— Если я правильно поняла, можно достать Сорок Пятого один раз, потом подождать минуту и достать его ещё один раз. Защита уже не будет срабатывать, так ведь?

— Да, теоретически, ты, возможно, права. А практически, если ты достанешь Сорок Пятого один раз, второго раза уже не будет. Точнее, будет, конечно, вот только доставать будут тебя.

— Ты сам говорил, что у любого есть шанс.

— Ну да, шанс есть. Можно попробовать заманить его на тонущий корабль, или что-нибудь подобное придумать. Такой способ, где разовое срабатывание защиты ему не поможет. Но это, Кира, фантастика. Ты представить не можешь, на что способен Сорок Пятый. Да он меня в самом конце охоты догнал пешком, хотя я сматывался на машине. Он из своей винтовки стреляет навскидку метров на двести и почти всегда попадает. Он наперёд знает, где я окажусь, всегда там, где надо караулит. Он даже забавлялся со мной, удовольствие растягивал, отпускал меня чуть подальше, а потом опять доставал. Ему это нравится, и я даже могу его понять.

— В каком смысле? Ты что, его оправдываешь?

— Нет.

— Тогда я тебя не понимаю.

— Чтобы меня понять, надо посидеть в архиве. Понимаешь, Кира, никто не торопится туда возвращаться. Считается, что Сорок Пятый — исключение. Что он, как раз, торопится. Но я смотрел на то, что он делает. Долго смотрел. И от других Посредников знаю, что случалось до меня. С виду да, Сорок Пятый не затягивает стирание. А на деле, ещё как затягивает. Даже если это связано с риском для других Посредников, или даже для него, он всё равно может тянуть резину. Ему нравится морочить головы Ошибкам, заставлять их поверить в то, что у них есть какие-то шансы. На это нужно время, вот и получается затягивание.

— Если так, это слабость. Он подставляется.

— Забудь, тебе его слабости не помогут, не надейся. Даже у меня нет шансов, хотя сейчас разблокированы все характеристики. Слишком большая разница уровней, если появится Сорок Пятый со своим набором умений, и тебе и мне хана. Меня он сразу упакует, а ты будешь летать с респа на респ девяносто девять раз, пока весь счётчик жизней не отмотаешь до нуля. Напоследок он тебе улыбнётся и скажет, что пора в архив. Он всегда так говорит, это его коронная фраза. От Сорок Пятого ещё никто не ушёл, это реальный монстр: и силён, и думать умеет, и опытный во всех отношениях. Ни новички, вроде тебя, ни приличные игроки, ни у кого шансов нет, он любого переиграет. Считай, что его шахматная доска, а мы с тобой всего лишь пара пешек против команды ферзей.

— Я так поняла, что умения нам отключают. Я про всех Ошибок, не про себя.

— Да, все умения блокируются, прибавки от характеристик тоже не работают.

— Тогда, у такой, как я, больше шансов. Вы, игроки, привыкаете к своей силе и магии и когда остаётесь без такого, это, как без рук остаться.

— Кира, выброси уже из головы все наивные мечты, говорю же, нет у тебя никаких шансов против такого игрока. Да ты, вообще, видела себя со стороны? Уж извини, но на бойца ты не тянешь. Одна выгода, что быстро бегаешь, это тебя пока и спасает, но бег работает до поры до времени. Даже не сомневайся, Сорок Пятый, это нечто. Никто не знает, откуда он такой интересный взялся, но ему, что новичка завалить, что игрока пятидесятого уровня — почти без разницы. Между нами и ним, пока что, только системное решение. Оно ещё не принято, поэтому, Сорок Пятого не загрузили на кластер. Пока он не появился, надо успеть убраться из города. Это и есть наш шанс, его нельзя упускать. Так что, забудь даже думать про возвращение, нет у тебя сейчас никаких дел, кроме одного — побыстрее сматываться.

Гаубица считалась устаревшей уже на момент начала войны и за все последовавшие далее годы не подвергалась модернизации, или, хотя бы, капитальному ремонту. Единственное, что ей досталось за рамками рутинного регламентного обслуживания, это замена ствола, когда у прежнего чуть ли не до зеркального блеска стёрлась нарезка.

