— Ведь ты даже не помнишь, как её зовут?

   — Дорогой мой, я не помню ни одного имени.

Спустя два вечера я был у волнолома, когда Мантитей промчался мимо, как гоночная восьмёрка.

   — У тебя есть чистая зелень? — крикнул он на ходу, имея в виду зелёные плащи для морских пехотинцев. — Нас приглашают в гости!

Так я познакомился с моей второй женой. Вернее, меня ей представили. Она была дочерью нашего тогдашнего самосского хозяина. Её звали Аврора. Я сразу влюбился по уши, но мы с ней прожили лишь год, а потом небеса забрали её. Такова уж моя судьба. Я так и не узнал, что именно говорил обо мне Алкивиад её отцу или что рассказывали ему другие, но с того момента, как этот господин приветствовал меня и Мантитея на пороге своего дома, ко мне относились как к персидскому принцу.

Ты понимаешь, как подготавливал Алкивиад своё преступление? Это был порок развития его судьбы, да и наших тоже. Он так много напридумывал всего для нас!

Тимандра не могла изменить его, но она взяла его в руки. В проливе они не делили одну комнату. Она не соглашалась на это без брачной церемонии. Не соглашалась она и на такой союз, хотя он очень просил её об этом. Он должен был приходить к ней, а потом удаляться к себе, если она не разрешала остаться. Не хотела она жить рядом с ним. Она выбрала себе противоположное крыло. У неё были собственные средства, которыми она распоряжалась. Главная её роль в его жизни заключалась в том, чтобы облегчать его действия — конечно, не в делах войны, но в смысле его благополучия и эффективного функционирования.

Однажды посланцы персов Митридат и Арнапес зашли к Алкивиаду в его дом на мысе Собачья Голова. Тимандра встретила их и приветствовала на безупречном арамейском языке. Её приняли за переводчицу стратега или за его любовницу. Они молча прошли мимо неё, направляясь в его комнаты. Она приказала морским пехотинцам остановить их. И когда послы выразили крайнее неудовольствие и потребовали объяснений, она объяснила.

   — Я наблюдала за людьми, которых называют великими. К ним можно обратиться лишь одним из двух способов: либо с целью услужить им, либо желая чего-либо от них добиться. Ни в одной из этих двух категорий собеседников великий человек не найдёт того, с кем может поделиться своим сердцем. Вот эту услугу я и оказываю нашему командующему, а вы, в чей круг знакомств входит немало великих, в состоянии судить о том, насколько это ценно. — Она улыбнулась. — Но я слишком поспешила, задержав вас силой. Считайте себя свободными и проходите, пожалуйста.

Послы отвесили ей тот почтительный поклон, который персы называют аyаnа и который полагается лишь принцу или министру.

   — Мы всегда к твоим услугам, госпожа. Пока мы не найдём более существенного способа выразить наши сожаления по поводу нашего поведение, прими, пожалуйста, поклон.

С девичества Тимандру преследовали ухажёры, предлагая через её мать, куртизанку Фрасикею, целые миры и вселенные за право обладать ею. В юности точно так же мужчины преследовали Алкивиада. Вероятно, это связывало их. Понимание. Можно было бы сказать, глядя на них, что они держались так целомудренно, словно были братом и сестрой. И при этом было ясно, что они страстно преданы друг другу.

Тимандра «одомашнила» Алкивиада — если можно употребить такое слово — и привела в порядок гениальные, часто хаотические замыслы, которые он держал в голове. Но её клинок имел также и тайное лезвие. Появление в эпицентре войны этой женщины, обладающей таким влиянием, внесло в атмосферу вокруг Алкивиада привкус царственности. Кем же она была? Царицей? Царским привратником?

Но надо сказать, что кто-то должен был охранять его от соблазна развлечений, которые отвлекали его от забот о флоте. Ибо Фрасибул и Ферамен никогда не испытывали такого ощущения своей знаменитости, хотя по рангу командующих были равны Алкивиаду. Они могли выходить, и их не преследовала толпа просителей, за ними не бегали охотники за чинами, чья назойливость так досаждала их товарищу.

