- Поди сюда!..
Паренек не остановился. Витя понял, что он лишится единственной возможности узнать что-либо о судьбе Коли, и в отчаянии решился на крайний поступок.
- Поди сюда, говорят тебе! - грозно крикнул он. - Поговорить надо!..
Паренек обернулся. Очевидно, выражение Витиного лица поразило его, и он снова подошел поближе.
- А ты знаешь, кто я? - произнёс как можно внушительнее Витя. - Я партизан!..
Паренек недоверчиво взглянул на него.
- Врешь, - сказал он.
- Вот и не вру! - сказал Витя. - Я на самом деле партизан.
- А чем докажешь? - спросил парнишка.
Витя растерянно помолчал. В самом деле, чем доказать? Не рассказывать же ему, с каким заданием он сюда направлен!
Но тут взгляд его упал туда, где из-под доски торчал приклад автомата.
- Вот что у меня есть! - И Витя поднял автомат над головой. - Теперь веришь?…
Автомат произвел на парнишку впечатление. Он подошел к Вите поближе и опустился на траву, но продолжал все же держаться настороженно.
- А ты зачем сюда пришел? - спросил он, подозрительно взглянув на Витю.
- Раз пришел - значит, дело есть, - ответил Витя. - Ты лучше на мой вопрос отвечай…
- Твой вопрос кот унес, - сказал паренек. - Думаешь, с автоматом, так я тебя испугался?…
- Ты что, партизану не доверяешь? - возмутился Витя.
Парнишка усмехнулся:
- Врешь все! Никакой ты не партизан. У тебя, наверное, батька бургомистр - вон какой жирный!..
Витя озадаченно помолчал. Вот заноза этот мальчишка! Придется идти на риск.
- Слушай, а от вас корову на станцию водили? - волнуясь, спросил он.
- Водили, - сказал парнишка, и в лице его что-то дрогнуло.
- А пастухов партизаны задерживали?
- Было дело…
- Одежду с них снимали?…
- Снимали, - подтвердил паренек; на лице его сменялись разные чувства: он то улыбался, то хмурился. - А какой масти была корова? Рыжая? - спросил он в свою очередь.
- И вовсе не рыжая, а белая, - сказал Витя. - Только морда у нее черная, с белым пятном на лбу.
- Верно! - вскочил на ноги паренек. - А ты откуда знаешь?…
- Как не знать - сам водил!
- Куда?
- На станцию!..
Теперь паренек смотрел на него с удивлением и доверием, словно их связывало общее дело.
- А ты видел ребят, которые вели корову из деревни? - спросил он.
- Нет, - ответил Витя, - их в кустах прятали.
- А зачем?
- Чтобы они нас потом не опознали. Мало ли что бывает!..
Паренек придвинулся к Вите.
- Знаешь, кто в кустах сидел? - спросил он, выдержал паузу и ткнул себя в грудь: - Я сидел! Это меня ваши вместе с Васькой Ломакиным задержали!..
- А попало вам потом от старосты?
- Уж и попало!.. Староста меня палкой бил. До сих пор вся спина в синяках…
- Тебя как звать?
- Сема… А тебя?…
- Зови меня… Лешей! - Витя все же решил своего настоящего имени ему не говорить. - Скажи, Сема, - перешел он к делу, - ты видел, кого сегодня в деревню привезли?…
- Видел! Костыль - это староста наш - на машине привез. Мальчишка такой, как мы, худющий, злой. Костыль его по рукам и ногам связал - и прямо в подвал.
- В какой подвал?
- Ну, в доме, где полицаи живут. С решеткой…
- Подобраться туда можно?
- Что ты! Сейчас полицаи злющие. Кто-то тут на дороге сегодня чуть самого Костыля не укокошил…
- Так этот хромой дядька и есть ваш староста?…
- Наш… Гордеев!..
Витя вспомнил, что о каком-то Гордееве, с которым надо рассчитаться, говорили между собой Геннадий Андреевич и Колесник.
- Жалко, - проговорил он. - Не знал я этого.
- Что тогда было бы?
- Не унести бы ему отсюда своей ноги!
Сема внимательно взглянул на Витю:
- Так это ты их тут?…
- Я.
- Вот здорово!.. Из автомата?
- Нет, гранатами… Теперь, Сема, нужно товарища спасти.
Сема пожал плечами.
- У нас с тобой сил не хватит. С одним автоматом против всех не пойдешь.
