Тишина. Полная тишина в лесу, при которой слышно биение собственного сердца это ненормально. С каждой последующей секундой я стал замечать, как замирает шелестение листвы, как все медленнее извиваются лепестки огня. Я хотел было подорваться на ноги и выхватить меч, но все, что смог сделать, так это медленно подняться на ноги, ощущая тяжесть сотен килограмм на своих плечах. Пистолет уже был выхвачен, как и меч, что придавал уверенности. Медленно и так же нехотя, по клинку стало подниматься черное пламя, а взгляд уловил движение в стороне от меня. Резкий рывок в сторону, на пределе своих возможностей, превратился в нелепый прыжок не больше чем на метр. Всем своим естеством я ощущал, как твердеет воздух, как время замедляет свой бег. Замер огонь, практически перед самым моим лицом застыл в полете оранжевый лист, и лишь черное пламя, которое стало переходить с рукояти клинка на ладонь, все еще двигалось.
Благодаря моему разогнанному до максимума восприятию, я смог уловить тот момент, когда купол, в котором я оказался, стал уменьшаться. Изначально он имел пятнадцати метровый радиус и сейчас с каждой секундой это расстояние уменьшалось. Я отмечал, как нормально зашевелилась трава, как постепенно стал отмирать костер. Потому словно рывком, купол сократился в размерах и замер, сосредоточившись только лишь вокруг моего тела. Мне удалось увидеть смазанное движение сбоку и легкое касание затылка, после чего перед глазами все поплыло и разум, отказался воспринимать действительность. Я не потерял сознание, не отключился, а такое чувство, будто бы оказался под гигантской дозой чего-то наркотического. Лишь после этого, купол полностью исчез, и я свободно рухнул на землю. Меня довольно споро избавил от доспехов, оружия. Сняли все артефакты, а руки стянули за спиной, и я почувствовал, как на запястьях захлопнулись массивные наручники. После этого стало совсем плохо. Если без наручников я хоть немного воспринимал окружающий мир, то после них все потемнело, закружилось, и я полностью потерял связь с реальностью. И что самое паршивое, я не мог погрузиться в медитацию, чтобы проникнуть в свой внутренний мир. Я был на грани сна и яви, а наркотическое воздействие не позволяло сосредоточиться и придумать какое-то решение. Все, что я ощущал, это наручники и связывающие цепи по всему телу.
Все это было похоже на то состояние, когда вампиры вынули мою душу и поместили в какой-то артефакт. Только сейчас я был заперт в своем разуме, но совершенно не мог им воспользоваться. Время потеряло само свое понятие времени. Мне было сложно сказать, сколько прошло и что происходит вокруг. Агония сходящего с ума разума и мерное покачивание, видимо от того, что я болтался мешком на спине лошади. Это было все, что я мог осознать, и даже паника затерялась где-то под ворохом наркотического безумия.
Возвращение понимания было тяжелым. Сначала была лишь дикая головная боль, а после добавился невыносимый сушняк. Первая мысль, что родилась в моей голове, была о вреде такого количества алкоголя. После пришло осознание, что я лежу на чем-то твердом, в помещении, где сквозняки это привычное дело. Решив не шевелиться вовсе, я расслабился и стал ждать, пока мой организм справится с последствиями однозначно грандиозной попойки. Лишь спустя десяток минут, мне в голову стали возвращаться воспоминания и вместо расслабленности, пришло напряжение. Я постарался прислушаться, но уловил лишь тишину, попробовал открыть глаза и с десятой попытки все-таки смог, чтобы тут же закрыть их назад. Зрение абсолютно точно поломалось. Все, что я смог увидеть, это смутные очертания предметов и росчерки разноцветных мазков. Только после этого я ощутил, что моя шея заключена в массивный ошейник, и несколько крепких словцов сорвалось с языка.
