Девушка не выдержала бесцеремонных взглядов Виктора. Пересела спиной к нему. Теперь ему была видна узкая талия и длинная красивая нога в белой туфельке, которой она притопывала в такт музыке. Только теперь Виктор заметил, что в ресторане заняты все столики, негромко играет джаз-оркестр и несколько пар танцуют в центре зала, освещенном разноцветными прожекторами. К Виктору подошел официант в черном костюме и с вежливой улыбкой принял заказ, успев окинуть неодобрительным взглядом его синюю спортивную куртку.
Девушки по-прежнему весело болтали, потягивая из высоких бокалов светлое вино. Оркестр играл модный танец, ее приятельниц пригласили танцевать, и она осталась за столом одна. Она сидела неподвижно, слегка повернув голову вправо, и смотрела на танцующих. Виктору очень хотелось пригласить ее, но он долго не решался подойти. А когда встал, было поздно — оркестр умолк…
Но отдыхал оркестр недолго. Девушки снова ушли танцевать, и Виктор сразу подошел к ее столу.
— Разрешите пригласить вас! — Он поклонился, с надеждой глядя в большие голубые глаза.
— Благодарю вас, я не танцую. — Она неумело затянулась папиросой и, закашлявшись, отвернулась.
Он почувствовал на себе со всех сторон иронические взгляды и решил, что надо поскорее убраться из ресторана…
Стараясь не поднимать глаза от тарелки, он то и дело косился, однако, на золотистые локоны, которые сейчас почти ненавидел. Он поймал на себе любопытные взгляды ее подруг. Видимо, они говорили о нем… Опять заиграл оркестр, опять забегали разноцветные огни по темному залу, опять она осталась одна, и он опять не знал, как ему поступить. А знал он одно: если сейчас отступит, то никогда больше не увидит ее! Вот эта мысль и придала ему смелость.
— Я уже поблагодарила вас, — холодно ответила она.
Снова возвращаясь под насмешливыми перекрестными взглядами, он вдобавок ко всему увидел, что за его столом успели расположиться посторонние люди. На его стуле сидел, точнее — лежал, откинувшись на спинку и вытянув длинные ноги в лакированных туфлях, пожилой мужчина. Глаза его глубоко запали, бледный лоб был покрыт каплями пота. Он был мертвецки пьян. На другом стуле восседал толстяк с темными густыми бровями, мясистым носом, круглыми розовыми щеками и маленькими, осоловелыми глазками.
— Этот столик занят, — обращаясь к толстяку, сказал Виктор.
Тот не удостоил его ответом. Подошел официант, виновато развел руками:
— Я говорил — нельзя, но они не слушали.
— Хорошо, принесите мне стул, — попросил Виктор, еле сдерживая желание сбросить на пол толстого нахала.
Длинноногий мирно похрапывал. Толстяк шарил глазками по залу. Завидев официанта, несущего Виктору стул, рявкнул:
— Тащи водки, сукин сын!
— Вам хватит, вы уже ругаетесь, — возразил официант.
— Кто ты такой, чтобы учить меня? Попей с мое, тогда и учи, сосунок, — огрызнулся толстяк. И снова стал требовать водки.
Официант скрылся на кухне и долго не появлялся. Толстяк поднялся и, пошатываясь, отправился его разыскивать.
Виктор хотел рассчитаться и уйти, но официант все не возвращался. Появился шатающийся толстяк и, плюхнувшись за стол, принялся тормошить за плечо спящего приятеля:
— Дай закурить! Сигарету дай!..
Тот, никак не реагируя, негромко похрапывал. Наконец пришел официант с пустым подносом и объявил толстяку, что водки больше нет. Толстяк, схватив его за полу пиджака, принялся громко, долго, мерзостно сквернословить. Видимо, ему доставляло особое удовольствие, изрыгая самые грязные ругательства, поглядывать при этом в сторону столика, за которым сидели девушки…
Виктор не выдержал, схватил плюющегося руганью толстяка за шиворот и потащил к двери. Толстяк пытался упираться, но Виктор не выпустил его, пока не выволок на улицу.
Когда вернулся, то не застал и длинноногого — этого, должно быть, вывел официант.
Рассчитавшись с официантом, Виктор пошел к выходу.
