Анри тяжело вздохнул.

- Согласен, - уныло сказал он, - англичане дурно на меня повлияли. Порой мне мало вина, мне хочется виски. Но, черт побери, Жерар! Я отлично понимаю, как из разумных людей составляется разумное же человечество. Но как из зверюшек-дьяволов может составиться нечто разумное? Вот чего я никак не пойму!

- Пчела - зверюшка в гораздо большей степени, чем дьявол, - мягко ответил Кашен, - она слепой механизм инстинктов, не более. Она может ужалить вас только потому, что вы случайно оказались на ее пути. Она будет бессильно биться об оконное стекло, хотя дециметром выше открыта форточка. Она будет ползать по трупам утонувших сестер, жадно поглощая сахарный сироп и не испытывая ни малейших признаков сострадания или испуга. Пчела дура, трижды дура! А посмотрите, какой умница улей! Как четко распределяет он обязанности: одни пчелы летают за нектаром, другие заботятся о потомстве, третьи вентилируют помещение, четвертые стоят на страже. Улей знает, где находятся лучшие медоносы и вода. Он своевременно определяет, когда нужно вести новую матку, начать роение или перебить ставших ненужными трутней. Это противоречие между примитивизмом отдельной пчелы и поразительной организованностью улья пробудило колоссальный интерес человека к крылатым собирательницам нектара. Кто только не занимался пчелами! И почти каждый из этих не похожих друг на друга людей говорил о загадочной тайне улья. Эта тайна - зачатки коллективного разума. Того самого разума, который сейчас делает первые, но уже уверенные шаги в заречной саванне.

Анри притронулся к руке Кашена:

- Не торопитесь зачислять меня в разряд тупоголовых, Жерар. Я отлично вас понял. В конце концов, мы с вами - тоже колониальные животные. Мы состоим из бесчисленного множества абсолютно неразумных клеток. Мы колонии на клеточном уровне, ульи и муравейники - на уровне организмов. Глупые клетки переплелись в нашей голове каким-то чудесным образом, что мы, даже не верится, - разумны!

- Браво, Анри!

- Но, черт побери, Жерар! У нас есть орган мысли - голова. А чем, позвольте вас спросить, мыслят ваши ульи, муравейники и колонии дьяволов?

- Своей совокупностью, Анри. Тут мы вступаем в область чистых догадок. Коллективный разум - неизмеримо дальше от нас, чем любое инопланетное существо с индивидуальным мозгом. И все-таки, представьте себе пчелиный рой. Этакий шевелящийся золотистый шар, кстати, шар очень мирный и добрый - его можно брать руками, пчелы не будут вас жалить. Потом этот шар распадется на отдельных пчел, и каждая из них чудесным образом уже знает, что ей нужно делать. А посмотрите, как пчелы строят соты! Живыми гирляндами висят они, отрешенные от всего остального, и опять-таки каждая пчела чудесным образом знает, что ей делать, даже когда человек намеренно старается сбить их с толку. Наш соотечественник Реми Шовен, всю свою жизнь посвятивший общественным насекомым, видит в цепочках строительниц сот какое-то подобие нервных цепочек мозга. Теперь представьте себе, Анри, что и дьяволы в теплом сумраке пещеры образовали громадные рои, гирлянды и цепи из самих себя. В такой конструкции и зародилась мысль! Эта конструкция, соорганизовавшись единожды особенно удачным образом, больше не распалась. Она живет и самосовершенствуется, и в отличие от нашего мозга - нет пределов этому совершенству!

Анри взъерошил себе волосы:

- А вы меня напугали, Жерар. Если ваши предположения верны, там, в заречной саванне, может вырасти интеллект чудовищной мощи. Не станет ли он опасным для человечества?

- Чем может быть опасен для человечества интеллект на уровне неандертальца? - улыбнулся Кашен. - А вот человек для дьяволов - величайшая и смертельная опасность. Человечество пока не готово принять в дар коллективный разум. Мы не можем навести порядок в собственном доме, как же можно пускать нас в чужой?

Анри задумался, прикрыв глаза рукой:

- А как же слава, Жерар? Вековечное бессмертие открытия?

- Вспомните об алмазе, мой друг. Вы теперь богаты! Может быть, слава немного подождет?

