Деникин сосредоточенно всматривался в необычно подвижное лицо Врангеля, сидящего на диване напротив. И вслушивался в почти обеззвученный воспалением голос. Его тёмные глаза, слегка прищуренные, светились не обычным лукавством, а добрым участием, почти состраданием. Но сквозь него всё же проступило лёгкое недоумение. Возникнув при чтении письма, зачем-то написанного бароном и переданного через Юзефовича с час назад, оно никак не рассеивалось.

Врангель же, весь во власти нервного возбуждения и безудержного кашля, его не замечал. А вот сочувствие Романовского, не уронившего пока ни слова, просто било в нос. Не иначе, решил, напускное... По его холёной физиономии никак не скажешь, что ему ведомы хвори. И взгляд, как всегда, отводит. Определённо предпочитает любоваться занавесками.

   — ...Хоть в должности дивизионного начальника. Но непременно в составе родной Добровольческой армии.

Кустистые брови Деникина чуть приподнялись. Недоумение проступило и в грубоватом голосе:

   — Я, Пётр Николаевич, разделяю чувства, владеющие вами. Но судьба так судила, что вы не можете оставить ваших кубанцев... Благодаря именно вашим блестящим действиям мы победно завершаем Северокавказскую операцию. Вами сформирован лучший наш корпус. Так кому же, как не вам, вести казаков дальше?

   — Да разве в моей персоне дело, Антон Иванович? Для казаков сохранение священного наименования «Добровольческая» имеет куда большее значение, чем сохранение меня в качестве старшего начальника.

   — Право, не знаю... — Деникин, тяжело шевельнувшись в заскрипевшем жалобно кресле, развёл руками. — Ведь почти все неказачьи добровольческие полки войдут в состав армии генерала Боровского. И потому мы с Иваном Павловичем решили, что именно ей принадлежит преимущественное право именоваться Добровольческой.

Романовский счёл необходимым поддержать главкома немым кивком.

Из деликатности он старался не задерживать взгляда на лице Врангеля: сильно исхудавшее и бледное, всё покрылось испариной. Болезнь, как резинка с бумаги, стёрла с него свежесть... Глаза то прикрываются верхними веками, то резко округляются, блестя с лихорадочной яркостью. Белки красноватые... Кашель — хриплый и надсадный... Длинные костлявые пальцы комкают носовой платок. Следов крови, слава Богу, не видно.

И поневоле ему приходилось — в ожидании, когда закончится этот разговор, затеянный исключительно ради удовлетворения честолюбия барона, — рассматривать видавшую виды мебель из довольно безвкусного гарнитура купеческого стиля. Да ещё гадать, какой сюрприз преподнесёт нынче своенравная кавказская погода. Увы, уже наступивший, судя по времени, поздний зимний рассвет невидим из-за потёртых плюшевых занавесок...

   — Казакам священное имя «Добровольческая» не менее дорого, чем офицерам и солдатам регулярных частей... А ежели... — Врангель даже слегка хлопнул себя ладонью по лбу, словно его только что осенило. — Ежели сохранить его за обеими армиями? Но только добавить к нему наименование по району действия? Пусть будут две Добровольческих армии — Кавказская и, скажем, Таврическая...

Кустистые брови Деникина, морщиня голый лоб, поползли наверх. Рука машинально взялась за белую бородку. Недоумение, а отнюдь не просветление, разлилось по его лицу настолько явственно, что Врангель наконец-то заметил его. Как и взгляд, метнувшийся в сторону Романовского. В поджавшихся губах начальника штаба мелькнула тень сомнения. И её, уловил Врангель, вполне хватило, чтобы перечеркнуть все его старания.

   — Ну, что ж, мы подумаем, посоветуемся... — Деникин ещё раз глянул на Романовского. — Но в этом случае вы не откажетесь командовать армией?

   — Разумеется, нет. — Врангель не ощутил ни малейшего предчувствия победы.

   — Тогда два слова о вашей задаче. Разгром противника полный — и тактический, и моральный. Посему от вас требуется неотступное преследование. Невзирая на ненастье и страшное утомление... Терскую область с Владикавказом освободить не позже конца января. И сразу начать переброску войск на царицынское направление.

