Движением руки Мадлен показала на валявшийся у ее ног ствол.
Николай Кузьмич поднял его и, повозившись, раскрыл магазинную коробку - оттуда выпало три патрона.
- Ты зарядила?
- Нет, - прошептала Мадлен, - я только нажала!..
- Двадцать лет ждала эта винтовка! - сказал подбежавший к ним Михаил Иванович. - Кто-то не успел выстрелить… - От долго рассматривал винтовку. - Пошли отсюда, Кузьмич! Ребятам здесь делать нечего…
А в это время Толя, взяв из рук отца фонарик, ползал между камнями. Вдруг он поднял что-то и, подержав на ладони, взволнованно крикнул:
- Папа!.. Посмотри!..
Он протянул отцу темную, позеленевшую гильзу от винтовочного патрона. Узкое горлышко было заткнуто кусочком истлевшего бинта. Несомненно, в гильзе что-то лежало.
- Где нашел? - спросил Михаил Иванович.
- Вот здесь!.. Она лежала на этом выступе!..
Прежде чем заняться гильзой, Михаил Иванович нагнулся и тщательно осветил камень со всех сторон. Ничто, казалось, не отличало его от соседних, он был коричневый, с острыми краями и мог служить отличным укрытием для притаившегося за ним стрелка.
Потом Михаил Иванович передал свой фонарик Алеше и приказал светить ему в руки. Толя тоже направил луч фонаря на ладони Михаила Ивановича. Казалось, они светятся в темноте. Мадлен внимательно следила за тем, как его короткие пальцы сначала ощупали гильзу, потом переложили ее в левую руку, и она оказалась крепко зажатой в кулаке. Затем пальцы правой руки осторожно вытащили из горлышка клочок марли. Несколько мгновений клочок лежал неподвижно, его рассматривали под слепящим светом… Это просто затычка!.. Теперь из левой руки гильза переходит в правую, левая ладонь переворачивается и разжимается. Гильза зажата между средним, указательным и большим пальцами правой руки.
Все молчат. Если бы глаза стоящих вокруг могли светиться, к ладоням Михаила Ивановича протянулись бы еще десять ярких лучей.
Теперь снова пришла в движение левая рука Михаила Ивановича, кончики пальцев осторожно коснулись горлышка гильзы, потом сжались вместе и потянули туго скатанный листок бумаги.
- Осторожно!.. Не торопись!.. - волновался Николай Кузьмич. Ему казалось, что толстые пальцы старика вот-вот раздавят эту хрупкую палочку, она рассыплется в пыль и заключенные в ней последние слова неизвестного воина, с которыми он обращался к своим друзьям, исчезнут навсегда.
Уже не раз в местах боев люди находили старые ружейные гильзы с вложенными в них последними приветами. Спрятать маленький листок в медную оболочку было иногда для умирающего бойца единственной возможностью сообщить товарищам о последних минутах своей жизни.
Затаив дыхание, Мадлен ждала, пока Михаил Иванович разворачивал записку.
Как нельзя более кстати сейчас пришлось то, что его руки привыкли к тонкой работе, к бережному обращению с крохотными деталями кораблей. Двигаясь еле заметно, ощущая сопротивление бумаги, они раскрывали записку, и под яркими лучами фонарей проступали слова, написанные черным карандашом на клочке вырванной из тетради бумаги в косую линейку.
Наступила томительная пауза. И, наконец, Михаил Иванович озадаченно произнес.
- Вот так так…
- Ну, что там написано?.. - придвинулся к нему Николай Кузьмич.
- Ничего не понимаю!.. Шифра этого я не знаю… Передаю Резеде… Улица Петра Великого… А дальше какие-то цифры! Вот и все…
- М-да! - хмыкнул Николай Кузьмич.
Ребята сразу повесили головы. Столько пережить, найти гильзу с запиской и ничего не узнать!..
В полном молчании двинулись обратно длинными коридорами…
Какое счастье снова увидеть небо, пронзенное солнечными лучами!.. Почувствовать легкое прикосновение ветра к лицу… А главное, дышать, глубоко дышать свежим морским воздухом…
Им казалось, что они пробыли под землей невероятно долго. На самом деле еще не было и шести. Мадлен успокоилась. Бабушка не успеет поволноваться, как она уже вернется. Мадлен будет сегодня что рассказать своим спутникам!.. Они наверняка ей позавидуют…
Машина быстро приближалась к городу. Ребята устало дремали. Михаил Иванович погрузился в свои мысли.