Анри засмеялся:

- Ах вы, демон-искуситель! Поедете со мной в Европу?

- У меня нет там своей Симоны, - грустно улыбнулся Кашен.

- Я вам найду!

Кашен засмеялся:

- Не забывайте про мои белые волосы. Лучше возьмите с собой М-Болу.

- Я подумаю об этом, - серьезно сказал Анри, - только вряд ли он захочет покинуть Африку и Нию. Едем, Жерар!

- Не тянет меня к фашистам, - поморщился Кашен.

- Слава Богу, во Франции пока не фашизм!

- Кто знает, что будет дальше? Не внушают мне доверия молодчики, стоящие у власти. К тому же надо ведь присматривать за дьяволами!

- У вас на все есть ответ, - сказал Анри, погружаясь в раздумье.

Кашен положил на его плечо свою сухую легкую руку:

- Анри, мир сейчас стоит на грани невидимой, жестокой войны с фашизмом. Ему не до дьяволов.

Анри поднял голову.

- Подождем конца этой войны, Анри, - просительно сказал Кашен. - Может быть, разделавшись с фашистами, человечество станет лучше?

Сначала по-английски, а затем на африкаанс больной приказал рабочим-африканцам отойти и оставить его с Гороховым с глазу на глаз. Подождав, пока его приказание будет выполнено, старик перевел взгляд на русского инженера.

- Мне придется довериться вам, камрад. - Его черные лихорадочные глаза смотрели испытующе. - Я хочу надеяться, что это не ошибка с моей стороны. Я и так порядочно наделал их в своей жизни. А впрочем, у меня просто нет другого выхода.

Старик, даже застонав тихонько от напряжения, достал из-за пазухи небольшую шкатулку черного дерева, положил ее себе на грудь и открыл. В шкатулке лежало три камня, каждый величиной с крупный грецкий орех.

Старик погладил камни кончиками пальцев и строго сказал:

- Это алмазы. Ювелирные алмазы чистой воды и почти без пороков. Они стоят миллионы!

Наверное, на лице Горохова отразилось недоверие, потому что старик поспешно добавил:

- Прошу вас, верьте мне. Меня зовут Анри Бланшар. Я геолог, специалист по золоту и драгоценным камням. Не удивляйтесь тому, что камни выглядят так невзрачно. Чтобы проявилась скрытая в них мощь света, их надо обработать и огранить.

Бланшар еще раз провел пальцами по камням и закрыл шкатулку.

- В свое время я чудом разбогател, - со слабой улыбкой проговорил он, - но потом… снова стал бедным геологом. Моего лучшего друга, человека редкого ума и чистой души, убили южноафриканские расисты. Подло убили, из-за угла. Симона, моя жена, погибла в авиационной катастрофе. Она была известной журналисткой. У вас есть дети? - вдруг спросил он.

- Двое, мальчик и девочка.

- А у меня - дочь. Одна дочь и больше никого. Ей шестнадцать лет. Она учится в прекрасном пансионе. Красавица и умница - вся в мать. Я хочу сделать ее богатой и счастливой.

- А если просто счастливой? - улыбнулся Горохов.

Геолог сдвинул брови:

- Я не знаю советской жизни. А во Франции бедный не может быть счастливым. В этом Жерар ошибся, мир не стал лучше после того, как расправились с фашистами.

Он помолчал и раздельно проговорил:

- Я хочу, чтобы один из этих камней, все равно какой, стал собственностью моей дочери.

- Почему же только один? - удивился Горохов.

Анри засмеялся, с облегчением разглядывая собеседника:

- Вы думаете, алмазы легко вывезти отсюда? Даже если вы согласитесь контрабандой доставить их в Париж, все равно для реализации камней надо иметь профессиональные связи, а у вас их нет.

- Не говорите глупостей! - рассердился Горохов.

- Я шучу. Есть только один путь. Вы заберете алмазы и доставите их в свое посольство вместе с моим завещанием. Оно в шкатулке. И скажите: один камень, только один камень или его стоимость, должен принадлежать моей дочери. Два других я дарю. Они могут остаться в Африке. Они могут перекочевать в Советскую Россию. Мне все равно. Но один камень должен быть у Мари Бланшар!