— Да не разговариваем мы! Сделал дело, и не нужна, — с горечью процедила Вилма. — Уж ластилась, пыталась выпытать, что не так — молчит. Тогда решила сама выяснить и выяснила. Он цветы рвал! — Она произнесла это так, будто Истван совершил страшное преступление. — Сама видела. И не мне.

— И почему ты решила, будто мне?

— А куда, по-твоему, букет делся, если Истван из дома уже без него вышел? — прошипела Вилма, больно вцепившись в запястья.

Возразить нечего, логика железная.

Однако, Истван хорош! Ничего Вилме не объяснил, отставку не дал, а уже за другой ухаживать начал. И что мне теперь делать? Вилма ведь думает, будто я с некромантом кокетничаю, если и вовсе не целуюсь украдкой, и переубедить её невозможно. Живу под одной крышей с Истваном, он букеты носит, до недавнего времени никто не помешал бы уединяться… И не вспомнит Вилма о моей больной руке и пошатнувшемся здоровье некроманта, зато припомнит котлеты, супчик, пиво и посиделки в своё отсутствие. Она ведь ещё тогда косо смотрела.

— Молчишь? Что глазки отводишь, магичка белобрысая? Думаешь, на чужое позарилась, с рук сойдёт?

Так, гордость и честь — это хорошо, но лицо дороже. Кричать, звать на помощь не стану, просто воспользуюсь защитным заклинанием. Вилма остынет, выпустит пар, и мы поговорим. Придётся начистоту, и хорошо бы в присутствии Иствана. В конце концов, это его чувства.

Ай!

Вилма смачно плюнула прямо в глаз и, воспользовавшись кратким замешательством, ухватила за волосы, пригибая к земле. А вот это очень плохо: в ход пойдут колени. Кое-как увернулась, но тут же впечаталась носом в забор.

— Я тебя разукрашу, тварь! — мрачно пообещала Вилма и заработала локтями.

Толком отбиваться не могла: противница вцепилась в запястья. Казалось бы, она ограничила и собственные манёвры, но, увы, Вилма отлично справлялась.

Колдовать не могла, только кусалась и шипела от боли: дочь суконщика не щадила с большим трудом залеченную руку.

В самый разгар поединка в проулке возник Эрно. Он мгновенно оценил ситуацию и рявкнул: 'Ну-ка отпустила, а то прокляну!'. И после этого старый преподаватель некромантии, сухонький такой старичок, будет утверждать, будто духи разговаривают тихо? Видите ли, внутренний, ментальный голос слабенький, без усиления связками сильных колебаний не вызывает. Ещё как вызывает!

От неожиданности Вилма выпустила меня, и я тут же окружила себя защитой. Трусливо не трусливо, а мне хватило, и так стою растрёпанная, оплёванная, с синяками.

Сообразив, что перед ней дух, то есть бестелесное существо, Вилма попыталась продолжить начатое, но разбила кулак о невидимую стену защиты. Взвыв, дочь суконщика запрыгала, дуя на окровавленную ладонь. Это сколько силы Вилма вложила в удар? Ну да, там же ещё усиление замахом, мне ли как теоретику не знать.

— А ещё женщина! — Эрно презрительно скривил губы. — Ты ведёшь себя как извозчик.

— Не тыкай мне, тень! — огрызнулась Вилма и развернулась к призраку, будто раздумывая, а не выместить ли зло на нём. — Вали на кладбище!

— Ну и манеры! — Эрно смотрел на неё как на вошь. — 'Вы' говорят только тем, кто этого заслуживает, то есть ведёт себя как воспитанный человек. На моей памяти, было только трое, к которым приходилось обращаться на 'ты', и все мужчины из низов общества.

Вилма притихла, сообразив, что её только что изящно оскорбили.

Я же с восхищением глянула на Эрно — дворянин во всём! Такой не может назвать даму дрянью.

— Вы ещё что-то имеете сказать госпоже Балош? — нарочито чопорно и официально поинтересовался Эрно. Или это мне показалось, и для него, прежнего, это привычно? Аристократы частенько выражаются высокопарно.

Вилма нахмурилась, задумалась и кивнула. С кривой улыбкой она пообещала мне свидание со всеми демонами и бесами, если не оставлю Иствана в покое.

— И никакие колдовские штучки не помогут!

— Как, занятно, право слово! Наш некромант, оказывается, и тебя, Рената, соблазнил.

Вздрогнув, обернулась на голос Миклоса. Тот стоял, загородив проход на шумную улочку, и пытливо переводил взгляд с меня на Вилму. Та сразу притихла. Видимо, расставание с Миклосом произошло не по обоюдному согласию.

