— Возродился он другим способом, — буркнул Снейп, — но… Да, он создал крестраж. И не один.

— Разве это возможно?

— Для некоторых пытливых умов — вполне. Я знаю, что один из крестражей уже погиб. Это очень сложно сделать, но яд василиска убивает разделенную суть.

— Три года назад? — сообразила Марина Николаевна. — Это сделал Поттер?

— Да. Только он понятия не имел, что именно уничтожил. Никто, как вы понимаете, не озаботился сказать ему правду.

— А вы?

— Полагаете, он мне поверит? Он и слова-то такого не знает — крестраж!

— Надо будет объяснить им на занятиях, что это такое, — пробормотала она.

— Не надо. А хотя… — Снейп посмотрел в сторону. — Может, ту же Грейнджер осенит. Так или иначе, Амбридж, крестражей еще несколько. Сколько именно, я не знаю. Подозреваю, что та самая змея — тоже крестраж, очень уж у нее с лордом связь необычная…

— Прекрасно, а почему директор не предпринимает ничего, чтобы их разыскать и уничтожить? — тут же спросила Марина Николаевна.

— Отчего же, предпринимает, но это дело не быстрое. Лорд тоже мыслит… с завихрениями, — фыркнул он. — И поди знай, в какой именно предмет или существо он поместил очередной крестраж!

— Очень интересно… — произнесла она. — А их можно как-то отличить от обычных вещей, например, по особенной ауре, какому-то… не знаю… излучению?

— Крестраж может влиять на того, к кому попадет в руки, — был ответ. — Так было три года назад: он подчинил волю Джинни Уизли и едва не погубил ее.

— Да, это не поможет, — вздохнула Марина Николаевна. — Но, наверно, сами-знаете-кто постарался спрятать их как следует?

— Возможно. А возможно, и нет. Тот, уничтоженный, вообще хранился у известного вам Л.М., а тот не нашел ничего лучше, как избавиться от него, подсунув Уизли. Тогда как раз искали темномагические вещи, он и скинул подозрительную штучку…

— Он не знал, что это было?!

— В том-то и дело, что нет, — усмехнулся Снейп, — но незнание не освобождает от ответственности, и ему сильно не поздоровилось, когда лорд узнал о произошедшем.

— Дивно! — воскликнула Марина Николаевна. — Сколько крестражей, неизвестно, где они — тоже… Искать их можно до второго пришествия!

— Я подозреваю, что-то лорд мог доверить Беллатрисе, — подумав сказал он. — Она фанатично ему предана, так что ценность будет охранять даже ценой своей жизни.

— Она же в Азкабане сидела.

— Но имущество Лестрейнджей не конфисковали, — напомнил Снейп. — Гоблины к семейным сейфам никого не подпустят, ни министерских, ни орденских, ни случайных любителей поживы.

— Значит, туда пробраться — без вариантов, — Марина Николаевна не на шутку увлеклась. — А хотя…

— Что вы там надумали?

— Есть как минимум два варианта: проникнуть в хранилище под видом Беллатрисы, если удастся раздобыть ее волос, либо же взять ее саму под Империо и заставить вынести необходимое.

— Это уж вы через край хватили, — встряхнул головой Снейп. — Взять под Империо… Сомневаюсь, что даже у меня выйдет, эта стерва очень сильна!

— А если вдвоем? И опоить чем-нибудь? Скажем, маггловским транквилизатором, чтобы не дергалась… А то, сдается мне, если я прикинусь ею, то гоблинов, возможно, и проведу, особенно, если вы пойдете со мной. Но если в хранилище какие-то чары настроены именно на нее… может случиться конфуз.

— Амбридж, вы что, всерьез собрались искать крестражи? — с недоумением спросил он.

— Ну не подростку же это поручать! — сердито ответила она. — Сами представьте, чего он может наворотить!

— Это уж точно, разрушительная сила Поттера даже выше, чем у Лонгботтома…

— Вот не надо, Лонгботтом в последнее время очень сильно подтянулся.

— Да, потому, что у него есть мотивация. А Поттер тыкается в углы, как слепой щенок, и не понимает, чего от него хотят, — мрачно сказал Снейп. — А объяснить я не могу. Даже если бы захотел — не могу.

— Директор запретил?

— Именно. Поттер должен дойти до всего своим умом. Это важно.

