— Что ты ему сказал? — процедила сквозь зубы Сейбл.

— Вспомнил свои школьные годы. — Коля старался говорить спокойно. — Я не был уверен. Это мог оказаться совсем не их язык: мы могли приземлиться где угодно во времени…

— Что за язык, Коля?

— Монгольский.

— Я так и знала, — фыркнула Сейбл.

— Я сказал, что мы — посланники. Посланники Вечного Неба. Если они этому поверят, то должны будут относиться к нам с почтением. Может быть, отведут нас к местным властям. Я блефую, просто блефую…

— Хорошо придумано, бэтмен, — сказала Сейбл. — В конце концов, ребята видели, что мы упали с неба. «Отведите меня к вашему правителю». В кино это всегда срабатывает. — И она даже засмеялась, правда, смех у нее получился неестественным и неприятным.

Наконец круг вокруг космонавтов разомкнулся и никто не стал их убивать. Один из воинов надел на себя тулуп и фетровую шапку, побежал к своей хромой лошади, привязанной возле юрты, вскочил на нее и стрелой помчался прочь из селения.

Космонавтам связали руки за спинами и тумаками погнали в направлении одной из юрт. Даже со свободными руками идти им было бы тяжело. Коле казалось, что все его тело налилось свинцом, а в голове звенел колокол. Таращащаяся на них ребятня образовала по обе стороны пленников своего рода почетный караул. Один из детей, на вид мерзкий хулиган, кинул в пленников камнем и попал Криволапову в плечо. Это едва ли можно было назвать торжественным возвращением на Землю, но, по крайней мере, они были живы, по крайней мере, он сумел выиграть для них немного времени.

Широкую входную полу юрты отвернули, и космонавтов впихнули внутрь.

Сейбл и Коля упали на расстеленные на земле войлочные ковры. Из-за своих негнущихся костюмов в юрте они казались огромными куклами, смешно сидящими с прямыми ногами.

Единственный выход из юрты был обращен на юг, и за легким туманом Коля мог видеть солнце. Он знал, что такая была у монголов традиция. В этой части света еще сохранились первобытные верования, в том числе и культ солнца, которое в этих северных землях Азии оканчивало свой дневной путь преимущественно на юге.

Монголы то и дело наведывались в юрту, очевидно, чтобы изучить чужаков, приземистого мужчину и мускулистую на вид женщину. Они смотрели на космонавтов, особенно на Сейбл, расчетливым, жадным взглядом.

Из капсулы «Союза» в юрту принесли кое-что из их снаряжения. Назначение большинства — аптечки на случай непредвиденной ситуации, надувного спасательного плота — было кочевникам непонятно. Сейбл и Коле разрешили снять их массивные скафандры и переодеться в комбинезоны оранжевого цвета, которые они носили на орбите. Монгольские ребятишки внимательно разглядывали их нижнюю одежду и прорезиненные штаны, которые космонавты стянули с себя. Скафандры сложили в грязном углу юрты, и они напоминали покинутые коконы.

Космонавтам удалось скрыть от монголов пистолеты, которые пришельцы заткнули себе за пазуху.

После этого, к огромной радости Коли, на какое-то время их оставили в покое. Он сел и прислонился спиной к запачканной стене юрты, чувствуя дрожь в руках и ногах и усилием воли пытаясь унять беспокойное биение своего сердца и избавиться от тумана в голове. К этому времени Коля уже должен был находиться в больнице под опекой самых передовых медицинских технологий двадцать первого века и проходить курс физиотерапии и реабилитации, а не сидеть в углу вонючей конуры. Но он был слаб, как старик, а поэтому ужасно беспомощен перед этими крепкими и сильными монголами. От этого ему становилось обидно и страшно.

Он принялся осматривать внутреннюю часть юрты, стараясь не терять трезвость мысли.

