Он хотел, чтобы Патры построили длинные стены, соединяющие верхний город с портом. Когда один член Совета высказал опасения, что Афины поглотят Патры, Алкивиад ответил:
— То, что ты говоришь, может быть и правдой, друг мой. Но если Афины будут глотать вас по частям, начиная с ног, то Спарта захватит вас с головы и сжуёт сразу.
Однако этот самый веский аргумент даже не нужно было высказывать. Об этом хорошо знали беглецы из Мессены. Подогреваемые ненавистью к Спарте, они образовали отборную воинскую часть. Своим присутствием они как бы говорили: «Вот что могут сделать для вас свобода и Афины. Будьте как мы — или готовьтесь встретиться с нами на поле боя».
И Патры перешли на нашу сторону. Таким образом, Алкивиад оторвал от Спарты три мощных государства, а четвёртое из нейтрального сделал союзным. Он создал коалицию, чьи объединённые вооружённые силы соперничали с силами бывшего хозяина. И тем не менее они придерживались условий перемирия и не рисковали безопасностью Афин. Алкивиад и его представители готовы были идти дальше и простереть свои амбиции на пятое государство — приморский город Эпидавр. Если Эпидавр станет афинским, то шестой — и самый важный — союзник Спарты, Коринф, окажется отрезанным от центра коалиции и будет уязвим.
И вот тогда впервые появились агенты Спарты. Их кавалерия возникла в Ахее и Арголиде, за ними следовали их союзники, носящие алые цвета семидесяти спартанских городов, так называемых Соседей. То была тяжёлая пехота, обученная столь великолепно, что превосходила всех, за исключением Корпуса Равных. Прибыли главнокомандующий Миндар, Эндий и Клеобул — лидеры партии войны. В «курятниках» начали появляться они и их офицеры. Впервые видели мы спартиатов — полноправных граждан Спарты — вербующими «щиты» и «копья». Один в своём рвении превосходил всех. Это был Лисандр, сын Аристоклета, — тот самый Лисандр, чьё имя останется в анналах Афин как синоним рока.
Теламон нанялся к нему и всё ворчал на меня за то, что я не желал последовать его примеру. Другие из нашего «курятника» также выполняли «поручения» Лисандра. В чём заключаются эти «поручения», они не рассказывали никому, даже мне. Было лишь известно, что «поручения» выполняются по ночам и хорошо оплачиваются.
Вместе с Теламоном я слушал обращение Лисандра к Народному собранию Патр.
— Люди Патр, речь афинского стратега, — имелся в виду Алкивиад, который обращался к собранию несколько дней назад, — известна всем! С речами выступали также посланцы моего города, чьё красноречие далеко превосходит моё собственное. Тем не менее я слишком хорошо отношусь к вашему народу. Поэтому, хоть я и пришёл сюда как солдат, я считаю долгом добавить мой голос ко всем прозвучавшим прежде. Не сделайте ошибки, друзья. Курс, который вы выберете сейчас, будет иметь очень серьёзные последствия. Умоляю вас не поддаваться импульсу и не торопиться. Есть такая поговорка: заяц может прыгнуть в кастрюлю, но выбраться из-под плотно закрытой крышки ему не под силу. Позвольте мне рассказать вам, в чём заключается разница между афинянином и спартанцем. Может быть, об этом вы не подумали. Кто такие спартанцы? Да, мы не моряки. Не в нашей натуре создавать империю. Согласитесь, наша часть Пелопоннеса никогда не стремилась к расширению. Мы заключаем только оборонительные союзы. Даже когда мы сражаемся с нашими врагами, наша цель — не завоевать, а только предотвратить возможную опасность. Мы крепко удерживаем пограничные с нами государства. Но чем дальше расстояние, тем слабее вожжи. Люди Патр, ваш город расположен далеко от нашего. Чего же мы хотим от вас? Только одного: чтобы вы оставались свободными, независимыми и сильными. Мы верим, что в этом заключается наша безопасность, ибо свободное государство будет противостоять вторжению всей своей мощью. Вы боитесь, что мы нанесём вам вред? Напротив, Спарта всеми способами будет помогать вам сохранять независимость — до тех пор, пока вы нам не угрожаете. Теперь поговорим об афинянах. Они представляют силу на море. Они возводят империю. У них в подчинении уже двести государств. С Патрами будет двести одно. Этот оратор, выступавший перед вами, этот афинский стратег расточал медовые речи и не скупился на заверения. Вы должны смотреть глубже, друзья мои. С