохнула Сэм, – мама меня воспитывала в основном одна и так, как считала нужным. Она была очень упорная, волевая и всегда поступала по-своему. А в местной общине меня, конечно, считали товаром порченым. А как же иначе. Я ведь незаконнорожденная. Поэтому дедушка с бабушкой считают большим везением, что Фадланы благословили мой будущий брак с Амиром. Я ведь ему ничего не прибавлю. Богатства у меня нет, уважением наша семья теперь тоже не пользуется, значит…

– Да перестань! – Показалось мне все это полной доисторической чушью. – Ты умная, сильная. Настоящая валькирия. Вполне естественно, что Фадланы благословили вас. Не вижу причины особенно восхищаться.

Темные ее волосы метались под сильным ветром, вбирая в себя крошки льда.

– С валькирией тоже проблема. Моя семья… Ну, в общем, в ней по-другому на это смотрят. У нас со скандинавскими богами длинная-длинная история.

– А точнее? – заинтересовался я.

Она махнула рукой.

– Слишком долго рассказывать. Но если им станет известно про эту мою другую жизнь… Боюсь, мистер Фадлан не будет в восторге, что его старший сын берет в жены девушку, которая занимается сбором душ для языческих богов.