Помолчали, прислушиваясь к доносившейся из соседней комнаты музыке. Екатерина Васильевна разучивала какую-то пьеску. Музыка внезапно оборвалась, и в комнату бесшумно вошла хозяйка дома. Ее большие карие глаза смотрели на мужа очень тревожно.

— Сережа, где же Валентин?.. Второй день его нет дома… Я просто извелась вся… ночь не спала.

Рудаков нервно подергал плечом и невесело сказал Северцеву:

— Малые детки спать не дают, а с большими сам не уснешь!

— Екатерина Васильевна, скажите, пожалуйста, что дает разведка Рябинового месторождения? — поинтересовался Северцев. — Я знаю, вы там были.

— Прошли шесть скважин до трехсот метров глубиной, подсекли мощную золоторудную зону. Привезла с собой полевые материалы, начала их камеральную отработку. Я твердо верю в это месторождение, — убежденно ответила хозяйка и улыбнулась.

Рудаков снял трубку зазвонившего телефона.

— Хорошо, дам команду немедленно отправить и бульдозеры и грейдеры… А жертв много?.. Да, поможем непременно. До свидания. — И объяснил Северцеву: — Звонил соседний секретарь обкома партии, ты его видел в ЦК. В районе Усть-Пиропского горит тайга. Просят помочь техникой: надо рыть каналы и насыпать заградительные валы… При спасении буровых вышек в геологоразведочной партии погибли люди…

— Что ты говоришь?! А ведь я лечу именно туда, к Малининой…

— Слышал кое-что о ваших отношениях.. За ней? — понимающе спросил Рудаков.

Северцев молча кивнул головой и порывисто обнял хозяина дома.

Сергей Иванович позвонил в аэропорт.

— Поспеши, — предупредил он Михаила Васильевича, — самолет будет через два часа. В Усть-Пиропском пересядешь на вертолет.

Еще далеко было до места посадки, когда Северцев увидел с вертолета темные клубы дыма. Ветер стелил их над синей тайгой. Дымные столбы, пока их не рассеивал ветер, закрывали солнце. Оно еще просвечивало сквозь них красным шаром. То здесь, то там виднелись очаги пожара: тайга стреляла мощными залпами красных искр. Издали это напоминало карнавальный фейерверк.

Приземлились за околицей небольшой, в несколько рубленых домов, заимки. Прилетевших опахнуло сильным запахом гари. Усталые, почерневшие люди молча встретили вертолет.

На самодельных носилках лежали пострадавшие. Задымленная тайга вокруг шумела от ветра и трещала от огня.

— Скольких еще нужно госпитализировать? — спросил летчик женщину в белой повязке с красным крестиком.

Она порылась в брезентовой сумке, достала бумажку.

— Восьмерых. Придется вам еще прилетать, сразу всех не возьмете, — ответила она, поддерживая носилки, на которых тихо постанывал старик.

— Крепись, папаша… Водопровод и канализация у тебя работают?.. Ну, значит, порядок, жить будешь! — балагурил летчик, бережно устанавливая носилки.

Михаил Васильевич внимательно посмотрел на другие носилки: впалые глаза, заострившийся нос, черные волосы выбились из-под цветастого платка… «Не она!» Он обошел все носилки. Старик, две девушки и мальчишка…

Их внесли в вертолет. Гулко захлопнулась дверь. Огромный винт, раскрутившись, с грохотом поднял грузную стрекозу в воздух.

Только тогда, когда вертолет был уже над заимкой, медицинская сестра обратила внимание на одиноко стоявшего незнакомца.

— Вы к кому, товарищ?

— Мне нужно видеть Валерию Сергеевну. Геолога Малинину.

— А кем вы ей доводитесь? — пристально посмотрев ему в глаза, спросила медицинская сестра.

— Знакомый ее. А впрочем, какое это имеет значение? Мне нужно ее видеть! — недовольно ответил Михаил Васильевич.

— Это невозможно, — глухо, через силу, сказала медсестра.

— Она тоже пострадала?.. Ее сейчас нет здесь? — волнуясь, допытывался Северцев.

Медсестра присела на трухлявый пень и устало прикрыла лицо руками.