Больше я не стал экспериментировать и полностью расслабился, попытавшись как можно быстрее восстановиться. На это ушло ни много ни мало сорок минут. Я не делал резких движений, да и вообще старался как можно меньше шевелиться. Постепенно все эффекты пропадали, и мысли уже не пытались разбежаться, словно куча тараканов при включении света. С трудом приняв сидячее положение, я облокотился о холодную стену и вновь открыл глаза. Картинка не изменилась. Возможно, очертания предметов стали немногим более четкие, только вот разноцветные мазки и переливание цветов, все еще не давали осмотреться, как следует. Вновь погрузившись во тьму, я пытался найти решение и практически сразу нашел. Обычно, я смотрю на мир в смешенном спектре обычного зрения и моим драконьим ведением мира энергий. Сейчас же, судя по всему, драконье зрение сбоит, скорее всего, из-за ошейника, а поэтому пришлось перестраиваться.
Следующий раз, открыв глаза, я убедился, что мои мысли оказались верны. Мир приобрел четкость и глубину, а резь в глазах перестала приносить легкую боль. Я осмотрелся по сторонам, и со злостью осознал себя сидящим в камере на дрянной деревянной койке. Помещение было примерно четыре на три метра. Стены из плохо обработанной скальной породы, металлическая решетка из какого-то черного металла и пол, засыпанный мелкой щебенкой. За прутьями клетки практически ничего не было видно. Мешала небольшая пленка, которая размывала очертания того, что творилось снаружи. Вновь закрыв глаза, я попытался достучаться до источника, но даже не удивился, когда так ничего и не добился.
На ноги я встал довольно легко. Тело уже успело справиться с последствиями наркотического накачивания и мысли приобрели привычную четкость. Быстрым осмотр тела дал мне понять, что одет я в простую холщевую одежду. Светлые свободные штаны, такая же рубашки и какое-то местное подобие закрытых тапочек. С осторожностью, я попытался вызвать чешую или когти. Медленно и буквально по миллиметру. Но как только черный ромб еле-еле проявился на коже, я тут же ощутил, как резко скакнула температура ошейника. Запахло паленой кожей и пока пришлось отодвинуть эксперименты. Боль хоть и была сильной, но теперь ее было вполне реально. Я сделал несколько шагов по направлению клетки и, протянув руку, хотел было дотронуться до прутьев. Как только мои пальцы оказались в считанных сантиметрах от клетки, пленка с шипением опала и на меня нахлынули звуки запахи и вид всего того, что было снаружи. Следом за этим, клетка с мерзким скрипом распахнулась и застыла полуоткрытой.
Не став медлить, я сделал несколько шагов и вышел наружу. Передо мной была огромная пещера, в стенах которой находилось еще множество клеток, подобных моей. Высота потолка была на уровне пятнадцати метров, а размеры самой пещеры виднелись никак не меньше нескольких километров. В центре стояла большая клетка, из черных прутьев с шипами, в центре которой сидела девушка с черными волосами. Кроме нее, здесь оказалось еще множество разумных. Они ходили, спорили, кричали, а иногда сидели на полу, пустыми взглядами смотря по сторонам. На первый взгляд я насчитал чуть больше пяти десятков. На меня пока никто не обращал внимания, а поэтому время осмотреться у меня было. Здесь царила полутьма. Редкие светильники из бледно красных камней, светили тусклым светом, который с большим трудом разгонял тьму. Запах в этом месте был самый, что ни есть, мерзкий. Тухлость, гниль и мертвечина. Все разумные были в таких же одеждах что и я, и на шее каждого был ошейник. Я поднял руку и только хотел дотронуться до него, как меня перебили.
— Не советую это делать, — разделся немного с хрипотцой, женский голос со стороны. — Если увидят, что ты его лапаешь, то устроят сеанс палкотерапии.
Я перевел взгляд на говорившую и наткнулся на невысокую девушку, с короткими соломенными волосами, худощавой фигурой и почти бесцветными глазами, в которых плескалась огромная доля ехидства.
— Ну что, златоглазый, насмотрелся? — усмехнувшись, спросила девушка. — Не в лучшем я сейчас виде, так что расслабься.
— Получше некоторых, — рассеянно ответил я, бросив взгляд на крепкого с виду мужика, что овощем сидел у стены в паре метров от моей камеры.
— Эти-то, эти да, очень не очень, — махнула рукой девушка. — Обычно после того, как забирают на разговор к главному, от людей остается вот такое подобие жизни. Так что советую вести себя хорошо и не буянить.
