Первым появился профессор Проворнов, он недавно принял предложение Северцева и был назначен руководителем горно-геологического отдела. Вслед за ним вошла группа старших и младших научных сотрудников, главных специалистов. Молодой веснушчатый парень и рыжая девица стали прикалывать кнопками на стену исчерченные листы ватмана.

Проворнов докладывал директору:

— По вашему заданию, Михаил Васильевич, мы разработали, само собой разумеется только еще эскизно, два направления в создании рудника будущего, так сказать, ближайший и отдаленный варианты. Слева — автоматизированный шахтный комплекс, на ватмане — бесшахтный. Подробнее о них доложат авторы этих работ. Иван Иванович, прошу, — кивнул молодому, но уже лысому мужчине в белом свитере-водолазке, который недавно был избран секретарем институтского партийного бюро.

— Я вижу рудник будущего как полностью механизированный и автоматизированный комплекс: бурение и заряжение скважин, погрузка и доставка отбитой, обязательно высококачественной руды — как непрерывный, конвейерный поток, — докладывал Иван Иванович, водя по чертежам.

К правому ватману подошла средних лет женщина, подстриженная под мальчишку, и улыбнулась.

— Я намерена упразднить древнейшую горняцкую специальность, а горняков обречь на вечную безработицу, — заявила Клыкова тихим голосом, вызвав своими словами веселое оживление среди присутствующих. — Правда, вам это не угрожает. Но ваших внуков, а может, и сыновей уже коснется. Я говорю о геотехнологии — растворении руд под землей химическими растворами с последующим выделением из них растворенных компонентов или непосредственно чистых металлов, то есть о выщелачивании. Шахты заменят скважины, бурение и отбойку — подземные атомные взрывы, обогатительные процессы — бактериальное выщелачивание. Вот программа первоочередных научно-исследовательских работ по этой проблеме, — закончила Клыкова и передала Северцеву несколько листков белой бумаги.

Пока задавались вопросы, Северцев просмотрел программу и, взглянув на часы, сказал:

— Тематику вашу включим в план научно-исследовательских работ, проблема велика, и готовиться к ней нужно заранее. Физико-химические способы в будущем, конечно, потеснят существующие рудники, но сегодня безработица нам, горнякам, не угрожает, поэтому не откладывая нужно создавать рудный комбайн для проходческих и очистных работ. Только полностью механизированные комплексы способны резко поднять производительность труда. Подумаем об одежде новых процессов — аппаратурном оформлении. Созданием таких аппаратов должен заниматься наш институт, — заключил Северцев. Над этой проблемой он думал давно, в успешном решении ее видел свое нынешнее инженерное призвание.

Северцев, может чуть ранее многих своих коллег, понял истину: новая экономическая реформа поставила качественно новые задачи перед наукой.

Позвонила секретарша — на проводе Зареченск, обком партии, Северцев сразу узнал голос Рудакова. После взаимных приветствий Рудаков спросил, будет ли Северцев уважать просьбы обкома. Второй год идет переписка Кварцевого рудника с институтом о проектировании нового рудничного Дворца культуры, а воз и поныне ни с места.

— Мы сразу же ответили отказом, но Степанов настырно продолжает писать во все концы, обвиняя, конечно, нас. У него есть хороший Дворец культуры, мы предлагали составить проект на его реконструкцию, слегка модернизировать, но не тратить огромные деньги на новое строительство, их лучше потратить на жилье, — объяснил Северцев.

Рудаков поблагодарил за разъяснение и сказал, что больше по этому вопросу писем не будет.

В десять часов тридцать минут Северцев ушел в проектный отдел. Длинный светлый зал в три ряда был заставлен столами, над которыми, как паруса над яхтами, вздыбились кульманы.

Северцев громко поздоровался с проектантами, присел к угловому столу, на котором лежал красочный каталог иностранной фирмы, и раскрыл его.

— Так, так. Минуточку… — сказал он, сосредоточенно вчитываясь в красочный каталог.

