- А лючек этот я присмотрел и без тебя, так что ошибки быть не может. Как ты думаешь, его не специально нам подсунули?

- Кто? Зачем? - не понял Волков.

- Уж очень удобно он расположен. И кабель рядом, так и просится в руки - на, режь! - закончил свою мысль Лохов, только после этого перевел взгляд на товарища и переспросил зло: - Кто? Да все те, кто над нами! Главы великих государств, ответственные деятели ООН и МАГАТЭ, руководители программы «Комета» и вся эта титулованная инженерная братия, ответственная за конструктивные решения. Кто мы с тобой для них? Технические исполнители! Черные рабочие! Если мы публично предложим себя на роль смертников, они встанут в благородную позу, с высоких гуманитарных позиций обвинят нас в технической безграмотности, паникерстве и, как пить дать, отстранят от полета! А вот под прикрытием громких фраз о гуманности, с ухмылочками и улыбочками в узком кругу избранных и посвященных - нынешние космонавты, мол, люди умные, они и сами догадаются, - подсунуть им технологический лючек с выходом на запальную цепь, это можно!

- Убежден, что ты заблуждаешься, - растерянно, но вместе с тем и решительно возразил Волков.

- Может быть, и ошибаюсь, - с неожиданной легкостью согласился Лохов.

Он снова положил свои широкие ладони на плечи бортинженера. Он был на полголовы ниже стройного Волкова и смотрел на него вроде бы снизу вверх, но получалось так, что сверху вниз.

- Все это - дребедень! Не страшно?

- Страшновато, - с запинкой признался Волков, - но не очень. Вероятность аварии, при которой нам придется вручную рвать ядерный заряд, - меньше, чем при поездке в автомобиле.

Лохов усмехнулся:

- И каждый год в автокатастрофах на планете гибнет около миллиона человек.

- Автокатастрофа - это удар, лопающийся металл, разлетающиеся в брызги стекла, сломанные кости, кровь и страдания. А у нас все будет иначе. Звезды сквозь радужную кому, голубой силуэт Земли, миг… И огненный шар с температурой в пятьдесят миллионов градусов, космический фейерверк в масштабах Солнечной системы.

- Красивая смерть, - согласился Лохов. - И все-таки страшно будет, ты со мной не спорь, я три раза всерьез помирать собирался: два раза в воздушном океане и один раз в космическом. Будет страшно! Не возле кометного ядра, там некогда - делом будем заниматься, а раньше. Когда поймешь, что должен пойти на это, а до смерти - ох как еще далеко! Будет страшно, Слава, и ты должен подготовить себя к этому.

Конечно, Волков готовился. Но все-таки сознательно решаться идти навстречу верной смерти, когда по воле насмешницы-судьбы вдруг не прошла команда готовности боевой части, бортинженеру пришлось впервой. Отсюда и выражение предельной усталости на его посеревшем лице.

Машина шла на большой скорости. Шофер небрежно, одной рукой держал руль, облокотившись другой на опущенное стекло дверцы. Тугой воздух, рвавшийся в окно, пузырем вздувал рубашку за его спиной, все старался оттащить ее и уволочь с собой в открытое окно. Малыш с интересом смотрел на эту живую рубашку, старавшуюся взлететь и обрести свободу.

- Мам, почему она такая? - запрокинул вверх голову малыш.

- Кто?

Он молча, но очень выразительно показал на рубашку пальцем.

- Ветер, сынок.

- А почему ветер?

- Машина быстро едет, вот и ветер.

Мальчуган помолчал, а потом спросил уже не серьезно, а лукаво:

- А почему быстро едет?

- Смотри лучше на дорогу. Видишь, какой большой электробус?

- Вижу, - сказал мальчуган, но тут же опять скосил глаза на таинственную живую рубашку.

Шофер улыбнулся ему, подмигнул и неожиданно тонким голосом затянул несложную, вроде тоскливую, но совсем не грустную песню. Мурлыкал мотор, шумел ветер, врываясь в открытое окно, шуршали по асфальту шины, мелькали разноцветные огоньки встречных машин.