помощью именно таких льстивых речей они лишили свободы другие государства. Спросите себя, будет ли этот человек таким же обворожительным, когда вернётся сюда с боевыми кораблями и потребует вашу молодёжь, чтобы укрепить свой флот? Когда он явится навязывать вам афинские принципы и законы? Каким же справедливым окажется этот так называемый союз, когда вам придётся отдавать ему все деньги из вашего кошелька, а взамен получать «воду» от Афин? Ваш гость обещал вам защиту афинского закона. Что это значит, кроме того, что любой, даже самый простой иск больше не сможет рассматриваться вашим судом, но будет направляться для решения в Афины, в присутствии афинских заседателей, где царят такие продажность и алчность, что вам не выдержать! Вы, знатные люди, имеете состояние и принадлежите к сословию всадников. Когда война возобновится — а она обязательно возобновится, в этом наш афинский друг прав, — кто из ваших соотечественников пострадает больше всех? Простые люди, которые найдут себе место на флоте и улучшат своё положение благодаря войне, или вы, чьи земли находятся вне этих хвалёных Длинных стен и останутся невозделанными? Чьи сыновья погибнут первыми, чьё достояние будет разорено?
В ту осень плата за одно выполненное «поручение» Лисандра составляла тридцать драхм — месячное жалованье за работу, сделанную за две ночи. Однако для неё требовался человек, знакомый с дорогами Спарты. Когда Теламон сообщил своему работодателю, что у него есть товарищ — anepsios, прошедший обучение в Спарте, за мной прислали. В то время штаб Лисандра располагался в гостинице под названием «Котёл», в Птелее, на границе с Мантинеей. После полуночи, когда другие офицеры и свидетели ушли, туда привели нас.
Лисандр уверял, что помнит меня по школе. Маловероятно, поскольку он был старше на три класса, к тому же обучался в элитной части. Но я его помнил. Из четырёх первых мест — в борьбе, хоровом пении, послушании и сдержанности, — которые юноша мог завоевать в год окончания школы, Лисандр получил три. Однако его происхождение было таким низким и он так заискивал перед теми, кто был выше его, что это помешало ему быстро возвыситься. Состояние мира также не способствовало продвижению по службе. Ему было лет тридцать пять. Сейчас он должен был бы уже командовать крупным пехотным подразделением, а вместо этого у него в подчинении была небольшая кавалерийская часть — наименее престижный чин в спартанской армии. Ничто не произвело на меня такого впечатления в ту ночь, как внешность Лисандра. Он был почти так же красив, как Алкивиад. Высокого роста, темно-стальные глаза, волосы до плеч. Однако в тот час казалось невозможным, что этот человек однажды приведёт к краху афинскую империю и будет править всем эллинским миром, как бог.
Лисандр подробно объяснил, чего он от нас хочет. Теламон и я должны будем доставить в Спарту оперившегося совёнка в клетке — подарок Клеобулу, главе партии войны. Однако настоящее задание заключалось в том, чтобы передать донесение, которое следовало запомнить и сообщить на словах только адресату. Это было обращение к правлению магистратов с просьбой серьёзно отнестись к интригам Алкивиада. Спартанские эфоры, члены коллегии пяти надзирателей, должны действовать — и действовать быстро, ибо меры, предпринятые этим афинянином, поставили под угрозу само существование Спарты.
Когда я отказался выполнить задание, боясь, что оно навредит моим соотечественникам, Лисандр засмеялся:
— Помни, ты всегда можешь передать эту информацию и всё, что увидишь и услышишь в Лакедемоне, твоему другу Алкивиаду, из любви или за плату.
До сих пор я помню текст:
«Основная опасность — не в Никин, не в так называемых народных вождях Афин — Гиперболе, Андрокле, прочих демагогах, чья проницательность простирается не дальше угождения толпе перед следующими выборами, но в этом аристократе, искателе славы, который один обладает и стратегическим видением, и неукротимой волей. В условиях мира он ведёт себя так, словно это война; устанавливая опеку над другими государствами, он стремится увеличить свою личную известность. Его цель — оторвать наш народ от его пелопоннесских союзников. Нам следует противиться этим интригам, пока ещё не поздно, друг мой, всеми средствами и мерами».