Врангель тщательно промокнул лицо. Тщательнее, чем требовалось: не пот прошиб — мысли смешались. Нежданно-негаданно слышал главное: Царицын. Наконец-то! Ещё один поход — всего-то неполных четыре сотни вёрст по Сальским степям — и протянет руку Колчаку. И армия его окажется в центре общего антибольшевистского фронта. Тем более обидно, что не будет она носить имя «Добровольческая»...

   — Одиннадцатая армия, Антон Иванович, действительно разгромлена. Так, может быть, разрешите уже сейчас начать переброску хотя бы двух дивизий в район Торговой?

   — Нет. В этом случае вы неизбежно ослабите нажим. И дадите противнику возможность зацепиться за Терек и Сунжу. А нам важно поскорее занять нефтепромыслы Грозного... — Деникин сделал заметную паузу. — Есть обстоятельство, которое заставляет нас торопиться к Каспию... Позвольте не говорить откуда, но нам достоверно известно: английское командование в Баку готовит экспедицию для занятия Петровска. Цель — установить полный контроль над Каспийским морем. Случись такое — мы надолго потеряем бакинскую нефть. А одной грозненской нам не хватит дойти до Москвы...

Пожелав Врангелю скорейшего выздоровления, Деникин с Романовским покинули его вагон.

Блёклый рассвет притушил электрические фонари.

После жарко натопленного вагон-салона командующего армией Деникин всем телом ощутил холод. Но шинель только накинул на плечи: поезд Ставки — на соседнем, главном, пути. Оба паровоза уже под парами...

По узкой платформе, едва припорошённой за ночь влажным снежком, шёл неторопливо и вразвалку. Сапоги оставляли чёткие грязные следы.

Недоумение сменилось мрачным раздумьем: брови сдвинулись и вертикальные морщины на переносице прорезались глубже, достав до края серой папахи. Не дороговато ли приходится платить за назначение Врангеля командующим армией? Вполне заслуженное назначение. Но корпусные командиры, хотя и подчинились, позволили себе поворчать недовольно. Причина одна: не первопоходник.

Дальше всех пошёл, как на лобовой таран неприятельской позиции, импульсивный Казанович: пригрозил отставкой. Бог даст, примирится... Иван Павлович, спасибо, предупредил, что станут будировать. Но сам против назначения барона не возразил... А кого другого? Никто же, кроме него, не сумеет удержать в руках необузданных начальников кубанской конницы. Эх, нет Маркова...

Как нельзя кстати почувствовал Деникин ободряющее прикосновение друга: рука Романовского, затянутая в лайковую перчатку, мягко взяла под локоть...

...Ещё засветло дежурный передал Врангелю телеграмму: приказ главкома ВСЮР о назначении его командующим Кавказской Добровольческой армией. В неё включались все войска, действующие на 250-вёрстном фронте от Дивного до Нальчика. Армия Боровского получила название Крымско-Азовской Добровольческой.

Устилая на десятки вёрст все тракты, шоссе и просёлки трупами людей и лошадей, сломанными повозками и брошенным имуществом, части бывшей Минераловодской группы 11-й армии неудержимой волной катились на восток. Большинство — вдоль железной дороги на Моздок, к Каспийскому морю. Некоторые свернули от Прохладной южнее — на Владикавказскую ветку.

По сводкам разведки, отступающий противник совершенно разложился, потерял управление и обратился в толпы. Порой, однако, упорство висящих на загривке казаков и смертельная усталость помогали большевистским командирам какие-то толпы останавливать, возвращать им облик войсковых частей и заставлять принимать бой, отчаянный и обречённый.

В преследование на Владикавказ — Грозный Врангель кинул 3-й армейский корпус Ляхова. 1-й конный корпус Покровского — на Моздок — Гудермес — Кизляр.

   — ...На Гудермес — Кизляр отходит самая многочисленная группа: до двадцати тысяч. В её составе — восемь или девять бронепоездов, которые прикрывают огромные обозы. Поэтому на вашем направлении, генерал, красные ещё способны на сопротивление. Близкая гибель придаёт им мужества... Ваша задача: используя преимущества конницы, обходными манёврами и ударами во фланг отрезать этой группе пути отступления к Кизляру и окружить в районе Моздока. Вот здесь... — Костлявый палец Врангеля глухо постучал по расстеленной на столе десятивёрстке. — Никто и ничто не должно уйти через Кизляр по прикаспийскому тракту в Астрахань, — палец метнулся к северу, — на соединение с основными силами их Двенадцатой армии. Равно как и через Гудермес в Петровск. Вопросы есть?