Джордж казался моложе, чем во время их последней встречи, – он сильно загорел, а легкая седина скорее украшала, чем служила признаком возраста.

– Я и чувствую себя хорошо. Нет ничего лучше работы, а хлопоты по организации помощи требуют немалого напряжения.

– Когда вы уезжаете?

– Послезавтра. – Он сделал паузу и добавил другим тоном: – Вы не возражаете против моего визита? Не считаете, что я вмешиваюсь не в свое дело?

– Конечно нет. Это очень любезно с вашей стороны. Особенно после того, как я…

– Вам известно, что я никогда не питал к вам обиды. Напротив, меня восхищало, как вы решительно последовали зову своего сердца. Вы любили его и не любили меня. Но нет никаких причин, чтобы мы не оставались друзьями, не так ли?

Джордж говорил так искренне и дружелюбно, что Нелл сразу согласилась.

– Вот и отлично. И вы позволите мне оказывать вам дружескую помощь? Например, советом, если возникнут какие-то осложнения?

Нелл сказала, что будет ему только благодарна.

Вскоре после ленча Джордж уехал в своем автомобиле, пожав руку Нелл, выразив надежду на новую встречу месяцев через шесть и снова попросив обращаться к нему за советом в случае каких-либо затруднений.

Нелл обещала ему это.

Зима оказалась тяжелой для Нелл. Она простудилась из-за собственной неосторожности и пролежала около недели. Так как у нее не было сил выйти на работу, миссис Верекер отвезла ее в Лондон, где она понемногу стала поправляться.

Хлопоты возникали постоянно. Эбботс-Пуиссантс требовались новые водопроводные трубы и крыша, да и ограда была в скверном состоянии.

Нелл впервые осознала, каких расходов требует недвижимость. Стоимость ремонта во много раз превышала арендную плату, и миссис Верекер была вынуждена приходить на помощь дочери, не позволяя ей залезать с головой в долги. Они жили соблюдая максимальную экономию. Дни показного блеска и щедрых кредитов давно миновали. Миссис Верекер еле сводила концы с концами с помощью выигрышей в бридж. Играла она первоклассно, проводя большую часть времени в бридж-клубе, который еще не закрылся, и существенно пополняя свой доход.

Нелл вела тоскливую и жалкую жизнь. Ей не хватало сил устроиться на новую работу, и она могла только сидеть и размышлять о свалившихся на нее трудностях. Одно дело – рай в шалаше с любимым, а совсем другое – бедность без любви. Иногда Нелл сомневалась, что сможет перенести грядущие тяготы.

Мистер Флемминг убеждал ее принять решение насчет Эбботс-Пуиссантс. Срок аренды истекал месяца через два, и пора было что-то предпринимать. Адвокат не питал надежды, что поместье удастся сдать за более солидную плату. Никто не хотел арендовать большие дома без центрального отопления и современных удобств, поэтому он настоятельно рекомендовал продажу.

Ему были известны чувства, которые ее муж питал к своему родовому гнезду. Но так как ей не по средствам позволять себе жить в нем…

Нелл признавала разумность его доводов и все же колебалась, просила дать ей время на принятие решения. Ей не хотелось продавать Эбботс-Пуиссантс, хотя она и чувствовала, что избавление от хлопот из-за поместья явится для нее колоссальным облегчением. Однажды мистер Флемминг позвонил по телефону, сообщив, что за Эбботс-Пуиссантс предлагают очень хорошую цену. Он назвал сумму, значительно превосходящую его и ее ожидания, и посоветовал не откладывать решение.

Взвесив все «за» и «против», Нелл сказала «да».

Просто невероятно, насколько счастливее она себя почувствовала, избавившись от этого тяжкого бремени! Теперь, когда Вернона не было в живых, дом и поместье стали бессмысленной обузой, на которую просто-напросто не было денег.

Нелл не смутило даже письмо Джо из Парижа:

«Как ты могла продать Эбботс-Пуиссантс, зная, какие чувства испытывал к нему Вернон? Мне казалось, это последнее, на что ты можешь решиться».

«Джо ничего не понимает», – подумала Нелл.