— Это глупо! — твердо сказала Марина Николаевна. — Но да, кто мы такие, чтобы вмешиваться в планы директора…

— Вы — Генеральный инспектор с неограниченными полномочиями, насколько я понимаю, — напомнил Снейп.

— Да. И я тоже вам напомню — отныне Генеральному инспектору принадлежит решающее слово в определении наказаний, санкций, а также лишении привилегий, данных ученикам Хогвартса, и право изменять таковые наказания, санкции и ограничения привилегий, определённые преподавателями, — процитировала она. — Так чем будем считать уроки окклюменции? Привилегией или наказанием? Должно быть, привилегией: почему их получает один лишь Поттер, а не весь пятый курс?

Снейп посмотрел на нее в упор, проморгался, посмотрел пристальнее, потом сел напротив и спросил:

— Вы к чему клоните, Амбридж?

— К тому, что я могу своей властью запретить эти ваши занятия, — ответила Марина Николаевна. — Бюрократия — страшное оружие, Снейп, если знаешь, как им пользоваться. Директор возразит, конечно, а может, заставит заниматься тайно, но я буду бдить!

— Амбридж, не нужно! — поднял руки Снейп. — Это неприятно, но в самом деле необходимо.

— Хорошо, а почему тогда видения у Поттера с каждым днем становятся все ярче? Грейнджер сказала, он разговаривает во сне, видит себя в Отделе тайн, ищет какую-то дверь… Разве ваши занятия не должны способствовать защите его разума от контакта с сами-знаете-кем?

— Должны, но эффект выходит обратный. И не говорите, что я скверный преподаватель, сам знаю.

— Снейп… — подумав, произнесла она, — но раз так, почему бы не обернуть эту ситуацию себе на пользу?

— В смысле?

— Если Поттер проникает в мысли сами-знаете-кого, так пускай подсмотрит, где крестражи спрятаны!

Воцарилось молчание.

— Нет, я точно сопьюсь, — сказал наконец Снейп, встал и зазвенел стаканами.

— А вам это в голову не приходило? Я имею в виду, не спиться, а пошуровать в сознании сами-знаете-кого?

— Было, знаете ли, немного не до того, — буркнул он. — Но мысль богатая. Я попробую. Правда, не знаю, во что это может вылиться…

— Ну, хуже точно не будет, — с оптимизмом сказала Марина Николаевна и взяла протянутый стакан. — Слушайте, Снейп, почему вы пьете эту гадость?

— Есть еще коньяк, — правильно понял он намек. — Но маггловский. Люциус ценитель, знаете ли. Как раз вот на Рождество мне прислал…

— О! — с чувством произнесла она, очистив стакан.

— «Х.О.», — поправил Снейп, вынимая из шкафа бутылку.

Утро выдалось холодным и морозным, и с зачарованного потолка в Большом зале падали редкие искрящиеся снежинки — небо было затянуто легкими облаками, но к обеду должно было распогодиться.

Уже приученные к дисциплине младшекурсники расселись по своим местам, старосты-пятикурсники привычно пересчитали личный состав и тоже сели за стол. Старосты шестых и седьмых курсов тоже проверили, кого из подопечных нет в наличии и почему, и только тогда приступили к трапезе.

— Прямо душа радуется, — высказалась Граббли-Дёрг, подливая себе кофе. Все знали, что она большая приверженица порядка. — И еще…

Договорить она не успела: как раз в этот момент тучи разошлись, яркий солнечный свет залил Большой зал, а двери его с грохотом распахнулись.

На пороге стоял человек, опирающийся на длинный посох и закутанный в длинный дорожный плащ. Все головы в зале повернулись к незнакомцу… вернее, незнакомке — стоя в солнечном луче, она откинула капюшон и огляделась.

Это была рослая, мощного сложения статная старуха, одетая в длинное расшитое платье. На монументальную грудь ниспадали белые, как снег, косы толщиной в мужскую руку, смуглое от загара лицо с высокими скулами и тяжелой нижней челюстью избороздили морщины, но светло-синие глаза под густыми бровями смотрели ясно и зорко по-молодому.

За нею шел карлик — не домовик, не гоблин, именно карлик, горбатый, лохматый, длинноносый и лопоухий, но тоже исполненный странного достоинства.