После Никия выступили ещё несколько человек. Большинство высказывались в пользу экспедиции. Когда наконец под общие возгласы одобрения поднялся Алкивиад, он ограничил своё выступление основными тезисами.

   — Благодарю нашего школьного учителя, — поклонился он в сторону Никия, — за его проникновенное и полезное поучение. Ясно, что национальный афинский характер полон различных недостатков. Мы пали значительно ниже того уровня, к которому стремимся. Но если мне позволено будет высказаться открыто, мы должны быть самими собой — и никем иным.

Эти слова были встречены бурным одобрением. Я находился на epotis — «ухе» Пникса и мог видеть Никия. Он мрачно улыбался и качал головой.

   — Фактически, — продолжал Алкивиад, — мы только и можем, что быть самими собой. Как афиняне могут быть не афинянами, а кем-то иным?

Опять восторженные вопли. Алкивиад принялся опровергать Никия — остроумно, пункт за пунктом. Каждый контрудар доведён до логического завершения.

— Неугомонность нашей натуры? Афиняне! По моему мнению, это не недостаток характера, а свидетельство нашей силы и предприимчивости. Наши отцы не отразили бы натиск персов, если бы продолжали греть ноги у огня, они не стали бы повелевать империей, если бы только тем и занимались, что наблюдали, как их детки резвятся во дворе. Каждый фрукт созревает в свой сезон, говорит Никий? А я говорю, что этот сезон уже наступил! Что лучше всего обеспечивает безопасность? Предосторожности и оборона, как утверждает наш друг? На это я отвечу: может быть, это и справедливо — но для другого народа, не для нас! Для активного народа перемена образа жизни предусмотрена самой судьбой. Такова уж наша участь — меняться. В нашей натуре — ходить далеко и смело. В этом, а не в пассивной обороне, кроется наша безопасность. Никий напомнил нам об иностранных гребцах. Наш флот не может плавать без них, говорит Никий и называет это необходимостью. Он полагает, что это доказывает недостаточность наших собственных людских ресурсов. А я вижу в этом нечто прямо противоположное. Ничто не может так красноречиво свидетельствовать о нашей жизнеспособности, о привлекательности мифа об Афинах, как обилие иностранцев, жаждущих нам служить. Почему эти иноземцы приезжают именно к нам, а не к какому-нибудь другому народу Эллады? Потому что они знают: здесь, и только здесь, они могут быть свободными. Кое-кто считает этих новоприбывших людьми, которые стоят ниже нас. Я скажу: тот, кто так думает, не знает этих людей и этим оказывает дурную услугу и нам, и им. Эти люди подвергаются большому риску, друзья мои, а Никий унижает их и обесценивает. Они оставили свой дом и семью, родные небеса и землю. Они отреклись от своих богов ради того, чтобы отправиться за море, в эту чужую для них землю, где они не могут участвовать в политической жизни, где их не защитит закон, где они не имеют права голоса — они фактически лишены даже имени. И всё равно они приезжают к нам, и никакая сила под этими небесами не может их остановить. Почему? Потому что они знают: жить на краю Афин лучше, чем жить в центре их родного города. Никий ошибается, друзья мои. Эти иноземцы не могут быть для нас, образно выражаясь, кирпичом и камнем, но они — раствор. Они цементируют наше государство.

Раздались оглушительные рукоплескания. Как для союзников оратора, так и для его противников не было никакого сомнения: эти слова всю ночь будут передаваться из уст в уста среди иноземных моряков и мастеров. Для них он станет героем и покровителем.

Алкивиад поднялся, призывая к порядку. Когда шум наконец стих, он повернулся и без злости или хвастовства вызвал своего соперника на спор.