Но вернёмся к моему посольству к Эндию. Понадобился месяц, чтобы добраться до Афин, следуя тому пути, который наметил для меня Алкивиад. К этому времени миссия спартанцев уже отбыла, отвергнутая Клеонимом и демагогами. Я сразу же отправился за ними, но они уже пересекли перешеек. Мне предстояло попасть в Пелопоннес самостоятельно. Наконец я нагнал посольство у пограничной крепости Карии.

Эндий внимательно, не прерывая, выслушал мой пересказ послания Алкивиада. На рассвете следующего дня появился Длинная Рука. Он принёс письмо для Алкивиада, написанное Эндием. Как он с горечью заметил, отправка подобного послания является либо актом чрезвычайной преданности, либо обыкновенным безрассудством. Опасаясь серьёзных неприятностей для своего господина, которые возникнут, если письмо будет перехвачено, Длинная Рука отказался уйти. Я сломал печать и сам уничтожил письмо, выучив его содержание наизусть. Я тоже хотел обезопасить этого лакедемонского аристократа, которого я всегда уважал, но к которому и по сей день не питаю нежных чувств.

Эндий Алкивиаду. Приветствую тебя.

Друг мой, пишу тебе, зная заранее, что содержание этого письма может стоить мне жизни. Ты прав. Я не могу оспаривать мудрость предложенного тобою плана, но и помочь не в состоянии. Не то что наша партия свергну та — она ещё пользуется влиянием; но сам я смещён. Теперь во главе всего стоит Лисандр. Я больше не могу контролировать его.

Послушай, что я скажу тебе. Лисандр сделал себя наставником молодого Агесилая, брата царя Агиса и будущего царя. Пользуясь влиянием младшего брата, он сделал старшего своим покровителем, а Агис ненавидит тебя, и ты знаешь почему. Агис согласен на твою голову или печень, больше ни на что.

Лисандр без устали интригует, пытаясь стать навархом. Он считает, что может справиться с персом — не в пример прочим адмиралам, которые не могли скрыть своего презрения ни к варвару, ни к самим себе за подхалимство ради его золота.

Ты сам знаешь, каков характер Лисандра. Для него ложь и правда — одно целое. Он воспользуется чем угодно, если это поможет достичь цели. Справедливость в его понимании — это тема для изящного словесного упражнения. Личная гордость — роскошь, которую воин не может себе позволить. Он считает дураками тех своих соотечественников, кто не склоняется перед персом — как сам он склонялся перед Агисом, когда каждое проявление покорности вело к его возвышению и усилению его влияния. Лисандр видит человеческую натуру насквозь — не в пример тебе, который не может понять самого себя и не догадывается, какой может стать эта натура. За то, чем сделался Лисандр, можешь похвалить самого себя, ведь он учился у тебя и не забыл ни одного урока. Все спартанские командиры перед ним как дети, поскольку знают только одно — как драться — и ни в чём другом не разбираются. А всё остальное понимает Лисандр. Он понимает суть афинской демократии, ему ясно непостоянство народа. Он считает, что ты способен завоевать всех, кроме своих соотечественников. Они уничтожат тебя, вот его мнение. Они уничтожат тебя так, как уничтожали прежде всё, что их превосходило. Другими словами, Лисандр тебя не боится. Он хочет борьбы. Он верит, что победит.

Лисандр обладает твоим талантом видеть ход войны и просчитывать шаги в дипломатии. Но у него есть ещё одно достоинство: он жесток. Он может приказать убить, пытать, устроить массовое побоище. Это для него — лишь инструмент достижения цели, так же, как нарушение клятвы, взятка, подкуп. Он не постесняется вселить ужас в своих союзников. Как тиран Поликрат, он считает, что его друзья будут более благодарны ему, если он вернёт им то, что у них забирал, чем если бы он никогда ничего не отнимал. Победа — его единственное знамя.

И последнее. Он считает, что знает тебя. Он понимает твой характер. Он изучал тебя всё то время, пока ты был в Спарте, потому что знал: однажды вы встретитесь лицом к лицу. Не жди справедливой борьбы. Он будет колебаться, пространно рассуждать, у него нет никакой воинской гордости, а потом он возникнет из ниоткуда и разобьёт тебя.