Во время третьей вахты объявили тревогу. Я крепко спал в доме, где Теламона и меня разместили вместе с десятком других офицеров и их жёнами. Сейчас они, пошатываясь, выходили на улицу.

— Это учения? — крикнул кто-то с террасы.

Гавань находилась в четверти мили отсюда. Видны были брандеры, идущие над перегораживающей гавань цепью. Под прикрытием огня афинские триремы мчались в две колонны. Их катапульты разбрасывали огонь во всех направлениях.

Мы схватили оружие и бросились вниз с холма. Ты знаешь этот город, Ясон. Гора Коресс нависает над городом, её плечи как бы охватывают предместья. Огромная дамба Птерон перекрывает устье гавани. За её основанием простираются торговые причалы, Эмпорий, а за ними — застава, внутренние укрепления и морской бастион «Капюшон Охотницы». Река Каистр, полная ила, течёт между фортом Махаон и большой площадью Артемисия, на южной стороне простирается болото. За стенами — предместья. На реке работает землечерпалка. Предместья все раскинуты на холмах. Они были объяты пламенем.

Всем, кто знал нрав Алкивиада, было ясно: это его ответ на речь Лисандра. Он воспользовался тем, что здесь присутствовал принц Кир. Пользуясь полномочиями стратега, он мог высадить все войска, какие у него были, и даже призвать своих фракийцев — а уж в этом случае помогите боги всем, кто с ними встретится.

   — Мне это не нравится! — крикнул я Теламону сквозь шум прибоя. Я не собирался умирать ни за Спарту, ни за Афины. — Давай найдём какую-нибудь дыру и пересидим наскоки этого сукина сына.

Мы кинулись в какой-то склад по соседству с улицей Оружейников. Оттуда видны были брандеры, освещающие всё кругом, как днём. Покинутые командами галеры зарылись носом в берег и горели, как Тартар. Я никогда не присутствовал в битве одновременно с Алкивиадом, но на стороне его врага. Это было как оказаться оглушённым громом. Пелопоннесцы мочились от страха и не могли сдержаться. Двенадцативёсельные баркасы тащили зажигательные трейлеры, боковые экраны кораблей были подняты, чтобы защитить гребцов от огненных стрел защищавшихся. Впрочем, почему-то никто не стрелял. Спартанцы бросились наперерез ведущему баркасу. Мы видели, как оборвался линь. Две шестёрки ударили по баркасу как раз в тот момент, когда его брандер, теперь уже не привязанный, вышел на рейд, где на якоре стояла дюжина спартанских трирем. От столкновения с треском разлетелись зажигательные снаряды. Груз смолы и серы опрокинулся на вражескую территорию.

Теперь в бой вступила вторая линия брандеров. Появление их, до сих пор незамеченных, вызвало среди пелопоннесцев паралич.

   — Не толпитесь, как безмозглые бараны! — в толпу ворвался спартанский офицер. — Снимайте корабли с якорей, чтоб вам провалиться в Тартар!

В этот момент на коне появился сам Лисандр, окружённый телохранителями. Мы увидели, как офицер бросился к нему, чтобы доложить о своём приказе. Лисандр отменил его. На место сражения прибыла пелопоннесская пехота. Афинские баркасы продолжали обстреливать корабельные эллинги, швыряя в них цевочные колёса и «приветы».

   — Будем атаковать Птерон? — крикнул офицер Лисандру. Он предполагал двинуться к дамбе, чтобы предотвратить высадку неприятеля.

Лисандр отклонил и эту идею. Следует отдать негодяю должное. Любой другой не думая ввязался бы в бой, готовый победить или найти славную гибель. Лисандр так не сделал. Как он ловил на крючок Алкивиада, так теперь Алкивиад пытался поймать его. Но Лисандр не клюнет. Он стал пробираться к Артемисии — большой парадной площади перед городом.

   — Отходите! Идите на площадь!

К этому времени по приказу Лисандра уже были воздвигнуты стены, отделявшие жилую часть Антенора от верфей. За это его критиковали даже его офицеры. Они полагали, что это — очередная глупость, придуманная для того, чтобы занять людей работой. Только теперь они поняли гениальность замысла. Крепостные валы направят атакующих — тех, которые наступали от Птерона, что и делали сейчас афиняне, — на дорогу массовых мероприятий, с одной стороны которой была пристань, а с другой — стена. Здесь имелось отгороженное место для закалывания жертвенных животных. Лисандру оставалось только ждать.

