Монголов же это раздражало. К своему удивлению, Коля узнал, что, несмотря на то что у этих кочевников украсть будущую жену у соседа из юрты считалось обычной манерой ухаживания, в монгольском обществе женщины имели значительное влияние, по крайней мере те из них, кто каким-то образом имел отношение к Золотой Семье. Ни одно решение при дворе императора не принималось без согласия жены Чингисхана Бортэ, которая была того же возраста, что и он сам. Но монгольские женщины в войне участия не принимали. Солдаты с подозрением относились к этой странной «небесной» женщине в оранжевой одежде и не были намерены мириться с ее любопытством.

Поворотным моментом стал день, когда один воин, перебрав рисового вина и забыв о могуществе небес, попытался сорвать с американки ее комбинезон. Это был плечистый сильный мужик, ветеран первого похода в русские земли (а значит, от его руки погибли сотни людей). Но перед боевыми искусствами двадцать первого века он оказался бессилен. Он успел обнажить женщине одну бледную грудь, прежде чем она уложила его на лопатки и оставила валяться кричащим от боли с переломом ноги в двух местах.

После этого случая авторитет Сейбл среди монголов быстро возрос. Ей разрешили ходить, где она пожелает, и американка позаботилась о том, чтобы историю ее победы, соответствующим образом приукрашенную, услышали при дворе императора. Коля понимал, что ее поведение вызывало в монголах все большую обеспокоенность, и это однозначно не сулило космонавтам ничего хорошего.

Ко всему прочему, проделки Сейбл беспокоили и его. Страх в ней давно испарился, и по мере того, как она безнаказанно преодолевала на своем пути преграды одну за другой, крепли ее уверенность в собственных силах и решимость. Казалось, тринадцатый век пробудил в ней нечто первобытное.

Сам же Коля проводил время в обществе Йэ-лю, верховного сановника империи.

Сын одной из приграничных с монгольскими землями народностей, Йэ-лю попал к кочевникам как пленник, но ему удалось быстро возвыситься в стране неграмотных. Благодаря знанию астрономии кидани очутился в числе тех образованных людей при дворе, которым дальновидный Чингисхан поручил управлять быстро расширяющимся государством.

В своих намерениях изменить монгольскую державу Йэ-лю использовал в качестве модели Китай. Он отбирал самых способных из числа пленников, захваченных монголами во время их набегов на земли северного Китая, чтобы те помогали реализовать его замысел, и изымал из награбленного книги и лекарства. Он скромно признался Коле, что однажды ему удалось спасти много жизней во время внезапно вспыхнувшей в Монголии эпидемии, применив китайские лекарства и их познания в медицине.

Кидани стремился усмирить жестокость монголов, стараясь внести в жизнь этого народа стремление к высоким целям. Было время, когда Чингисхан серьезно рассматривал возможность истребления всего населения Китая, чтобы расширить пастбища для своих табунов, но Йэ-лю уговорил его отказаться от этой затеи.

— Мертвые не платят дани, — сказал он тогда.

Коля подозревал, что долгосрочной целью сановника было цивилизовать монголов за счет их ассимиляции в культуры оседлых завоеванных народов, подобно тому, как китайцы поглощали и окультуривали волны предыдущих захватчиков, пришедших из северных пустошей.

Криволапов не представлял, чем обернется для него это приключение. Но, надолго застряв здесь в Мире, в таких людях, как Йэ-лю, он видел надежду на лучшее будущее. Поэтому он с радостью беседовал с кидани о природе нового мира и старался помочь ему выработать план относительно того, что с этим миром делать.

При их первой встрече Йэ-лю впечатлила попытка Сейбл набросать на земле карту. Теперь он и Коля составляли детальную карту Мира, опираясь на воспоминания космонавта и карты с «Союза». Йэ-лю был здравомыслящим человеком, поэтому он легко принял тот факт, что Мир имеет форму шара (как и древние греки, китайские ученые давно указывали на кривой профиль тени Земли, который планета отбрасывала на свой спутник во время лунного затмения), и уж совсем не составило труда понять принципы построения карты сферической поверхности на плоском листе бумаги.

