«Дорогая, – писал он ей, – нам придется терпеливо ждать. Во всяком случае, мы будем часто видеться. Твоя мать повела себя очень достойно – куда достойнее, чем я ожидал. Я понимаю, что она – права. Ты должна иметь возможность убедиться, что не полюбишь никого, кроме меня. Так? Этого ведь не случится, дорогая? Я знаю, что не случится. Мы будем любить друг друга вечно. Не важно, будем ли мы бедны, – с тобой рай даже в шалаше…»

Позиция матери принесла Нелл облегчение. Она – опасалась упреков и обвинений, инстинктивно страшась любых сцен и резких слов. Иногда она с горечью думала: «Я трусиха. Я не могу ничему противиться».

Нелл, безусловно, боялась своей матери. Миссис Верекер обладала суровым и властным характером, позволявшим ей твердо подчинять более слабые натуры, с которыми она вступала в контакт. А Нелл подчинялась особенно легко, зная, что мать любит ее и искренне стремится обеспечить ей счастливую жизнь, которой была лишена сама.

Поэтому Нелл испытала колоссальное облегчение, когда миссис Верекер ограничилась следующим замечанием:

– Если ты намерена вести себя глупо, то это твое дело. У большинства девушек бывают увлечения, которые ни к чему не приводят. Терпеть не могу эту сентиментальную чепуху. Возможно, пройдут годы, прежде чем этот парень сможет позволить себе жениться, и ты только сделаешь себя несчастной. Но можешь поступать как тебе угодно.

Презрительное отношение матери не прошло для Нелл бесследно. Она надеялась, что дядя Вернона придет им на помощь. Но письмо Вернона развеяло эту надежду.

Им придется ждать – может быть, очень долго.

А тем временем миссис Верекер использовала свои методы. Однажды она предложила Нелл навестить старую подругу – девушку, которая вышла замуж несколько лет назад. Амели Кинг была ослепительным созданием, и Нелл еще в школе восхищалась и завидовала ей. Она могла рассчитывать на блестящую партию, но, ко всеобщему удивлению, вышла замуж за молодого человека, вынужденного зарабатывать себе на жизнь, и исчезла из их привычного веселого мира.

– Нехорошо забывать старых друзей, – наставительно сказала миссис Верекер. – Уверена, что Амели будет рада, если ты навестишь ее, а тебе сегодня все равно нечем заняться.

Нелл послушно отправилась на Гленстер-Гарденз, 35, в Илинге.

День был жаркий. Нелл села в пригородный поезд и, прибыв на станцию Илинг-Бродвей, спросила дорогу.

Гленстер-Гарденз оказалась мрачной улицей примерно в миле от станции, по обеим сторонам которой теснились похожие друг на друга домишки. Дверь дома номер 35 открыла неряшливого вида горничная в грязном фартуке, которая провела Нелл в маленькую гостиную. Несмотря на пару предметов старинной мебели и красивые, хотя и полинявшие портьеры, помещение выглядело неопрятным и захламленным детскими игрушками и поломанными вещами. Из соседней комнаты послышался детский плач, когда дверь открылась и вошла Амели.

– Как хорошо, что ты приехала, Нелл! Мы ведь столько лет не виделись.

Внешность подруги потрясла Нелл. Неужели это изящная и очаровательная Амели? Ее бесформенная фигура была облачена в явно самодельную кофту, лицо казалось усталым и озабоченным – прежнего блеска как не бывало.

Они сели и поболтали. Вскоре Амели показала Нелл двух детей – мальчика и маленькую девочку в кроватке.

– Надо бы выйти с ними погулять, – сказала Амели, – но я очень устала. Ты не представляешь, насколько утомительно ходить по магазинам с коляской, как мне пришлось сегодня утром.

Мальчик был симпатичным, а девочка выглядела больной и капризной.

– У нее режутся зубки, – объяснила Амели, – и к тому же, как говорит доктор, плохое пищеварение. Хоть бы она не плакала ночью. Это раздражает Джека – ему нужно выспаться после рабочего дня.

– У вас нет няни?