— Никий, ты был назначен старшим командиром. Это справедливо, если учитывать твои прежние заслуги, и я уважаю твоё назначение. Я высоко ценю твой ум и твою удачу — ты доказал их неоднократно. Я не хочу занимать твоего места, однако от всего сердца желаю, чтобы ты принял участие в нашем деле, в деле нашего государства. Помоги нам! Не говори, почему мы потерпим поражение. Лучше скажи, как мы можем преуспеть. Я призываю тебя выйти сюда не как моего противника, но как союзника, такого же патриота. Замечания, которые ты сделал, достойны внимания. Но скажи нам, что нужно для победы? Скажи прямо! Пусть это будет суровая правда. Обещаю: если Афины не смогут обеспечить то, что, как ты считаешь, необходимо для успеха экспедиции, я первый присоединюсь к её противникам. Но если у нас найдётся то, в чём мы, по-твоему, нуждаемся, тогда я призываю тебя согласиться с решением твоих соотечественников. Не уклоняйся от командования, которым страна почтила тебя, но возьмись за него решительно. Ты нам нужен, Никий. Скажи же, что мы должны сделать, чтобы ты был уверен в успехе.

Никий принял вызов. Поднявшись, он начал подробно перечислять припасы, оружие, профессии, материалы — список казался бесконечным. От запасных мачт и парусов до подсушенного ячменя, от пекаря до печей. Никий требовал исключительного превосходства морских сил — как минимум, сто военных кораблей. Тяжёлая пехота, численностью намного превосходящая любые силы, какие сможет поднять против нас противник. Легковооружённая пехота не меньшей численности. Лучники. Строповщики, чтобы нейтрализовать кавалерию противника, поскольку через огромные морские просторы мы не сможем переправить нашу собственную.

Экспедиция потребует дополнительных мастеров по железу и каменщиков, военных инженеров и строителей осадных орудий, транспортных средств, курьерской службы. Алкивиад просил дать цифры, и Никий дал их. Сто талантов — чтобы нанять грузовые суда, двести — на перевалочные пункты и склады по ходу передвижения, ещё двести — на покупку лошадей для кавалерии на месте и, если сицилийские племена откажут нам в помощи, столько же потребуется на оплату набегов, чтобы взять их силой. Конечно, сюда не входят расходы на пехоту, оруженосцев, моряков, на ремонт кораблей. Всё вместе составит тысячу талантов. Ещё одна тысяча нужна для резерва. Понятно, что этой суммы хватит лишь на одно лето. Для зимы сумма должна быть удвоена. Если за первый год экспедиция не завершится успехом, Афинам придётся снарядить вторую в помощь первой. А Никий всё продолжал перечислять. Было очевидно, что он надеялся: подобная картина, откровенно и грубо представленная слушателям, подействует на них, как холодная вода, выплеснутая в лицо спящего.

Но оказалось, что Алкивиад лучше знал своих соотечественников, нежели его оппонент. Отнюдь не запуганные требованиями Никия, граждане объявили их отличными и приняли с воодушевлением. Чем грандиознее экспедиция, тем сильнее уверенность в том, что она не может окончиться плачевно. Закончив перечислять требования, Никий понял, что Алкивиад перехитрил его. Каждый раз, когда Никий полагал, будто унизил Алкивиада, авторитет молодого «лошадника» только возрастал. Теперь все афиняне почувствовали, что скоро у них будет непревзойдённый флот, а в Алкивиаде они увидели полководца смелого и ловкого, который не мог не привести их к победе. Одним махом Алкивиад не только заполучил всё, чего хотел, но и заграбастал полный контроль над экспедицией. Он сделал так, что сицилийская экспедиция сделалась его экспедицией.

Наше имение выжило не столько благодаря стараниям моего брата и моим, сколько обильным советам наших старших родственников, не говоря уж о щедрой помощи — оборудованием, квалифицированным трудом и деньгами. Ни Лион, ни я не понимали, как мы были одиноки, лишённые нашей семьи. Ничто не уходит так безвозвратно, как молодость, и никто так не дорог, как блудный сын. Наши старшие родственники не могли сделать для нас много. Они лишь хотели видеть сыновей, как можно больше сыновей. Моя тётка проделала нелёгкий путь из города, чтобы удостовериться в том, что у нас всё хорошо. Сидя под навесом на скамье нанятого экипажа, она смотрела на Лиона и меня. С голыми спинами, грязные как собаки, мы рыли траншею для отвода воды.