Жилище было сильно потертое, но вроде крепкое. Возможно, они находились в юрте вождя этой небольшой общины. Основной опорой конструкции служил прочный столб, а легкие стойки и дощечки придавали характерную округлую форму стенам, на которые цеплялось покрытие из войлока. Пол в монгольском жилище устилали грязные ковры, а со стен свисали подвешенные на крюки металлические горшки и козлиные шкуры. У стен стояли сундуки из кожи и дерева, которые служили мебелью этому кочевому народу. В юрте не было окон, а над выложенным из камней очагом, огонь в котором горел за счет кизяка, было прорезано отверстие.

Поначалу Коля не мог понять, как монголы разбирали и собирали свои жилища. Ведь им наверняка приходилось проделывать это хотя бы два раза в год, когда они переходили на свои летние или зимние пастбища. Недалеко от юрты он заметил широкую повозку. Ее размеры легко позволяли перевозить монгольский дом целиком, без надобности его разбирать, со всеми вещами.

— Они не всегда так делали, — рассказывал он Сейбл шепотом. — Монголы, я имею в виду. Только в начале тринадцатого столетия. В противном случае они их просто разбирали, как палатки, перевозили свернутыми. Следовательно, мы можем определиться со временем, в которое попали… Мы приземлились в самом сердце монгольской империи, в период ее расцвета!

— Нам повезло, что тебе о них так много известно.

— Повезло? — ухмыльнулся Коля. — Сейбл, монголы двести лет «гостили» на Руси. Такое не забывается даже по прошествии восьми веков.

Подошло время готовить пищу. В юрту вошла женщина и втащила за собой огромный железный котел. Она порубила и бросила в него половину бараньей туши. В дело пошли не только мясо и кости, но и легкие, желудок, мозги, кишки, копыта и глазные яблоки. Было ясно, что здесь ничего не пропадает зря. Кожа на лице бережливой стряпухи казалась дубленой, а руки напоминали две клюшки для игры в гольф. В процессе приготовления пищи она ни разу не взглянула на Сейбл и Колю, словно бы присутствие в углу юрты двух людей из будущего было для нее повседневным явлением.

Предоставленные сами себе космонавты пытались как можно быстрее приспособиться к беспощадной силе тяжести в Мире. Они тайком разминали суставы, меняли положения тела, чтобы включить в работу ту или иную группу мышц. Коля понимал, что остается только ждать, когда гонец вернется в селение и привезет решение местных властей, от которого зависела их участь, — решение, которое все еще может означать для них смерть. Но несмотря на столь мрачную перспективу, по мере того как день клонился к вечеру, Коля, к своему удивлению, заскучал.

Мясо и внутренности варились в котле пару часов. Потом юрту наполнило много людей, взрослых и детей. Некоторые принесли в общий котел еще мяса, которое, видимо, раньше было лисицами, мышами и кроликами. С убитых животных сняли шкуру, но тушки не были очищены: Коля заметил на них песок и запекшуюся кровь.

Когда пора было приниматься за еду, монголы просто уселись на пол. Деревянными мисками они вылавливали из котла мясо и ели его руками. Пищу запивали чем-то похожим на молоко, которое наливали из покрытых испариной бурдюков из козлиной шкуры. Если вкус мяса им не нравился, они снова бросали его в котел, даже если перед этим успели откусить пару кусочков. Туда же они выплевывали и кусочки хрящей.

Сейбл с ужасом за этим наблюдала.

— И никто здесь не моет руки перед едой.

— Для монголов вода — символ божественной чистоты, — объяснил ей Коля. — У них не принято пачкать ее, чтобы вымыться.

— Как же, в таком случае, они моются?

— Добро пожаловать в тринадцатый век, Сейбл.

Монголы держались на расстоянии от космонавтов, которые своим появлением, казалось, лишь слегка нарушили устоявшийся уклад их общественной жизни.

Спустя какое-то время к ним подошел один из мужчин помоложе, который держал в руках миску с мясом. Коля заметил, что бараний жир, сверкающий у парня на губах, был всего лишь верхним слоем смеси из жира и грязи на его лице. Под широкими ноздрями монгола темнели высушенные ветром сопли, а запах передержанного сыра, который шел от его тела, был просто невыносим. Монгол потянулся и освободил Коле одну руку. Затем он взял из миски с мясом кусок и протянул его космонавту. Ногти его были черными от грязи.