Когда въехали в город, Николай Кузьмич обернулся к ребятам.
- Ну как, ребята, запомните сегодняшний денек? - весело спросил он.
- Я, папа, совсем не боялся! - сказал Толя. - За Мадлен только беспокоился…
- А я здорово перенервничал!.. Проклинал себя, что поддался вашим уговорам и повез вас в катакомбы!.. Сам-то я их хорошо знаю и не учел, что вы по глупости можете не туда зайти и заблудиться!.. Да еще иностранку с собой взяли!.. Чего только не передумал, пока мы с Алёшей вас искали…
- А мне было очень интересно! - сказала Мадлен. - Я только чуточку боялась!.. Давайте поедем Туда завтра опять!.. Возьмем с собой бабушку и Этамблей!..
- Нет уж! - сказал Алеша. - Вдруг бабушка твоя потеряется!
Все засмеялись. Но Михаил Иванович даже не улыбнулся. Он вдруг повернулся к Николаю Кузьмичу.
- Вспомнил!.. Вспомнил, кого звали Резедой!.. - сказал он.
Глава восьмая
Как Мадлен и ожидала, своим рассказом она вызвала в старике Этамбле самую горячую зависть. Низкие своды пещеры, созданные природой залы, таинственное подземное озеро, кости доисторических львов и страусов - все это не могло не взволновать его воображение.
- А гробниц ты не видела? - допрашивал он Мадлен. -Древних захоронений!.. Наконечников стрел?..
- Там валяются медные гильзы! Их очень много!.. - и Мадлен вытащила одну из кармана, она сохранила ее как сувенир.
Но Этамбля не устраивали ружейные гильзы. Он мечтал о древних луках, арбалетах и кубках, из которых пили вино народы, населявшие землю тысячелетия тому назад.
Короче говоря, все, что относилось к двадцатому веку, у него не вызывало ни малейшего интереса. Научного, конечно. Как археолог, он привык иметь дело лишь с вещами, принадлежавшими исчезнувшим народам.
Другое дело Барро! Увидев гильзу, он тут же за-сыпал Мадлен вопросами. Что она еще видела в катакомбах? Какие следы боев остались в подземных галереях? Надписи на стенах - необыкновенно интересно!.. Двое людей, которые воевали с фашистами в катакомбах, - потрясающе!.. Если бы Мадлен предупредила его, Барро непременно бы к ней присоединился. И написал бы обо всем этом!.. Пропал замечательный репортаж!.. Он бы мог назвать его «Тайны одесских катакомб»… Теперь-то он ни на шаг не отпустит от себя Мадлен. Ведь она видит больше всех туристов!… Пожалуй, он тогда сможет привезти в Париж интересный материал… Скажем, репортаж под названием: «Россия глазами французской девочки»…
Рассказывая подробности своих приключений, Мадлен благоразумно умолчала о выстреле из ржавой винтовки. Это непременно привело бы бабушку в ужас, и она, наверно, после этого запретила бы ей видеться с ребятами… А Мадлен с ними так интересно!.. И потом ей многое еще надо узнать. Например, кто такая эта таинственная Резеда?.. Наверно, какая-нибудь партизанка, которая теперь уже тоже состарилась… Если Михаил Иванович вспомнил о ней, то, может быть, тайна наконец раскроется.
Узнав, что в катакомбы ребят сопровождало двое взрослых, мадам Жубер не стала особенно сердиться на Мадлен, но все же и не одобрила ее поведения.
- Ты должна была спросить у меня разрешения, - сказала она. - Надо все время помнить, что ты в чужой стране, среди чужих людей!..
Мадлен не стала с ней спорить. Но слова бабушки не нашли отзвука в ее душе. Разве Алеша, Толя и даже мрачноватый Михаил Иванович чужие?..
На следующее утро туристы должны были осматривать институт имени Филатова, где слепым возвращают зрение.
Мадлен села в автобус без особого желания. Ей хотелось к Алеше и Толе, которые наверняка ждут ее…
У входа в институт их встретил профессор, человек уже немолодой, в его черной бороде была проседь. Он повел туристов по палатам института, где находились больные.
Когда туристы стали спускаться вниз по широкой лестнице, гид что-то тихо сказал профессору и кивнул в сторону Этамбля.