— Меня никто не соблазнял, и между мной и Истваном ничего нет, — как можно твёрже заверила я, гадая, как скоро облетит новая сплетня Верешен, и какими пикантными подробностями она обрастёт. О реакции мамы и вовсе лучше не думать. — Вилма напутала. Просто они поссорились, вот она и ищет виноватого.

Судя по хитрому взгляду, Миклос не верил.

— Значит, мне нельзя, а ему можно? То-то наш некромант дуться к двери пошёл, а не шею свернул, когда ты его при всех отчитала? Лицо-то от ярости перекосило, думал, защищать придётся — ан нет, просто на словах: 'Не лезь!' и к стеночке.

Вилма навострила уши и потребовала подробностей.

Ситуация вышла из-под контроля. Вокруг болото, куда не шагни — увязнешь. И Эрно волнуется, неужели тоже решил, будто есть основания для ревности?

Пропало твоё честное имя, Рената Балош, заговоришь теперь на людях с некромантом, посмотрят так, будто целуешься.

— Послушайте вы оба, — повысив голос, я выступила вперёд. — Меня не волнуют чужие домыслы, кто с кем спит, кто кого любит и кого ущемлённое самолюбие от отказа заело. Есть претензии к Иствану, ему и предъявляйте. Это он кому-то что-то обещал, а потом якобы полюбил другую. Другой, то есть мне, о его чувствах неизвестно, а если узнаю, ничего не изменится. Я люблю Эрно, а остальные… Катитесь вы лесом!

В сердцах махнула рукой и попыталась пройти мимо Миклоса. Защиту сняла — ой, зря! Наглый маг сграбастал в объятия, прижал к доскам и на глазах у Вилмы и Эрно позволил себе непристойный, страстный поцелуй.

— Как же я тебя сейчас хочу! — прошептали мне в ухо и прикусили шею.

Вилма кашлянула, но Миклос не слышал. Мало ему площади перед гостиницей, изнасиловать прилюдно собрался?! Как же его отказы заводят! Хочет ведь, не лжёт.

С трудом оттолкнула Миклоса и оправила смятое платье.

Шея наверняка вся в красных пятнах, а дома мама ждёт… Оказалось, это ещё полбеды: наши обжимания видела не только Вилма.

Поруганная честь требовала отмщения, и я с удовольствием влепила Миклосу пощёчину. Подумала, и добавила вторую — для симметрии. А тот стоит, смотрит, глазами раздевает… Целоваться, кстати, умеет, поднаторел за столько лет. Девушки, конечно, его любят — что ни говори, красивый, смазливый, отсюда и непомерно раздутое самомнение.

— Эрно, проводи меня, пожалуйста. А если этот распустит руки, устрой в его комнате гнездовье спиритов. Сможешь?

Несуществующая складка на лбу духа разгладилась; тот кивнул.

— А ты, Миклос, чаще головой думай, а не тем, что в штанах. Оно меня совсем не интересует, даже в подарочной упаковке.

Лицо мага дёрнулось, как от удара, и Миклос сквозь зубы процедил:

— Я не гордый, я прощу, только не пойму, что тебе нужно. Вокруг полно мужиков, все перед ней на задних лапках, сам ведь который месяц внимания клянчу, а ты призрака привечаешь. Чего тебе? Поговорить? Я тоже могу.

— Угомонись, пожалуйста. Понимаю, неприступные девочки — это вызов самолюбию, но придётся смириться. И пока не извинишься за сегодняшнее, разговаривать не стану, только по делу.

Щёлкнув каблуками, поспешила покинуть опасный проулок.

Эрно незримо присутствовал рядом: в городе он хоронился от прохожих. Я чувствовала его напряжение, понимала, какого труда ему стоило не высказать Миклосу всю неприятную правду, как тяжело смириться с тем, что не в силах расквасить наглецу нос.

'Ничего, зато я тебя люблю', - шепнула в пустоту и улыбнулась.

Мамы дома, к счастью, не оказалось, поэтому до её прихода успела наскоро привести себя в порядок. Нос списала на работу — мол, инферна убивали, пострадала немного. Мама поохала, поругала мужчин, из-за которых женщины с нечистью воюют, и намекнула, не бросить ли опасную профессию? А то вечно я работаю, жизнью рискую, пока другие прохлаждаются. По традиции проигнорировала предложение и с энтузиазмом сообщила: подыскала комнатку, можно переезжать.