- Нет, нет! - воскликнул Коля. - Не надо ходить.

- Почему не надо? - прищурился Борзов. - Это же не в твоем заборе щель, а в моем. Показывай!..

- Нет, нет, я не пойду…

Борзов вдруг как-то подобрел:

- Что с тобой, Коля?… Ну, не ходи. Я ее и без тебя найду. На вот, пирог у меня тут есть. Поешь.

Он поставил тарелку с пирогом на стол и вышел во двор. Коля подбежал к окну и с замирающим сердцем стал следить за Борзовым. Тот медленно шел вдоль забора и пристально рассматривал его. Вдруг он нагнулся и поднял что-то с земли. Коля с ужасом увидел, что в руках у него рубашка беглеца, в которую был завернут камень.

А дальше события начали развиваться с необычайной стремительностью. Борзов бросился к собаке и спустил ее с цепи, пес с лаем кинулся к сараю. Борзов распахнул дверь и, тут же захлопнув ее, запер на засов.

- Сторожи! - крикнул он псу и побежал со двора.

Коля бросился во двор - он отдал бы жизнь, чтобы помочь беглецу. Пес тут же кинулся на Колю, повалил его. Огромная пасть, ощерясь, уткнулась ему в лицо.

Запертый в сарае беглец изо всех сил стучал в дверь, стараясь ее выломать.

- Дик, назад!.. Ложись!.. - Борзов с двумя солдатами уже вбежал во двор. - Он здесь, в сарае!.. Берите его…

Пес, послушный хозяину, улегся рядом с Колей, поводя налитыми кровью глазами.

Солдаты вытащили из сарая беглеца. Он упирался, дико ругаясь. Они били его по рукам и ногам.

- Иди, иди, негодяй! - кричал на него Борзов. - По тебе петля плачет!

Беглец отвечал руганью.

- Предатель! Банщик несчастный!.. Еще неизвестно, кто из нас раньше подохнет!..

Наконец его увели. Борзов прикрыл сарай и вытер со лба пот.

- Ну, пойдем, - примирительно сказал он Коле.

Но Коля весь сжался от ненависти. Глаза у Борзова сделались страшными. Он цепко схватил Колю за руку и втащил его в дом.

- Рано еще тебе, щенок, рассуждать!..

Коля укусил его за руку:

- Пустите, пустите!..

- Я тебе пущу! - Борзов втолкнул его в комнату и запер на ключ. - Посиди тут. Потом поговорим!..

Позднее Никита Кузьмич принес Коле еду - большой кусок вареного мяса, хлеб с маслом и горячий чай, - хозяйственно поставил тарелки на стол и сел рядом с видом радушного хозяина.

- Племянничек! - позвал он. - Иди к столу…

Война быстро раскидала родственников в разные стороны. Одни эвакуировались в глубокий тыл, другие ушли на фронт, и теперь, после гибели матери, в городе у Коли остался один лишь дядя Никита. Кому же, как не ему, позаботиться о сироте?

Но Коля забился в угол и смотрел оттуда на своего дядю ненавидящим взглядом. Зачем мать приказала идти к нему? Он, наверное, и ее предал, только она об этом так и не узнала.

- Ешь, Коля! - настойчиво сказал Никита Кузьмич и подвинул тарелки поближе к мальчику. - Ешь, тебе говорят. Суешься не в свои дела…

Коля не двигался. Он так много пережил за последние дни, что сразу повзрослел. Еще недавно его маленькое доверчивое сердце готово было поверить Никите, но теперь он боялся и ненавидел его. «Скорее, скорее бежать отсюда!» - только и думал он, притаившись в своем углу.

Никита Кузьмич сидел, положив руки на стол, и, нахохлившись, смотрел на Колю.

- Ты долго будешь на моих нервах играть? - проворчал он. - Вот выведешь из терпения, так я тебя ремнем проучу.

- А меня и отец никогда не бил, - враждебно ответил Коля

- Жалко! Старших не признаешь. Все характер, характер свой показываешь… Сколько тебе лет? Уже тринадцать, наверное?

- Скоро будет…

- Вот - тринадцать!.. Не маленький! Понимать должен…

Коля поднял злые глаза:

- А что понимать?

- А вот что. Тебя ко мне мать послала?…

- Мать, - тихо ответил Коля.

- На смерть шла, а ко мне послала! Значит, добра тебе хотела! Говори, чего молчишь?…

- Не знала она, какой вы злой человек, дядя Никита.