Место, где прятались мы с Теламоном, стало нейтральной зоной. Со стороны моря кинулись афиняне с союзниками. По суше маршировали спартанцы и пелопоннесцы. Они столкнутся в окружённой скалами котловине перед нами — и нашим войскам устроят бойню. Однако все заранее подготовленные схемы во время военных действий становятся совершенно бесполезны. Сразу же всё испортил тот, от кого Лисандр меньше всего ожидал подвоха. И единственный, с кем он не мог спорить, — принц Кир. Он рвался в бой.

Мы услышали стук копыт по улице Оружейников. Вскоре показалась персидская конница. Она галопом пронеслась в направлении к площади Артемисия. Сбившиеся в кучу пелопоннесцы в страхе разбежались по сторонам, давая конникам дорогу. Кир осадил коня перед Лисандром. Этому парню было только семнадцать. Худой как палка, гордящийся знатностью своего рода и горящий нетерпением превзойти подвиги своих предков. Казалось, он сам объят пламенем.

   — Там враг, Лисандр! Почему ты медлишь? Встреть его! Атакуй!

Принц резко повернулся и вонзил шпоры в бока коня. Его охрана бросилась за ним. Пелопоннесцев и союзников было не сдержать. Они хлынули на дорогу массовых мероприятий. Наш склад находился как раз на их пути. Афинские передовые части, так далеко зашедшие им в тыл, теперь развернулись и забросали горящими головешками каждый карниз, каждый переулок.

Мы с Теламоном огляделись. Краска. Наша дыра оказалась складом смолы. Нам удалось выскочить оттуда, когда всё объяло ревущим пламенем. Я почувствовал, как шевелятся у меня волосы и борода. Брызги горящего скипидара полетели в меня. Согнувшись, я кинулся на улицу, сбивая с себя пламя плащом. Но плащ тоже пропитался маслом и горел. Теламон толкнул меня на кучу пемзы, валявшейся рядом со строительным участком. Мы упали на неё за мгновение до того, как появились орды бегущих. Младший офицер-пелопоннесец обернулся и, завидев нас, принялся бить своим жезлом, заставляя принять участие в общей драке. У меня обгорел весь левый бок. Я не видел своего лица, зато чувствовал запах горелого мяса. Теламон стал защищать меня.

   — Помилуй, этот человек не может сражаться. — Он подошёл к сержанту и крикнул мне: — Беги!

Я оттолкнул его прежде, чем его смогли арестовать или сделать ещё что похуже.

По дороге со стороны Артемисии скакал принц Кир с войском. Свыше тридцати тысяч. Лисандр в ярости гнался за ним со своими кавалеристами, чтобы спасти царственного парня от собственного сумасшедшего героизма...

Полемид продолжал свой рассказ, к которому мы ещё вернёмся. Однако ясно, что в этом сражении его целью было лишь сохранить свою жизнь. Говорить об этом он не хотел. Поэтому поменяем рассказчика.

После Антиоха Алкивиад назначил молодого Перикла командовать атакой на корабли. На те корабли, о которых Полемид рассказывал, когда они разорвали цепь, перегораживающую гавань, и атаковали берег. Я использовал записи, отданные мне его женой после суда над ним, состоявшегося после событий на Аргинусских островах. Кроме того, она отдала мне на хранение несколько тетрадей, исписанных Периклом для своих детей, дабы они не поверили клевете его обвинителей, а также, как я считаю, чтобы во время того тяжкого испытания не утратить рассудка. Эти записи я перескажу в своё время.

Вернёмся в Эфес и обратимся к дневнику Перикла.

Вот что он пишет:

«Это была идея Алкивиада, разработанная за одну ночь триерархами и командирами эскадр под его руководством. Её толчком стало получение речи Лисандра, сказанной тем во время Игр. Спартанец дал отрицательный ответ на предложение Алкивиада о союзе, окончательный и бесповоротный. Лисандр откладывал бы ответ до последнего, если бы, как считал Алкивиад, меньше верил богам и больше — в нетерпение афинских избирателей. Лисандр понимал это Чудовище так же хорошо, как и его соперник. Победы на территориях, далеко отстоящих от прибрежной полосы, и даже разграбление могущественных городов не утолит прожорливости Зверя. Во всяком случае, не сейчас, когда он горит нетерпением в ожидании возвращения своего непобедимого полководца. Алкивиад должен атаковать, он должен напасть на Лисандра. Ни больше, ни меньше. Чудовище получит голову своего врага — или того, кому не удалось её доставить.