«Что мне оставалось делать? – ответила она ей. – Мне некуда обращаться за деньгами. Крыша, водопровод, канализация – все требовало ремонта. Я не могу бесконечно залезать в долги. Все это так утомительно, что лучше бы мне умереть…»

Спустя три дня Нелл получила письмо от Джорджа Четвинда, где он спрашивал разрешения приехать и повидать ее. По его словам, он должен был кое в чем признаться.

Миссис Верекер не было дома во время визита Джорджа, и Нелл принимала его одна. Четвинд ошеломил ее известием, что это он приобрел Эбботс-Пуиссантс.

Сначала Нелл ужаснулась. Джордж в Эбботс-Пуиссантс! Нет, только не это. Однако он с присущим ему здравомыслием доказал свою правоту.

Разве не лучше, что поместье досталось ему, а не кому-то постороннему? Он надеялся, что Нелл и ее мать иногда будут приезжать и гостить там.

– Мне хотелось, чтобы вы знали, что дом вашего мужа открыт для вас в любое время. Я собираюсь произвести там как можно меньше изменений, руководствуясь вашими советами. Уверен, вы предпочтете, чтобы Эбботс-Пуиссантс принадлежал мне, а не оказался в руках какого-нибудь вульгарного субъекта, который наполнил бы его дешевой позолотой и сомнительными подделками под произведения старых мастеров.

Он говорил настолько убедительно, что Нелл даже удивилась, почему эта новость поначалу вызвала у нее протест. Джордж лучше, чем кто-либо другой. К тому же он так добр и все понимает. Не выдержав, она разрыдалась у него на плече. Он обнял ее, уверяя, что причина только в усталости и болезни и что в скором времени она придет в себя.

– Я знала, что Джордж подыскивает себе дом, – объяснила миссис Верекер, когда Нелл сообщила ей новости. – Хорошо, что он выбрал Эбботс-Пуиссантс. Возможно, он не стал торговаться, потому что когда-то был в тебя влюблен.

Слово «когда-то» успокоило Нелл. Она опасалась, что мать все еще строит планы в отношении Джорджа Четвинда.

Летом Нелл с матерью остановились в Эбботс-Пуиссантс. Они были всего лишь гостями. Нелл не бывала там с детства. На нее нахлынуло сожаление, что ей не довелось пожить здесь с Верноном. Дом, сад, развалины аббатства были поистине прекрасны.

Джордж приступил к переделкам и советовался с ней по каждому поводу. Нелл начинала испытывать к поместью собственнический интерес. Она была почти счастлива, наслаждаясь роскошью и отсутствием забот.

Получив деньги за Эбботс-Пуиссантс, Нелл положила их в банк, обеспечив себе недурной доход; единственное, что ее смущало, – она никак не могла принять решение, где ей жить и чем заняться. С матерью ей оставаться не хотелось, а все друзья оказались вне досягаемости.

Эбботс-Пуиссантс обеспечивал мир и покой, в которых Нелл так нуждалась. Она чувствовала себя там в полной безопасности и страшилась возвращения в Лондон.

Наступил последний вечер. Джордж уговаривал их погостить еще, но миссис Верекер заявила, что они больше не могут злоупотреблять его гостеприимством.

Нелл и Джордж прогуливались вдвоем по дорожке, выложенной каменными плитками. Тихий вечер был напоен ароматами.

– Как здесь красиво! – вздохнула Нелл. – Мне не хочется уезжать.

– Мне тоже не хочется, чтобы вы уезжали. – Деликатно помолчав, Джордж тихо спросил: – Полагаю, Нелл, у меня нет никаких шансов?

– Я не знаю, что вы имеете в виду.

Ах, женщины, ведь она сразу все поняла.

– Я купил это поместье в надежде, что вы когда-нибудь поселитесь здесь. Мне хотелось, чтобы дом, который принадлежит вам по праву, стал вашим. Вы собираетесь провести оставшуюся жизнь лелея воспоминания, Нелл? Думаете, Вернон этого бы хотел? Едва ли мертвые возражают против счастья живых. По-моему, он был бы рад, зная, что о вас есть кому позаботиться.

– Я… я не могу… – еле слышно произнесла Нелл.

– Не можете забыть его? Знаю. Но я буду очень добр к вам, Нелл, и окружу вас любовью и заботой. Я уверен, что могу сделать вас счастливой – во всяком случае, счастливее, чем если вы останетесь в одиночестве. Я искренне убежден, что Вернон был бы доволен.