- А наши говорят лучше. - В голосе девушки прозвучало упрямство. - Поспешишь - людей насмешишь.

- Лучше, - охотно согласился Горов.

Славке не терпелось в бой, она не могла понять, почему Нилыч тянет время. А тот делал это специально, давая девушке освоиться с предназначенной им ролью: и подсадных уток, и охотников в одном лице.

- Пойдем открыто, по этой вот тропинке, которую, наверное, и ты протаптывала.

- Протаптывала.

- Видишь что-то вроде широких ворот в живой изгороди?

- Слева смородина, справа шиповник?

- Верно. Вот там они и будут нас встречать, самое удобное для засады место. Один будет ждать нашего прохода справа, другой - слева. Могут встать навстречу, сразу с двух сторон, чтобы рассеять внимание. И предложат под двумя дулами поднять руки. А могут пропустить и сработать нам в спину. Тогда они обойдутся без слов и пойдут врукопашную. Меня попытаются вырубить - рауш, и дело сделано.

- Это по затылку?

- По затылку.

Славка поежилась.

- Не надо бы их оставлять за спиной.

- Я и не оставлю. С расстояния в несколько шагов я их непременно засеку и расстреляю прямо в кустах. Не волнуйся, не насмерть - парализующими зарядами. Но скорее всего, близко меня подпускать они побоятся - встретят на подходе.

Спокойная деловитость сняла предстартовую лихорадку Славки, румянец на щеках притушился, хотя и не угас совсем, глаза обрели обычное выражение - выражение внимания.

- А я? Что буду делать я? - спросила она.

- Лучше, если ты затаишься здесь, а я пойду один.

- Дудки, - отрезала девушка. - Пойти-то я обязательно пойду. Я спрашиваю, что делать буду.

- Где же твоя беспрекословность?

- Сами открыли совет, сами напросились!

Горов сдержал улыбку и с неожиданной для Славки покладистостью согласился:

- Ладно. Пойдешь. Ты по тропинке, я слева от тебя по обочине. Сумку снимешь с плеча и возьмешь в правую руку. Спокойно идем и спокойно в полный голос разговариваем.

- Почему в полный?

- Чтобы спровоцировать засаду. Сейчас один наблюдает за подъездами к дому, другой - за подходами по задам. Обнаружив нас по голосам издалека, они непременно организуют засаду у ворот в живой изгороди. Я засеку их перемещения и намечу точки для стрельбы в полуслепую: по звуку взведения курка, щелчку предохранителя, глубокому вздоху, что предшествует неторопливому прицельному выстрелу, шороху веток, раздвигаемых стволом оружия.

Славка зябко повела плечами, однако же спросила недоверчиво:

- В нас что же, без предупреждения стрелять могут?

- Практически исключено. Я теоретизирую.

- Пугаете?

- Немножко.

- Зря. Я уже досыта запугана, правда. - Славка неожиданно легко улыбнулась. - Все равно пойду! Я ведь неунывающая.

- Молодец. По моей команде «Ап!».

- Как в цирке? - не удержавшись, перебила девушка.

- Как в цирке. По существу, это и есть цирк, только без зрителей. Одни исполнители.

- Так бы сразу и сказали! Совсем другое дело.

- Слушай внимательно. По моей команде «Ап!», не медля ни мгновения, ты рыбкой бросаешься вправо, на лету кидаешь перед собой сумку, приземляешься с кульбитом, делаешь два-три переката и остаешься лежать на животе лицом к засаде. Сумеешь?

- Суметь-то сумею, только костюм могу порвать. А он - непростой, а-ля Пари.

- Забудь о костюме.

- Вам легко говорить, а моя мамочка целый год меня потом пилить будет. - И без всякого перехода она поинтересовалась: - А сумку бросать - это вроде как бомбу?

- Вроде того. Сумка хоть на секунду отвлечет их внимание.

Славка даже усмехнулась, представив, как сумка летит в сторону бандитов.

- Обязательно отвлечет, - согласилась она. - Пошли?

- Боишься?

- Боюсь. Но не очень. Вы здорово все распланировали. Никуда они не денутся, если вы стреляете вполне удовлетворительно.

- Вполне, - усмехнулся и Горов, одобрительно поглядывая на девушку, и вдруг спросил: - Тебе из нагана стрелять приходилось?

- Приходилось. В тире, конечно. Дядя Миша водил, он в органах работает.

- Тогда изменим диспозицию. Я возьму у тебя сумку, подозрения это не вызовет. Сумка тяжелая, кавалер проявляет естественное внимание к шикарно одетой даме…

Славка не удержалась и фыркнула.

- И сам брошу ее как требуется, - продолжал между тем Горов. - А тебе передам «бульдог» - револьвер с глушителем. Тот же наган улучшенной конструкции, но той же простоты. Взведешь курок, и можно палить. В барабане шесть патронов с парализующими зарядами. Но стрелять будешь только в крайнем случае, если тебя кто-то повязать попытается.

