- Переворот!!! - пояснила Лагвая.
- Политический? - переспросил Костя.
- Да нет же, дурашка - переворот города!!!
И тут Костя понял, что девушка имела в виду. Вначале - лишь легкое содрогание пола, схожее с поднятием грузового лифта, намекнуло ему о происходящем. Затем - гулкое шатание стен. А после... - их действительно перевернуло. Костя чувствовал, как гравитация беспощадно звала его в свои объятия: кровь резко прильнула к мозгу, а желудок в срочном порядке захотел опорожниться. Если бы не его самурайская гордость (которую все же приходилось несколько раз отбросить из-за невозможности держать инородные предметы), он бы, не задумываясь, разревелся, как капризный ребенок, и испачкал все в радиусе нескольких метров.
- Джийа!!! - сдерживая рвотный позыв, крикнул Костя.
- Что?!
- Вот если я сейчас подохну, то хочу перед смертью узнать: каким хреном ты провел На Ал'ада с Безликим и почему мне не сказал?!!
- Не самое подходящее время для расспросов о моей жизни!
- Очень даже подходящее! Когда я отчалю в Царство Мертвого Бога, то хотя бы буду иметь скудное представление о том, каким образом ты и Звездочка его заманили!
- Да не заманивал его никто! Это все мой брат - он меня подставил! Долгая история!
Внезапно опомнившись, Джийа замолчал: он еще никому про это не рассказывал, кроме Кадд'ара, который и без того в деталях знал о предательстве Фурахи. За долгие пять лет после ухода из Культа Целительницы он прожил не очень счастливую, полную подозрений и угрызений совести жизнь, стараясь отстраненно взирать на возникающие проблемы и не подпускать к себе ни собратьев по Гиладе, ни кого-то еще. Спонтанное признание, случайно сорвавшееся с языка, можно было считать первым проявлением "эмоционального участия" с его стороны за очень большое время.
- Это ни хрена не ответ! - Косте явно не хватило объяснения "виноват младший братец".
- Отстань! - огрызнулся Джийа.
- Ребята, не хотелось бы прерывать вашу задушевную беседу, - вступил в разговор Сил, - но мне одному кажется, или Зё очень сильно ошибались, когда предположили, что в Маг Мелле готовятся к полномасштабной войне?
А ведь и вправду, ошибались. За те пару часов (пускай и поверхностной экскурсии) они не нашли ни единого доказательства, которое обосновало бы параноидальную теорию о заговоре Танцора против Мурии.
- Думается мне, им здесь совсем не до...всего, - заключил Хофу.
- Что же нам тогда делать? - спросил Костя. - Лидер четких инструкций в таком случае не давал.
- Предлагаю дождаться окончания этого "переворота", а после отправиться на поиски группы Кадд'ара, - сказал Сил.
На том и порешили. В течение еще нескольких минут они все так и висели, одолеваемые радостными мыслями об удачно выполненном задании. И лишь Костя был хмур: кишечные спазмы не давали ему повода для расслабления, да и вообще его гнело странное предчувствие чего-то дурного. Вскоре их вновь перевернуло - Лагвая тут же, только стены перестали ходить ходуном, подскочила к Косте, освобождая его. Благодарно взглянув на нее, он проглотил подступившую к горлу желчь и обессилено рухнул на пол. Хофу добродушно покачал головой и взвалил парня на себя.
Люк на поверхность открылся. Поскольку причин задерживаться в катакомбах не было, они вновь вместе поднялись наверх. Костя с Хофу выбрались последними (Лагвая довольно спонтанно сообщила, что у нее остались некие крайне важные "дела" внизу и незаметно ускользнула в темноте коридора): они почти что врезались в Х'асира, который, как и остальные товарищи, почему-то застыли у самого выхода.
- Приветствую, Д'аку, - раздался чей-то мужественный голос. - Я ждал вас. Позвольте представиться, Сваран Премар.
Хроники Гилады
Джийа
"Как я могу верить вам, когда я уже не верю самому себе?"