Рядом сидел главный инженер Парамонов и держал наготове технико-экономическую записку проекта Заполярного горнообогатительного комбината. Парамонов терпеливо ждал, наблюдая за молодым лохматым парнем, что-то чертившим за большой доской. Северцев отложил каталог и внимательно посмотрел на главного инженера.

— Так какие буровые станки вы, Василий Васильевич, заложили в проект Заполярного?

— Новейшие. «БАШ-320», — бодро ответил тот.

— Какая у них сменная проходка?

— До пятидесяти метров.

— Это хорошо?

— Да, лучших станков у нас пока нет.

— А вот в каталоге предлагают купить станок со сменной проходкой двести метров. Скажите, а какой производительности вы предусмотрели экскаватор?

— Восьмикубовый, — не столь бодро ответил Парамонов.

— А здесь, — Северцев ткнул пальцем в красочный каталог, — для скальных пород предлагают двадцатикубовые, а на вскрышных и того больше. — Он закурил и молча уставился на Парамонова.

Тот, желая предупредить следующий вопрос директора, сам сделал неприятное для себя сопоставление:

— Самосвалы мы заложили в проект сорокатонные, а за рубежом есть двухсоттонные, но у нас-то их нет, — и главный инженер развел руками.

— Если так будем проектировать, то долго у нас их и не будет, — необычно резко бросил Северцев, вспомнив свой последний разговор с Шаховым. — Любое предприятие строится и комплектуется оборудованием по проекту. Заложили сорокатонные самосвалы в проект, они и будут планироваться выпуском.

— А что нам, проектантам, прикажете делать? — недовольно заметил Парамонов.

Северцев встал, подошел к лохматому парню, взглянул на доску. Спросил его:

— Какую высоту уступа вы приняли?

— Десять метров.

— Почему малую?

— Так всегда брали, — моргая, ответил проектант.

— Но на наших передовых карьерах, в зависимости от различных горно-геологических условий, уже работают с высотой уступа пятнадцать — двадцать метров.

— Не знаю, я там не был, — признался проектант.

— Очень плохо. Теперь будете обязательно бывать. В порядке авторского надзора, — пообещал Северцев. И, вернувшись к Парамонову, в раздумье сказал: — Проект, Василий Васильевич, придется переделать, разбить его на две очереди. Для первой предусмотреть лучшие существующие технологические схемы и оборудование, а для второй очереди заложить оборудование в три — пять раз мощнее нынешнего серийного. Институту нужно подготовить новые технические условия и этим поставить задачи перед машиностроителями, даже специально подработать вопрос для правительства. Игра стоит свеч!

— А может быть, попросить увеличить закупки мощного импортного оборудования? Скорее будет! — осторожно предложил Парамонов.

— Видимо, тоже следует. Этот путь поможет Заполярному, но не решит проблем перевооружения всей отрасли промышленности на новой научно-технической основе. Давайте вдумаемся в цифры: пятьдесят метров скважины и двести; восемь кубометров и двадцать; сорокатонные и двухсоттонные — и все это при равном, а то и меньшем, за счет более полной автоматизации, числе рабочих. Починами на производстве, пусть самыми патриотическими, дело не исправишь, почин должны сделать мы с вами, Василий Васильевич. Поэтому такой проект выпускать не будем, — твердо сказал Северцев.

Лохматый проектант, прислушиваясь к разговору, скорчил кислую мину и, подойдя к соседу, что-то стал шептать ему. Парамонов стал возражать: сроки сдачи проекта уже подошли, продлевать их не будут, переделка проекта морально травмирует проектантов, не говоря уже о том, что они не получат причитающейся им премии… Василий Васильевич намекнул, что вряд ли министерство поддержит наполеоновский размах нового директора.

И как бы в подтверждение его мысли на столе затрещал телефон. Разыскивали директора. «Наверное, мой заклятый друг», — подумал Северцев.

— Здравствуйте, Пантелеймон Пантелеймонович… Дела? Как сажа бела… Нет, Заполярный задержим, его нельзя выпускать в таком виде.