Ну а зачем тратиться на ремонт оружия, которому, почти что, сносу нет? Его изначально таким и задумывали: дешёвым, точным, максимально простым, лёгким в освоении даже для самых умственно обиженных военнослужащих, неубиваемым и прощающим расчёту многие ошибки.

Такая гаубица легко узнавалась по «„штыку“» — выдающейся далеко за габариты ствола стальной балке, подвижно закреплённой на дульном тормозе. При транспортировке та крепилась к фаркопу тягача, поэтому, орудие даже далёкие от военных дел люди на дорогах определяли с первого взгляда, ведь оно единственное из всех, применяемых на этой войне, транспортировалось не задом наперёд.

Хорошо обученный, слаженный расчёт, в идеальных условиях, сможет привести гаубицу в боевое положение за полторы минуты. Свернуть её и прицепить к грузовику занимает, приблизительно, столько же времени. Но идеал, увы и ах, недостижим, да и в условиях современной войны, девяносто секунд, это чересчур много, а с учётом времени, затрачиваемом на саму стрельбу, вообще, чуть ли не бесконечность. Противник за этот срок может успеть вычислить местоположение батареи, передать целеуказание своей артиллерии и нанести ответный удар.

Но сейчас у него ничего не получится, потому что на этой уникальной батарее гаубицы круглые сутки стояли в боевом положении, с задранными колесами и жёстко прикреплёнными к железнодорожным платформам станинами. Поезд останавливался на расчётном участке стального пути, потому, даже привязывать орудия к местности не приходилось. Для уточнения положения, колею заранее разметили колышками с известными лишь посвящённым пометками. Оставалось лишь следить, чтобы диверсанты или разгильдяи из мирного населения не растаскивали эти хлипкие ориентиры.

Но сейчас всё иначе, сейчас колышки не понадобятся. Они поставлены лишь для одного — служить метками, по которым определяются координаты гаубицы. Если знать её отметки по всем трём осям, можно точным огнём поражать цели, до которых по прямой десять и более километров. Разглядеть что-то с такой дистанции вряд ли получится, даже без учёта кривизны Земли, неровного рельефа и помех в виде застройки и древесных насаждений, вот и работают математикой баллистики.

Сейчас помехи не мешают, и точная привязка орудий ни к чему. Стволы гаубиц опущены, расчёты крутят их по горизонтали, выставляя на прямую наводку и ловя в прицелы первые цели.

Да тут и целиться особо не нужно, мишень громадная, вытянулась на всю длину широкой улицы по обе стороны от переезда. Знай себе, выпускай снаряд за снарядом в автомобильное скопище.

Людей в расчётах не хватало, что неудивительно, ведь большую часть бойцов пятнадцать минут назад расстреляли те, кто сейчас стояли за орудиями. Ничего не поделаешь, многим не понравилась новаторская затея тех, кто, в итоге, взяли вверх.

Это была лёгкая победа и справедливо-предсказуемая. Ведь вместо слов убеждения поработало оружие, которое агрессивно настроенные военнослужащие притащили в избытке и пустили в ход без раздумий. Артиллеристы, не привыкшие встречать врага лицом к лицу, закономерно проиграли своим резко изменившимся товарищам, усиленным группой бойцов из разных подразделений и даже несколькими сотрудниками городской полиции, примчавшимися к поезду перед самым началом конфликта на грузовике с простреленными стеклами и окровавленным бампером.

Да с них всё и началось, именно они стали той спичкой, от которой перегретые мозги некоторых артиллеристов вспыхнули, будто бензином пропитанные.

Все эти теряющие человечность копии реальных людей прониклись единой идеей: надо срочно браться за дело. Этот город кишит предателями и преступниками, его спасут лишь массовые зачистки.

Перебив несогласных с их мнением, они увели поезд с такой поспешностью, что целеуказание для вражеской артиллерии запоздало. Удар, нанесённый по железнодорожному тупику, на котором несколько минут назад прогремело множество выстрелов, пришёлся в никуда, там не осталось никого и ничего, кроме трупов и брошенных машин.