Что еще более удивительно загадочно, но также правда — когда я читаю это, читаю то, что написала Джули, она мгновенно оживает, целая и невредимая. Ее слова в моей голове во время чтения — и она так же реальна, как я сама. Поразительно безрассудная, сногсшибательно очаровательная, полная книжной ерунды и нецензурной брани, храбрая и благородная. Она прямо здесь. Испуганная и изможденная, одна, но борющаяся. Летящая в серебряном свете луны в самолете, который не может приземлиться, который набирает высоту — живая, живая, ЖИВАЯ.

ШдБ = Шато де Бордо

О Л Г = Отель «Ласточкино гнездо» [ратуша] О.ЛГ. А. 1872 К. Но 4 ШдБ = Ормэ?возможно А/ Архивы? К — коробка? 1872 — должно быть, год. Архив 1872, коробка под номером 4

—

Я ПОНЯЛА

РАТУША ОРМЭ, АРХИВ, 1872 ГОД, КОРОБКА ПОД НОМЕРОМ 4, ШАТО ДЕ БОРДО

Они у нас на крючке. НА КРЮЧКЕ.

—

Камерами нам служили номера отеля, но охраняли нас подобно королевским особам. К тому же, были собаки.

большинство камер пустовали, потому что были недостаточно безопасными

Несчетное количество служебных лифтов и ресторанных подъемников когда-то работали для перевозки подносов и ящиков, доставлявшихся с главной улицы

—

Там больше, я знаю, что есть больше листов — Энгель подчеркнула все инструкции красным — Джули говорила, что красный — ее цвет. Страницы пронумерованы и продатированы тоже красным. Джули упоминала, что Энгель приходится нумеровать страницы. Они работали над записями вместе, Джули Бифорт-Стюарт и Анна Энгель, и дали мне шанс использовать это в нашу пользу. Шифры шли не по порядку, в этом не было нужды. Не удивительно, что она так стремилась закончить...

Ох, здесь СТОЛЬКО бумаги...

—

раздались звуки авианалета, и все, как обычно, бросились в укрытия... два часа ждала...

«Ш д Б» = Шато де Бордо

как и во всех остальные комнатах заключенных, окна моей заколочены досками

Гестапо оборудовали первый этаж и два мезонина для собственного проживания и кабинетов

«О Л Г» обведенное красным = Отель «Ласточкино гнездо»

через подвал в небольшой каменный дворик [где же это] ворота на нижнюю улочку

—

Мы можем пройти через подвалы, и туда, и назад. С нижней улицы сзади есть вход, а через главную улицу — грузовой лифт. Подвалы не безопасны, а спальни они используют в качестве камер. Во время воздушных налетов все здание остается без стражи, за исключением собак. У нас будет около двух часов. Мы сможем убрать предохранители, вывести из строя генератор и, уходя, наполнить серванты взрывчаткой.

Джули поведала историю своей тети, потому что подумала, что мы могли бы взорвать это место вместе с ней внутри. Что другого варианта нет. Но она все равно этого хотела.

Но нам не придется оставлять никого из заключенных внутри. Мы сможем ворваться в комнаты с помощью лома и вывести всех. Кажущиеся официальными цифры в конце, написанные красным, — ссылка на документы в ГОРОДСКОМ АРХИВЕ. Должно быть, это чертежи Шато де Бордо. У нас будет карта здания.

Все идет по плану. Мы все еще отличная команда.

УСО ЛОНДОН — ЗАПРОС О ШИФРОВКЕ

С сожалением сообщаю, что организатор миссии Дамаск с позывным Пол и капитан авиации Джулия Бифорт-Стюарт убиты во время боевых действий 1 декабря 1943 года. ПРЕКРАЩАЮ запрашивать операционные полеты КВС на территории и за пределами Франции над Ормэ в это полнолуние, субботу, 11 декабря, для создания условий диверсии Операции Верити

Ле Кадетт собрала чертежи. Все обернулось тем, что каждый, у кого были силы ходить, отправлялся в ратушу Ормэ, словно — презрение нацистов к оккупированным странам доходило до крайностей — они поощряли местных приходить и грабить свое собственное наследие, то есть никому до этого не было дела. Конечно, тебя могли обыскать при входе в здание, но далеко не так, как положено, они даже не проверили удостоверение личности Амели — она просто сказала, что работает над школьным заданием, легче легкого. Она должна была сказать, что сверяет границы фермы Тибо, однако увидев, насколько все легко, она на ходу придумала историю попроще. Острячка.