За городом шофер круто свернул на край дороги и эффектно затормозил. Женщина приоткрыла дверцу. И справа и слева стояли автомашины разных марок, белели костюмы мужчин, слышались голоса женщин. Нервно вспыхивали огоньки сигарет.

- Э-э! - весело сказал шофер, далеко высовывалась из окна. - Тут как театр. Все, понимаешь, хотят видеть, как разлетится эта хвостатая.

Женщина без улыбки смотрела в темноту. Оттуда доносился сочный мужской бас:

- Да не волнуйтесь. Полет готовили лучшие ученые и инженеры Земли. Это вам не рейсовый самолет! Мелкие неполадки в системе сигнализации - это и есть мелкие неполадки.

Совсем рядом с машиной молодой парень, обнимая девушку за талию, вполголоса говорил о том, что такие космонавты, как Лохов и Волков, справятся с заданием и без сигнализации. Они же к полету на Марс готовились! Некто солидным профессорским тоном объяснял, как найти на небе комету. Для непосвященных это было не так уж просто: комета в перигелии потеряла свои роскошные хвосты и выглядела сейчас тусклым желтым пятном. Азартный мальчишеский альт втолковывал кому-то, наверное своему одногодке, что после того как термоядерный взрыв испарит комету, солнечный ветер сдует плазменное облако в сторону марсианской орбиты. И Земле хоть бы что! Вдалеке их голоса было едва слышно, спорили о том, приказано ли космонавтам уничтожить комету любой ценой, как бывало на фронте, или в случае неудачи «Энергия» вернется на Землю, а для уничтожения кометы с мыса Канаверал будут стартовать американские астронавты на «Шаттле».

- Простите, - обернулась к шоферу молодая женщина, - давайте проедем на проселочную дорогу. Уж очень тут шумно и людно.

- Пожалуйста, - без особой охоты согласился шофер, поглядывая на звездное небо.

Лохов терпеливо ждал, пока бортинженер закончит свой дисплейный диалог с бортовым компьютером. После вспышки эмоций: досады, злости на тех, кто готовил боевую часть к полету, отчаяния и надежды, - он сразу же, за считанные секунды взял себя в руки. Помог в этом опыт летной работы, недаром она была важнейшим звеном общей подготовки командиров-космонавтов. Авиация не прощает затянувшегося смятения души, на взлете и посадке решения в аварийных ситуациях принимаются не за секунды, а за их доли - промедление в них смерти подобно в буквальном смысле этого слова. Земля-то рядом! Волков, инженер до мозга костей и кончиков пальцев, пришедший в отряд космонавтов уже авторитетным в своих кругах инженером со степенью кандидата технических наук, но не прошедший тяжелой и прекрасной летной выучки, приходил в себя гораздо медленнее. Но приходил! Лохов видел, как постепенно розовеют землистые щеки Волкова, обретают привычную четкость движения его рук, выравнивается дыхание. Лохов его не торопил, видел по совокупности приборных данных, что они уже прошли наивыгоднейшую точку пуска «Урании» и что хочешь не хочешь, а придется выполнять повторный маневр сближения с кометным ядром, съедая дорогие на таком удалении от Земли, ох какие дорогие, резервы топлива!

- Ничего страшного! - поднял наконец голову Волков. - Скорее всего, ядерный заряд встал на боевой заряд и готов к работе. Отказала сигнализация, только и всего!

- Ну вот, а ты сразу помирать собрался, - сказал Лохов, давая бортинженеру время окончательно прийти в себя, благо до точки начала повторного маневра было еще добрых пять минут хода на этой черепашьей скорости расхождения.

- Собрался, - сконфуженно признался Волков и виновато пояснил: - Мне этот отказ боевой части раз десять снился. Горит табло «Ракета готова», а команда по взводу боевой части не прошла! Просыпаюсь в холодном поту, сердце колотится… слава Богу, сон. И теперь подумалось - сон. Сон, не может быть такого на самом деле! А как понял, что не сон, так и обмер.

- Ты поосторожнее со снами, Слава. Сон-то - в руку, - шутливо посетовал Лохов и уже другим тоном не сказал, а приказал: - Рассчитай маневр повторного захода через третью позицию.