Северцев молчал, боясь задавать еще вопросы. С забинтованной ногой, опираясь на костыль, медленно приближалась молодая женщина, лицо которой показалось Михаилу Васильевичу знакомым… Он попытался вспомнить, где ее видел… И вдруг вскрикнул:

— Клава!.. И вы здесь?.. — Он подошел к ней, осторожно пожал руку. — Как я рад, что встретил знакомого человека!.. Вы давно здесь?.. Небось Валерия Сергеевна и перетащила вас сюда?.. Что с ногой? Что-нибудь серьезное?

Клава молчала, прикусив губу. Из оцепенения ее вывела медсестра.

— Ты, видать, знакома с этим гражданином? — сказала она.

Клава утвердительно кивнула головой.

— Пойду к больным. А ты, Клава, как поговоришь, тоже немедленно возвращайся в барак. Тебе не следовало идти так далеко, — тоном, не допускающим возражений, закончила медсестра. И по вытоптанной среди мерзлых кочек тропинке пошла в сторону заимки.

— Присядьте, отдохните. Сестра права, я вас провожу до барака, — усаживая Клаву на свой чемоданчик, говорил Северцев.

Клава все молчала, неотрывно глядя на него ничего не выражающими, опустошенными глазами.

— Я понимаю, с вами стряслось несчастье, но до свадьбы все заживет. Золото огнем искушается, а человек напастями, — пытался пошутить Михаил Васильевич, даже улыбнулся ей, но получилась улыбка растерянной, напряженной.

И вдруг Клаву словно прорвало — она закричала, по-бабьи заголосила и, хватая открытым ртом холодный воздух, сползла с чемодана на пожелтевший, заиндевелый мох…

Михаил Васильевич, не зная, что с ней, что надо делать, поднял ее и, поддерживая под локоть, повел к рубленой избушке, где на разбросанном на полу сене лежали обгоревшие.

Избушка напомнила точно такую же хатенку, в которой он познакомился с Клавой, когда первый раз прилетел на север к Валерии. Но чего-то недоставало в этой… Он понял: железной печки, радиостанции и буйного ветра с далекой Чукотки, который тогда колотил в стену, ветра, прилетевшего с замерзших равнин, покрытых твердым, гладким, словно вылизанным, снегом.

Плечи Клавы вздрагивали, она кусала свою руку, чтобы сдержать рыдания. Северцев уже понял: случилось страшное… Но ждал, когда она заговорит первая. А вдруг он не прав?.. Может же быть так, что просто физическая боль терзает несчастную девушку!..

Всхлипывая, растирая по измазанному гарью лицу слезы, Клава села на чемодан и выдавила из себя:

— Нет больше нашей Валерии Сергеевны…

Михаил Васильевич почувствовал, что ноги стали ватными. В уши хлынул звон. Но он постарался устоять на ногах.

— Третьего дня утром заходила она на рацию, — рассказывала Клава, — принесла месячный отчет, пообещала платье раскроить мне к отпуску… Поговорили мы с ней… А тут клич раздался: народ скликают к конторе. — Клава говорила не переводя дыхания, словно боясь остановиться. — Огонь на заимку двигался. Все дела бросили, стали вокруг рвы рыть, деревья валить — заимку отстояли. Не смыкая глаз, ночью буровые станки спасали, успели вывезти их из зоны пожара. Да только недосчитались троих практиканток из разведочного техникума: от испуга заблудились они в тайге. Вчера утром Валерия Сергеевна собрала всех, кто еще мог держаться на ногах, и пошли мы искать практиканток. Пробивались сквозь огонь, уходили от огня, обгорали сами, но искали без передыха. Я нашла под пихтой двух девушек, руки и ноги у них были черно-красные от ожогов, они орали, как заполошные. «Где подруга ваша?» — закричала им Валерия Сергеевна. «Перенеси девчонок в безопасное место», — услышала я ее последние слова. Валерия Сергеевна побежала в сторону трещавшего от огня смоляного кедра. Я увидела, как она обежала горящую пихту, потом лиственницу, с которой полетели горящие ветки. Потом раздался страшный треск, я увидела, как накренился кедр. Я побежала к ней, но что-то обожгло и ударило меня по ноге, я упала, а очнулась только в бараке.

— Ее нашли? — спросил Северцев.

— Кого там найдешь, кругом один пепел. Верно она говорила про себя, что несчастливой родилась… Думала о счастье с вами, да отказалась от него, чтобы вторично не разбивать вашу семью…