- Это кто же? - подозрительно спросила Славка.

- Я теоретизирую. Как только налетит порыв ветра посильнее, плавным движением снимешь с плеча сумку, понизу переложишь ее в левую руку и передашь мне. Этой же рукой возьмешь «бульдог», переложишь его понизу в правую руку и плавным, очень плавным движением сунешь за пояс юбки. Ты хорошо представляешь себе, что такое плавное движение?

- Что я, маленькая?

- Плавное движение, - продолжал Горов невозмутимо, - такое, будто ты в полусне, будто рука, которой ты делаешь это движение, довольно сильно болит. Представь теперь мысленно это движение.

- Пока я представляю да порыва ветра дожидаюсь, казимировцы приедут, - недовольно сказала девушка.

Горов с улыбкой покосился на нее:

- Мы стоим на этой позиции всего шесть минут, Славка.

- Всего шесть? - недоверчиво охнула девушка шепотом.

- Всего шесть.

- А мне показалось не шесть, а целых шестьдесят!

- Перед сшибкой время поначалу всегда так ощущается.

- А не поначалу?

- Человек ко всему привыкает, Славка. Привыкает и к сшибкам.

Налетел долгожданный для Славки порыв ветра, качнулись головки цветов и ветви деревьев, недовольно залопотали листья. Под этот говор и произошел так детально описанный Горовым обмен сумки на «бульдог».

- Торопись медленно, - напомнил он, следя краем глаз, как Славка заправляет револьвер за пояс юбки. - После прыжка и приземления его надо выхватить и зажать в вытянутой вперед руке. Понятно?

- Я прыгну вправо, а вы? Прыгнете влево?

- Влево. И в прыжке сниму засаду.

- А если не снимете?

- Сниму. Я профессионал, Славка.

- Вот теперь поняла.

- Я спрошу тебя, почему дома в Болотках стоят так редко, приготовься отвечать. Просто говори, форсировать голос не надо. Но сначала, после того как молча сделаем пять первых шагов, сделай вид, что оступилась, громко ойкни, как это делают дамы-капризницы, и упади на одно колено. Сразу не вставай, осмотри и ощупай ногу. Я спрошу - все ли в порядке, ты ответишь, что ничего серьезного, чуть подвернула. Я помогу тебе подняться на ноги, и мы уже медленно, нога-то все-таки подвернулась, двинемся дальше.

- Это чтобы нас засекли и на прицел взяли? - с мрачноватым юмором констатировала девушка с полувопросом.

- Не только. Главное, чтобы я их засек.

- Вы мне шепните, если засечете, спокойнее будет.

Горов улыбнулся краями губ:

- Шепну. Готова?

- И правда цирк. Готова.

- Тогда - с Богом. Тронулись!

Идущую по тропе из леса к дому парочку заметил тот самый ресторанный Вова, который показывал Го-рову в «Славянском базаре», где сидит Игорек, а потом вел его по улицам и переулкам центра Москвы. Вернее, сначала он не увидел, а услышал женский вскрик. Глянув в специально выстриженный в листве липы обзорный канал, Вова увидел на лесной опушке женщину, сидевшую на тропе, и склонившегося к ней высокого и крепкого, это и издалека было ясно, мужика. Вова сидел в некоем гнезде на вершине крайней к лесу старой липы. Гнездо это он обнаружил потому, что к нему вела своеобразная лестница, образованная рядом досок в полторы ладони шириной с набитыми на нее поперечинами. Вова не знал, что эту лестницу, как и само гнездо, сделал для Славки, обожавшей в детстве лазать по деревьям и смотреть оттуда на деревню и окружающие леса, ее отец, и сам сиживавший там вместе с дочкой. Обзор оттуда был прекрасный, только самый дом оставался вне поля зрения. Но дом и дорогу возле него взял под наблюдение временный шеф Вовы - Игорек, а сам Вова с его благословения расположился на липе, как на вышке. Честно говоря, он не очень старательно вел наблюдение за окрестностями, но и не задремывал, хотя ночью он толком не спал, а так - покемарил, сначала на базе, а потом в машине, на которой их сюда забросили. Машина сейчас стояла через четыре дома отсюда - во дворе за крепким забором, а шофер, которого Игорек называл Гриней и у которого в этой деревне были знакомые, сидел сейчас небось за праздничным столом, тянул водяру, закусывал солеными рыжиками и пиво трескал с вяленой рыбкой и вареными раками вприкуску. Шофер не был посвящен в их дело, он был человеком со стороны и просто выполнял просьбу всесильного хозяина, которого Вова не знал ни по имени, ни по внешнему виду. Вова не проявлял особой старательности, потому что считал всю эту историю с засадой у деревенской избы где-то «у черта на куличках» блажью, дурацкой затеей, хотя придерживал эти соображения при себе и благоразумно помалкивал. А не дремал он по той простой причине, что Игорек заставил его проглотить две тонизирующие таблетки, после которых и в удобной постели не заснешь.