А вот уж дальше многое в воспоминаниях застилалось туманом. Во всяком случае, Виктор совсем не мог вспомнить, как же так получилось, что их взгляды встретились, что она как будто улыбнулась ему, что он подошел, она что-то сказала ему, как произошло, что они вышли из ресторана вместе, шли по темной улице, как очутились в старом парке. Они сидели на деревянной скамейке у стеклянного пруда, от которого тянуло сыростью, смотрели на молодой, похожий на остриженный ноготок месяц. Вот месяц запомнился ясно! О чем говорили они в этот вечер? Кажется, о смысле жизни…
Но говорилось и чувствовалось им так, словно они знают друг друга и все друг о друге очень давно. Просто вот встретились после долгой разлуки…
Хотя он только что узнал, что зовут ее Светлана Степанова, что она студентка-геолог, отец ее всю жизнь на приисках работает и она там родилась, выросла…
На другой день Светлана уезжала дальше со своей туристской группой, а Виктор должен был еще три дня заседать на научном симпозиуме по рудничному транспорту.
На обратном пути Светлана остановилась в Москве у своей двоюродной сестры и позвонила Виктору по телефону. Он пригласил ее в театр. Потом они сидели на подоконнике открытого окна и смотрели на подсвеченные кремлевские башни, соборы. Болтали о пустяках, им было хорошо. Светлана читала нараспев стихи…
Внезапно он притянул ее к себе и стал целовать в губы. Она отвечала на поцелуи. Он почувствовал сильное волнение. Руки его стали горячими и тревожными.
— Не надо этого, Витя… Ничего этого не надо между нами… — осторожно отстраняя его руки, проговорила Светлана.
В дверь постучали — Свету звали к телефону.
Пробормотав что-то невнятное, Виктор быстро ушел. Он решил: раз так, видеться не следует!.. К чему все это приведет? Захотел парень хомут на шею?!
Но не думать о ней он уже не мог.
Почему? Да разве кто-нибудь может ответить на такой вопрос! Сегодня ходит себе девчонка стороной, самая обыкновенная, неотличимая от сотен других… а завтра она уже единственная, ни на кого не похожая, самой судьбой одному счастливцу предназначенная…
…Виктор вскочил со стула и отшвырнул брошюру. Что за ерунда! Что же это такое происходит! Так они могут навсегда потерять друг друга… Почему они все еще врозь — он в Москве, а Светлана на руднике?.. Надо вот так, сразу, не раздумывая попусту, не откладывая, ехать к ней! Ехать, пока еще не поздно… Пока еще она помнит о нем!..
Чувствуя огромное облегчение, пришедшее вместе с принятым столь, казалось бы, внезапно решением, не желая медлить ни дня, ни часа, ни секунды, он снял телефонную трубку и набрал номер междугородной станции.
В Москве ночь плотно припала к земле, а в Сибири было уже утро.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Михаил Васильевич поднялся на второй этаж по широкой мраморной лестнице старинного особняка, миновал доску с названиями управлений, отделов совнархоза и, подойдя к резной дубовой двери, на которой была прибита стеклянная дощечка «Заместитель председателя совнархоза М. В. Северцев», рывком открыл ее.
— Здравствуйте, Марья Станиславовна!
Миловидная блондинка с накрашенными ресницами, выдвинув из стола ящик и положив в него книгу, с увлечением читала. Услышав голос начальника, она торопливо задвинула ящик и встала.
— Наконец-то приехали! Здравствуйте, Михаил Васильевич… — засуетилась она. Взяв со стола ключ, поспешила открыть дверь кабинета.
Михаил Васильевич выжидательно посмотрел на нее. Поняв, о чем он хотел бы первым делом спросить ее, она, отрицательно покачав головой, тихо сказала:
— Нет, никто не заходил…
В кабинете все было по-старому. Тяжелая, красного дерева мебель, вывезенная из бывшего министерства, в царившем здесь полумраке казалась еще более массивной. На высоких стенах — карта совнархоза, таблица Менделеева… Полукруглые окна, выходящие на людную площадь, затянуты бархатными шторами, не пропускающими ярких лучей солнца. На столе, рядом с медведями на чернильном приборе каслинского литья, синяя вазочка с тремя красными гвоздиками (он знал — это подарок Марьи Станиславовны).