Джийа Тазаран
- И зачем ты вызвал меня, смертный?
Безликий прибывал в смятении: с одной стороны, он ненавидел всех до единого приверженца Целительницы, с другой - еще ни разу, никто из них не осмеливался заговорить с ним лично.
- О, знаете, я подумал, почему бы вам не провести На Ал'ада.
Его самоуверенность поражала. С каких пор у лекарей приветствовалась наглость?
- Ты хочешь обрести силу Мертвого Бога?
- Упаси Целительница, нет! Я хочу, чтобы вы вознаградили ей моего брата Джийа - будущего Настоятеля Культа, - сказал Фураха.
***
Нет в мире двух более непохожих друг на друга людей, чем близнецы. И дело не только в том, что каждый старается подчеркнуть свою уникальность, из вредности (и, наверное, самолюбия) выбирая самую отличную от решения другого альтернативу - нечто необъяснимое заставляет их идти наперекор воле Вселенной быть одинаковыми.
Единственным близнецом, который не знал о противящемся естестве братьев, был Джийа. Родившись на свет на три минуты раньше Фурахи, Джийа был заклеймен печатью "Будущего главы семейства" и заранее признан более успешным и желанным ребенком в семье. Его растили ответственным мужем, который обязан заботиться о родителях и младшем братце; кто однажды унаследует отцовскую ферму и продолжит его дело по выращиванию мелкого рогатого скота. И Джийа подходил к возложенным на него обязанностям со всей серьезностью, на которую был только способен ребенок. В отличие от Фурахи: его воспитывали не так строго и прилежно, как в случае с Джийа, а потому большую часть времени он был предоставлен самому себе. Чтобы родители обращали на него хоть капельку того внимания, что уделялось Джийа, ему постоянно приходилось примерять на себе роль чудаковатого лоботряса, который только и мог, что устраивать невинные розыгрыши, да заразительно улыбаться. Джийа считал, что тем самым Фураха старался внести разнообразие в их рутинную, довольно однообразную жизнь, а потому всегда его защищал и поддерживал, когда отец бранился на глупого сынка. Фураха, в свою очередь, в душе осыпая прилежного старшего брата - любимчика родителей - нехорошими словами, внешне выражал самую искреннюю благодарность и признательность.
Еще в детстве у Джийа начали проявляться способности к врачеванию: никто лучше него в селении не разбирался в целебных свойствах трав и ягод, а о его таланте лечить захворавшего зверя ходили слухи по всей округе. Когда ему исполнилось десять, к ним в дом случайно забрели монахи из Культа Целительницы в Агартхе. Они заметили, как мальчик ловко справлялся с ранами домашних животных, и высказали идею родителям отдать сына к ним в Бастионы Здоровья на обучение. Отец Джийа был категорически против - он никак не мог смириться с мыслью, что у него отберут его единственное смышленое дитятко и бросят с шалопаем вроде Фурахи. Джийа не мог спорить с отцом, а потому вежливо отказался, объяснив монахам, что его здесь держит долг перед семьей. Фураха же напротив, мечтал, чтобы его забрали вместо брата - ему опостыли эти скучные места, и он бы отдал все что угодно, лишь бы навсегда покинуть их; он умолял служителей забрать его с собой, обещая доказать свою прилежность и трудолюбие в будущем. Монахи согласись при следующем условии: Фураха должен был уговорить брата пойти вместе с ним. Это было нелегко - Джийа упрямо стоял на своем, аргументируя нежелание покидать отчий дом необходимостью помогать родителям и следить за скотом. После нескольких часов безрезультатных споров, Фураха прибегнул к последнему доводу: он пригрозил Джийа, что если тот не уступит и не уйдет в Агартху вместе с ним, то на следующий день он - Фураха - пойдет и утопится в ближайшем пруду, потому как не видит смысла продолжать жить здесь - в этом Богами забытом захолустье. Джийа знал, что брат не блефует: когда дело касалось желаемого, тот шел до конца.