- А сколько их там?
- Кого? Полицаев? Человек десять…
- Не так уж много, - вздохнул Витя и подумал о Геннадии Андреевиче - ведь он с отрядом должен быть где-то тут, поблизости. Вот бы разыскать его! - Скажи, - спросил он, - а ты о партизанах ничего нового не слышал?
- Слышал. Они сегодня ночью, говорят, подожгли мельницу в Стебловке.
- В Стебловке? - насторожился Витя; теперь он отчетливо вспомнил, что после Стебловки Геннадий Андреевич собирался идти в Малиновку - крестьяне сообщили, что у них там в яме спрятана мука.
- А до Малиновки отсюда далеко?
- Совсем близко - семь километров. Иди вон в ту сторону. - И Сема показал рукой на запад. - Только иди прямо, а то в темноте заплутаешь. Доберись до мостика, а там дорога сама доведет…
Витя встал:
- Ну хорошо, я пойду… А ты чего здесь делаешь?
- Я старую картошку копаю. Костыль не велит за деревню выходить. А я тайком. Не с голоду же подыхать…
Витя накинул на плечо автомат и попрощался.
- Ну, я пойду, - сказал он. - Когда-нибудь свидимся…
- Иди до мостика, - крикнул ему вдогонку Сема, - никуда не сворачивай!..
Тьма уже сгустилась, вдалеке шарил по небу бледный луч прожектора. Под ногами расползалась мокрая, жирная земля. Витя шел и шел. Он торопился. Он должен был поспеть в Малиновку к тому времени, когда туда нагрянет отряд Геннадия Андреевича…
Глава двадцать третья
КОЛЯ, ДЕРЖИСЬ!
Шофер мчался, не разбирая дороги. Коля ударялся головой о дверцу кабины, но терпел. Староста ругал его, грозил немедленно расстрелять «проклятого щенка», если он сам не расскажет, за чем послан.
На окраине деревни машина круто затормозила. Староста выскочил из нее и вбежал в одноэтажный кирпичный дом. Тотчас же оттуда вышли двое дюжих полицаев. Они схватили Колю за руки и за ноги и потащили во двор. Там они бросили его на землю и развязали ремни.
- Ну, вставай! - сказал высокий полицай с давно небритыми, щетинистыми щеками.
Другой полицай долго копался, открывая ржавый замок невысокой, плотной двери, ведущей в подвал. Наконец замок щелкнул, открылся, и полицай распахнул дверь:
- Ступай!..
Коля шагнул и невольно остановился на пороге. Из подвала несло холодом и сыростью.
- Иди, тебе говорят!..
Полицай сильно толкнул мальчика в спину, и, споткнувшись, Коля покатился вниз по каменной лестнице. Над головой со стуком захлопнулась дверь, и он оказался в кромешной тьме.
Придерживаясь рукой за стену, он ощупью пошел вдоль нее, и наконец в дальнем углу колени его уткнулись в деревянные нары.
Коля ощупал их и осторожно присел, чутко вслушиваясь в темноту. Ему показалось, что невдалеке кто-то порывисто дышит.
- Здесь кто-нибудь есть? - спросил он.
Никто не отозвался. Коля долго сидел и слушал затаив дыхание. Нет, это лишь показалось. Рядом нет никого. Только над головой глухо стучат шаги полицаев.
Постепенно Коля успокаивался. Он прилег на жесткие нары, и это показалось ему большим счастьем. Пусть темно, пусть он заперт на замок - только бы его никто сейчас не трогал: так он устал.
Коля заснул мгновенно. Ему приснилось: он гоняет голубей во дворе, и они кружатся в синем-синем, залитом солнцем небе. Вдруг с крыши на тропинку прыгает отец. Коля бежит к нему: «Папа!.. Папа!..» Отец сжимает его в своих объятиях…
Кто-то безжалостно трясет его:
- Вставай!.. Вставай!..
Коля открыл глаза и возвратился к действительности. Держа в левой руке тускло горящую «летучую мышь», высокий полицай правой тянул его с нар.
- На допрос!..
На дворе уже была глубокая ночь, дул холодный ветер, шел дождь. Выведя мальчика из подвала, полицай приказал ему остановиться, а сам опять долго возился с замком. Зачем надо было запирать пустой подвал, он и сам толком не знал: таково правило.
Коля быстро огляделся: может быть, рвануться в ворота? Но там маячит фигура часового.