Никита Кузьмич вскочил и ударил кулаком об стол так, что зазвенели тарелки.

- Мал, мал ты еще, щенок, взрослых судить! Не знаешь жизни. И как она дается, какой крови стоит!.. - Борзов схватился рукой за сердце, тяжело ступая вышел в соседнюю комнату, где стояла его кровать, и почти свалился на нее.

- Дай воды, - сказал он.

Видно, ему было очень плохо. Он лежал на кровати такой маленький, старенький и беззащитный, что у Коли дрогнуло сердце.

Он быстро принес из сеней кружку холодной воды, достал по указанию дяди Никиты из буфета какие-то порошки. Приняв лекарство, Никита Кузьмич несколько минут лежал молча, с закрытыми глазами. Коля сидел у него в ногах, на краю кровати, и пристально смотрел в ею бледное, сморщенное лицо. Он думал о том, что ему делать дальше. В лагерь к отцу его никто не пустит. Туда даже идти опасно: вдруг гитлеровцы дознаются, что у этого пленного на площади повешена жена? Ведь они тогда могут и отца убить. Рассказать об этом дяде Никите или нет? Можно ли ему довериться? Поможет ли он отцу?…

Минут через десять Никита Кузьмич открыл глаза и мутным взглядом посмотрел на Колю.

- Прошло! - облегченно вздохнул он. - А чуть было не отдал душу… Хорошо, что ты рядом был.

Борзов полежал еще немного, а потом сел на кровати и стал застегивать на груди рубашку.

- Куда вы, дядя Никита?

- А никуда, дома побуду. Лежать-то долго нельзя: сердце останавливается. Ну ладно, иди поешь.

Коля покорно пошел к столу и отрезал кусок мяса.

- Больше ешь, - сказал дядя Никита, вновь подсаживаясь к столу с другой стороны, - мажь хлеб маслом…

Коля быстро ел, а дядя Никита молча наблюдал за ним. Вдруг он заметил, что в глазах Коли появилась какая-то пытливая мысль. Мальчик пристально взглянул ему в лицо, а затем отвел взгляд и потупился.

- Дядя, а зачем вы того человека полицаям выдали?… - вдруг тихо спросил он.

Никита Кузьмич вспыхнул.

- Слушай! - крикнул он, теряя самообладание. - Ты что мне, допрос устраиваешь? Лучше скажи, как он ко мне во двор попал.

- Я его спрятал.

- Ты?!. Да узнай об этом гестапо, за это и тебя и меня бы расстреляли!..

- А никто про это бы и не узнал.

Никита Кузьмич только развел руками.

- Ну что с тобой, дураком, говорить! Большое счастье, что я его в сарае нашел… Пришли бы вечером с обыском, как бы я оправдался? Сказали бы: нарочно прятал.

- А его бы можно было выпустить.

- «Выпустить»! - передразнил Никита Кузьмич. - Это легко сказать, да трудно сделать.

Коля отодвинул тарелку.

- Что ты? - встревожено спросил Никита Кузьмич.

- Плохой вы человек, дядя Никита. Лучше я от вас уйду.

- Уйдешь?

Коля упрямо нагнул голову:

- Я лучше в лагерь пойду, с отцом жить буду.

- В лагерь? - удивился Никита Кузьмич. - В какой лагерь?

- Ну, в тот, что на окраине города, за проволокой!..

У Никиты Кузьмича на переносице сошлись глубокие морщины. Он сосредоточенно смотрел в лицо мальчика, стараясь понять, о чем тот говорит.

- Отец? Разве он там?

Коля осекся. Нет, он не скажет дяде Никите больше ни слова.

- Почему ты сказал об отце? Ты что, его видел?

Коля вновь сжался в своем углу. Как мог он проговориться! Теперь погибнет и отец. Нет, нет, дядя больше ничего от него не узнает.

- Ты видел его в колонне пленных? - вплотную приблизился к Коле Никита Кузьмич. - Говори! Видел?…

Коля старался выдержать его напряженный взгляд.

- Нет, не видел… Это я так просто сказал. Придумал…

Никита Кузьмич с сомнением покачал головой.

- Такие вещи просто так не говорятся. Особенно сейчас, когда ты потерял мать… - Он снова сел и закурил папиросу. - Вот что, племянничек, - сказал он подумав. - Я запрещаю тебе выходить даже за ворота. А придет время, я сам скажу тебе, куда идти и что делать… Надеюсь, мы договорились?

- Я убегу, - тихо и с ненавистью ответил Коля.

- Раз так, ладно!