Получив предварительные наброски, Йэ-лю пригласил к себе группу китайских писцов и поручил им начать работу над поражающей своими размерами картой мира на шелке. Когда ее закончат, она полностью закроет собой пол одной из юрт грандиозного павильона императора.

Советник был в восторге от того, как на разматываемом полотне появлялось изображение мира, и заинтригован тем, как мало земель в Евразии осталось незавоеванными монголами. Согласно представлению этих кочевников, которое крутилось вокруг континента, им оставался всего один шаг от русских земель через Западную Европу, чтобы достичь Атлантического океана. Теперь же Йэ-лю пришлось волноваться о том, как показать Чингисхану карту, на которой было еще так много территорий Нового Света, Дальнего Востока, Австралазии, Южной Африки, Антарктиды и прочих земель, о существовании которых великий хан и не подозревал.

Коля был согласен с тем, что работа писцов великолепна в полном смысле этого слова. Ледники были вышиты тонкими белыми нитками, золотыми нитками текли воды главных рек, драгоценные камни виднелись на месте основных городов, при этом все надписи были выполнены аккуратными монгольскими буквами. Коля изумился, когда узнал, что у монголов вообще не существовало письменности до прихода к власти Чингисхана, который позаимствовал в качестве образца письменность своих соседей уйгуров.

Служанки, которые все это вышивали, явно испытывали гордость за свой труд, и Йэ-лю достойно их отблагодарил, поздравив с созданием настоящего шедевра. Но они были рабынями, лишившимися свободы во время очередного монгольского набега на земли китайских народностей. Коля никогда прежде не встречал рабов и не мог им не сочувствовать. В их движениях всегда была видна покорность, глаза были постоянно опущены, и от любого контакта с монголами они начинали дрожать, особенно женщины. Возможно, в присутствии Йэ-лю они чувствовали к себе благосклонность, но навсегда были побежденными и чьей-то собственностью.

Коля тосковал по дому: по своей жене и детям, потерявшимся в потоках времени. Но каждой из этих несчастных женщин разбили жизнь, насильно оторвав от родных, и случилось это не по вине сверхъестественных сил, но просто из-за жестокости других людей. Печальная судьба рабынь не делала его боль от разлуки с любимыми меньше, но не позволяла ему опускаться до жалости к себе.

Когда ему становилось тяжело в присутствии слуг-рабов, он находил себе утешение в том, что с головой предавался цивилизованному общению с образованным Йэ-лю. Со временем у него появилось ощущение, что ему легче довериться этому человеку из тринадцатого столетия, чем Сейбл, женщине из его времени.

Сейбл раздражали аудиенции у Йэ-лю, посвященные картографии. И ее совсем не впечатлили планы, которые советник готовил с особой тщательностью, прежде чем представить их Чингисхану.

По мнению Йэ-лю, все усилия необходимо было направить в первую очередь на воссоединение земель прежней империи. В прошлом монголы стали полагаться на импорт зерна, сукна и прочих товаров первой необходимости, поэтому для них приобрела важность торговля. Теперь, когда связь с Китаем, этой богатейшей азиатской провинцией Чингисхана, была потеряна, монголы должны были отправиться туда, чтобы выяснить, что там произошло. Одновременно с этим, по настоянию Коли, отдельный отряд будет послан в долину реки Инд на поиски Кейси и других представителей двадцать первого века.

Но для Сейбл это было недостаточно смело. Спустя неделю она появилась в покоях Йэ-лю и воткнула в карту мира кинжал. Рабы, прислуживающие в тот момент советнику, разбежались во все стороны, словно испуганные птицы. Сам же Йэ-лю с холодным интересом наблюдал за всем происходящим.

— Сейбл, мы все еще здесь чужаки… — осторожно напомнил женщине Коля.