Консультанты по грудному вскармливанию помещали молоко в центрифугу, а затем убирали весь жир. Они убедили меня провести целую серию научных экспериментов в домашних условиях. Я выставляла маленькие бутылочки в ряд на кухонном столе и, используя больничные приспособления, погружала в них трубки. Я охлаждала молоко, чтобы жир скопился на поверхности, и всегда боялась, что мои пасынки, приехавшие в гости, нечаянно возьмут его, когда будут искать молоко для фраппучино.
Я принесла в больницу разные образцы молока, чтобы их протестировали на содержание жира: утреннее молоко, вечернее молоко, переднее молоко, заднее молоко. Мамы поймут, о чем я говорю, а папам это вряд ли будет интересно.
Казалось, что консультантам по грудному вскармливанию проект пришелся по душе. Они расхваливали жидкое золото в разговоре с сопротивляющимися грудному вскармливанию матерями. Это была благородная работа.
По моим представлениям, их жизнь была переполнена сосками — растрескавшимися, кровоточащими, закупоренными, втянутыми — плачущими матерями и разъяренными младенцами.
Одна из консультантов носила с собой плюшевую обезьяну, чтобы на ней демонстрировать правильную технику кормления. Каждый раз, когда я видела ее в коридоре с этим плюшевым фиолетовым ребенком, я пряталась.
— Вас снова искала консультант по грудному вскармливанию, — однажды сказала мне Трейси.
— Та, что с обезьяной?
— Нет, не она.
Даже если технике уделялось много внимания, прогресс все равно мог быть удивительно медленным. Наша дочь была так чувствительна к переменам, что даже постепенный отказ от какого-либо лекарства мог быть для нее слишком тяжелым. Вместо того чтобы снизить дозировку, врачам приходилось ждать, когда она наберет вес. Однако время от времени происходило нечто замечательное.
На пятьдесят девятый день жизни Джунипер Трейси извлекла из нее трубку дыхательного аппарата. Всего на секунду я увидела лицо своей дочери.
Трейси вытащила трубку и приподняла Джунипер, мне даже удалось ее сфотографировать. Она была похожа на Дженнифер — тот же хорошенький носик и пухлая верхняя губа. Все то же самое, только в миниатюре. Губа Джунипер была красной из-за лейкопластыря, который ей не снимали с рождения. У нее в левом уголке рта залегла глубокая морщина. Трейси поместила канюлю в нос Джуни, из-за чего она еще больше стала похожа на старика, подключенного к кислородному аппарату. У нее оставалась трубка, ведущая изо рта в желудок, но теперь она могла закрыть рот. И сосать пустышку, которая была размером с ластик на карандаше. И еще она могла плакать.
Поначалу ее голосок был тонким и хриплым. Она словно мяукала. Однако он быстро стал сильнее и заскрипел, как ржавые дверные петли.
На протяжении двух месяцев мы наблюдали за тем, как она беззвучно корчится. Теперь же Джуни издавала ошеломительный плач. Он свидетельствовал о ее силе. И о силе технологий, которые помогли ее легким раскрыться. На легких Джунипер остались рубцы, возможно, навсегда. Тем не менее ее скрипучий плач был чудом. Это был триумф. Это было заявление.
Люди спорят о том, когда начинается жизнь и когда плод становится человеческим существом, занимающим свое место в мире. Для меня Джунипер никогда не была недочеловеком. Даже в ее первый день жизни, за четыре месяца до предполагаемой даты рождения, я обратила внимание на ее индивидуальность и решительность. Однако было нечто загадочное в том, как, находясь в инкубаторе, она принимала позы, подобные тем, что она принимала в матке. Когда из нее извлекли трубку аппарата вентиляции легких, я увидела маленькую девочку, скрытую от наших глаз.
У нее было свое мнение. Она чувствовала боль, раздражение, недовольство, ярость. И вот впервые мы услышали ее голос.
Даже если бы она родилась в том июне, когда ей вытащили трубку, то она все равно бы была на два месяца недоношенной. Тем не менее теперь она выглядела как младенец. Она напоминала одного из тех малюсеньких пупсов, которых малыши таскают за собой.