Она управилась за двадцать минут школьного обеденного перерыва и оставила бумаги мне, чтобы не носиться с ними у всех на виду средь бела дня.

Наверное, было ошибкой сказать ей оставить бумаги в тайнике Энгель. Я думаю о нем, как о своем собственном, но на деле же он — Энгель. К тому же, думаю, нам стоит избегать кафе. Как бы я хотела, чтобы меня обучали подобному. В конце это было уже не важно, но я вздрогнула, когда вошла внутрь и нашла Энгель за одним из столов.

Я начала было идти мимо, к другому столику, натянув на лицо ту глупую, искусственную улыбку — от которой всю неделю чувствовала себя зомби, — но вдруг она поманила меня к себе.

— Salut, Käthe. — Она похлопала по стулу рядом с собой. Когда я села, она потушила свою сигарету, зажгла две новых и передала одну мне. Каким-то образом это оказалось самым странным из всего, что я делала, — касаться губами сигареты, которой еще секунду назад касались губы Энгель. После прочтения признания Джули я чувствовала, будто знаю ее вечность. Должно быть, ей казалось так же, хотя я думаю, что она не боится меня так же сильно, как я ее.

— Et ton amie, ça va? — обыденно спросила она. Как поживает твоя подруга?

Я оглянулась, сглотнула, не в силах удержать искусственную улыбку. Сделала затяжку и закашлялась — давно не курила, тем более французские сигареты. Минуту спустя до нее дошло, что мое молчание не сулит счастливого конца.

Она тихо ругнулась по-французски, лишь одно яростное слово разочарования. Затем сделала паузу и спросила:

— Elle est morte?

Я кивнула. Да, она мертва.

— Viens, — позвала она, отбрасывая волосы назад. — Allons. Viens marcher avec moi, j’ai des choses à te dire.

Даже если она собиралась отвести меня в тюрьму, не думаю, что я могла бы отказаться — Пройдемся? Мне есть что тебе рассказать. Выбора нет.

Я снова оказалась в облаке дыма от сигареты Энгель — даже ничего не заказывала, так как паника при необходимости разговаривать с незнакомцами по-французски так никуда и не делась. Энгель похлопала по толстой стопке бумаги около пепельницы, напоминая мне. Я взяла ее и положила в карман жакета рядом с удостоверением Кете.

Был полдень, улицы пустовали, отчего Энгель практически мгновенно переключилась на английский, возвращаясь к французскому, только когда мы проходили мимо кого-то. До ужаса странно говорить с ней по-английски — по речи она походила на Янки. У нее американский акцент, но говорит она довольно свободно. Кажется, Пенн говорила мне, что она училась в университете в Чикаго.

Мы завернули за угол и направились к площади перед «Ласточкиным гнездом», полной бронированных машин и скучающих часовых.

— У меня есть чуть меньше часа, — сказала Энгель. — Обеденный перерыв. Но нам не сюда.

Я кивнула и последовала за ней. Она болтала всю дорогу — должно быть, мы выглядели ужасно обычно — пара подружек, гуляющих с сигаретками в руках. У нее не было униформы — она обычная секретарша, у нее даже звания нет. Мы миновали мостовую перед ратушей.

— Она переходила дорогу, прямо здесь, и посмотрела не в ту сторону. — Энгель яростно выдохнула облако дыма. — До чего же глупое место для такой ошибки — прямо на Площади Ласточек! Здесь всегда кто-то есть — с одной стороны ратуша, с другой — Гестапо.

— Это был фургон Тибо, да? — надтреснувшим голосом спросила я. — Фургон почти сбил ее. — Французский фургон, полный французских кур, — именно так она написала на одной из первых страниц.