– Мы не можем себе это позволить, дорогая. У нас есть горничная, которая открыла тебе дверь. Она слабоумная, но с работой справляется. Обычно служанки шарахаются от домов, где есть дети… Мэри, принеси чай! – крикнула Амели и вернулась вместе с Нелл в гостиную. – Знаешь, Нелл, я почти жалею о том, что ты пришла. Ты такая нарядная и хорошенькая – напоминаешь мне о минувших днях. О всех забавах и развлечениях – теннисе, гольфе, танцах, вечеринках…

– Но ты счастлива? – робко спросила Нелл.

– О, конечно. Просто я люблю пожаловаться. Джек очень славный, дети тоже, просто иногда слишком устаешь, чтобы о ком-то или о чем-то заботиться. Мне кажется, я все бы отдала за ванную с кафельными плитками, банную соль, служанку, которая расчесывала бы мне волосы, за шелковое платье. А когда слышишь, как очередной богатый идиот – заявляет, что не в деньгах счастье… – Она горько усмехнулась. – Расскажи мне какие-нибудь новости, Нелл. Я теперь так далека от всего. Не имея денег, трудно быть в курсе событий. Тем более что я давно не вижусь ни с кем из нашей прежней компании.

Они немного посплетничали – одна из подруг вышла замуж, другая поссорилась с мужем, третья опять родила, четвертая оказалась замешанной в скандале…

Служанка подала чай и хлеб с маслом на грязноватом серебряном подносе. Когда они заканчивали чаепитие, входную дверь открыли ключом и из холла послышался недовольный мужской голос:

– Амели, это никуда не годится. Ты ведь обещала отнести Джоунсам этот пакет, но так этого и не сделала. Вечно ты все забываешь!

Амели выбежала в холл, что-то шепнула мужу, привела его в гостиную, где он поздоровался с Нелл. Ребенок в детской снова зашелся плачем.

– Я должна пойти к дочке, – сказала Амели и быстро вышла.

– Ну и жизнь! – вздохнул Джек Хортон. Он все еще выглядел привлекательным, несмотря на поношенную одежду и недовольную складку у рта. – Вы застали нас в неудачный момент, мисс Верекер. – Впрочем, у нас всегда так. Мотаешься туда-сюда в поездах в мерзкую погоду, а дома тоже покоя нет!

Он рассмеялся, словно удачно пошутил, и Нелл вежливо улыбнулась. Амели вернулась с ребенком на руках. Нелл поднялась, и они проводили ее до двери. Амели попросила передать привет миссис Верекер и помахала рукой.

У ворот Нелл обернулась и увидела на лице Амели выражение зависти.

Сердце Нелл упало. Неужели таков неизбежный конец? Неужели бедность убивает любовь?

Она вышла на дорогу и направилась к станции, и вдруг знакомый голос заставил ее вздрогнуть.

– Мисс Нелл! Вот так встреча! – Большой «Роллс-Ройс» затормозил у обочины. За рулем сидел улыбающийся Джордж Четвинд. – Это слишком хорошо, чтобы быть правдой! Я подумал, что вижу – девушку, похожую на вас со спины, и притормозил, чтобы взглянуть на лицо, а это оказались вы. Если вы возвращаетесь в Лондон, то садитесь в машину.

Нелл послушно села рядом с ним. Автомобиль гладко заскользил вперед, набирая скорость. Это ощущение казалось Нелл божественным.

– Что вы делаете в Илинге?

– Я навещала друзей.

Побуждаемая какой-то загадочной силой, она рассказала о своем визите. Четвинд внимательно слушал, управляя машиной с мастерством опытного водителя.

– Бедная девушка, – с сочувствием промолвил он. – Мне кажется, женщинам следует создавать легкую жизнь. Они должны быть обеспечены всем, что им нужно. – Четвинд посмотрел на Нелл и добавил: – Вижу, встреча с друзьями вас расстроила. У вас очень доброе сердце.

На душе у Нелл внезапно потеплело. Ей нравился Джордж Четвинд. От него исходило ощущение силы и надежности. Ей нравились его деревянное лицо и седеющие на висках волосы, нравилось, как прямо он сидит и как твердо держит руль. Джордж казался человеком, способным справиться с любыми обстоятельствами, на которого всегда можно положиться, который всегда взвалит ношу на свои, а не на чужие плечи. Такого мужчину приятно встретить под конец утомительного дня.

– У меня покосился галстук? – внезапно спросил он, не оборачиваясь.

Нелл засмеялась:

– Я уставилась на вас? Простите.

– Я почувствовал ваш взгляд. Ну и каким я вам кажусь – придурковатым?