Теперь, когда Джунипер освободилась от дыхательного аппарата, Трейси стала смелее ее наряжать. Нам рассказывали, что однажды она надела на младенца синий цилиндр, галстук-бабочку, пояс и манжеты, а в подгузник засунула долларовую купюру. Она перевоплощала Джуни в водителя почтового грузовика, медсестру, боксера на ринге и красноносого олененка Рудольфа. Одного младенца она даже забинтовала, как мумию, а его инкубатор украсила пластмассовыми пауками. Малыши никогда не сопротивлялись.
В один из летних дней мы нарядили Джунипер в кукольное розовое бикини в горошек. У нее был крошечный мячик и пляжная сумка через плечо.
Дженнифер с детьми была в тот день на пляже. Я прислала им фотографию с подписью: «Мысленно мы с вами».
Как-то в середине июня, пока Джунипер спала, Трейси начала работу над самой большой своей проделкой. Она достала из сумки кусок темного фетра и разрезала его на две части в форме буквы «Т». Она вручную сшила их вместе и сделала спереди разрез для проводов. Она старательно прятала крошечный наряд, чтобы не испортить сюрприз. Положила его в пакет, Трейси подписала и убрала в ящик, чтобы другие медсестры случайно его не выбросили.
Трейси не была сентиментальна, но начала верить, что не зря позволила себе привязаться к Джунипер.
Когда я видела, как Трейси наклоняется к Джунипер и шепчет ей что-нибудь, гладит ее голову кончиком пальца или наряжает ее, как чихуа-хуа на вечеринке, я знала — она не просто заботится о нашей дочери, она любит ее.
Однажды мы с Трейси удалили с ватной палочки вату и сделали крошечную метлу из пластиковой основы. Обычно Трейси была против того, чтобы надевать на младенцев очки, пиратские повязки на глаза, фальшивый гипс, деревянные ноги и все остальное, что может служить предзнаменованием будущих проблем со здоровьем. Однако для этого костюма были необходимы очки в круглой оправе и шрам в форме молнии.
Она вырезала очки из черной больничной маски и нарисовала шрам на кусочке прозрачного скотча. Прямо перед приходом Тома она надела на Джунипер мантию в форме буквы «Т» и приклеила шрам ей на лоб.
С Днем отца. От Гарри Поттера.
Том: целебная сила музыки
Однажды утром в конце июня мы с Джунипер были увлечены чтением третьей книги про Гарри Поттера. Мы прочли о побеге Сириуса Блэка от дементоров из Азкабана. Палата была окутана прекрасной тьмой, а тоненький луч света от фонарика освещал страницы и инкубатор. Джуни смотрела на меня и внимательно слушала, а показатель содержания кислорода в ее крови был близок к ста. Мы только перешли к главе, где Короста, крыса Рона, оказалась Питером Петтигрю, слугой Волан-де-Морта, как внезапно сработал тревожный сигнал и содержание кислорода в крови Джунипер начало резко снижаться. Девяносто, восемьдесят…
Я захлопнул книгу и погладил Джуни по плечу, пытаясь напомнить ей о том, что нужно дышать. Однако ее сердцебиение замедлилось, а показатель содержания кислорода продолжал снижаться.
Это было практически то же самое, что смотреть, как она падает с крыши небоскреба.
Услышав тревожный сигнал, Трейси примчалась вместе с командой специалистов по дыханию. Я отошел, освобождая им место, в то время как они включили свет, сняли крышку инкубатора, приподняли Джунипер, надели на ее рот и нос маску и стали сжимать дыхательный мешок, пытаясь наполнить ее легкие воздухом. Они хлопали ее по спине и кричали.
Менее шестидесяти, менее пятидесяти…
Глаза Джуни были открыты и изучали лица медсестер. Искала ли она меня? Ее кожа, которая была розовой всего минуту назад, стала синей и постепенно серела.
Сорок…
«Давай, Джунипер! — говорила Трейси. — Дыши! Давай!»
Тридцать…
Я был не в силах дышать. Я хотел отмотать время назад, вернуться во тьму и спокойствие нашей истории.
