«Ты слишком много думаешь, парень», — сказал он, смеясь.
Джунипер тоже очень терпеливо слушала все мои истории. Содержание кислорода в ее крови было высоким. Я хотел, чтобы она понимала, почему я водил Нэта и Сэма на концерты Спрингстина с тех пор, как они были в начальной школе, и почему я с таким нетерпением ждал дня, когда посажу ее на плечи, стоя рядом со сценой, и мы будем вместе петь «Thunder Road».
Келли познакомила Джуни с Бобом Диланом, Элом Грином, Джоном Прайном и Джонни Кэшем. Однажды я зашел в палату и увидел, как она, держа нашего ребенка на руках, поет «Folsom Prison Blues», рассказывая Джунипер, как она застрелила мужчину в Рино, просто чтобы посмотреть, как тот умирает.
Не думаю, что можно любить кого-то сильнее, чем я любил свою жену в тот момент.
Когда Келли не было в палате, я рассказывал Джунипер, как встретил ее маму, когда она была еще в старших классах, и если бы начал встречаться с ней тогда, то меня непременно привлекли бы к уголовной ответственности. Как снова встретил Келли много лет спустя, как мы целовались и каким идиотом я был, так долго избегая ее. Я рассказал и о том, как ее мама мечтала переехать меня на своей машине, и о своем просветлении, и о том, как пытался ее вернуть. Когда Келли шла к алтарю в свадебном платье, она была так прекрасна, что я невольно задался вопросом, а достоин ли я ее.
После того как Джунипер уснула, я вспомнил остальные подробности нашей истории — те, что не для детских ушей. Полуночные поездки к молодой женщине, которая робко ждала меня у окна. Первый поцелуй, который длился девять часов. Выражение ее лица в смотровом кабинете, когда она, испачканная непереваренными ягодами голубики, умоляла меня не дать ей умереть. Кровь. Ночь, когда мы услышали статистику от доктора Жермена и не спали до рассвета, пытаясь понять, какое решение будет правильным для нашей маленькой девочки. Родовую палату, где Келли, после того как нашу дочь увезли, посмотрела на меня и сказала: «Иди за ней».
Джунипер зашевелилась, и я снова взял в руки «Тайную комнату». Мы были готовы к последней главе, где Добби получает свободу после жизни в неволе. Закончив читать ее вечером, следующим утром уже углубились в третью. Показатель содержания кислорода в крови Джуни держался на высокой отметке. Мы читали первую главу второй части, когда кто-то из персонала открыл крышку инкубатора, чтобы сменить ей подгузник. Анна-Мария, физиотерапевт, массировала плечо Джунипер, а потом вдруг повернулась и подвела меня поближе. Джуни слушала мой голос и смотрела в моем направлении, а когда я нагнулся к ней, то услышал тихий скрипящий звук, который исходил из ее рта. Анна-Мария улыбнулась.
«Она с вами разговаривает», — сказала она.
Сорок девятый день жизни!
Ленивый полдень понедельника, никаких новых потрясений, ничего примечательного. Трубки, подключенные к Джунипер, протекли, и Трейси пришлось сменить ей постельное белье. Она попросила меня слегка приподнять ребенка, пока стелила новую простыню. Чтобы сделать это, мне пришлось постараться, ведь нужно было держать еще и трубку дыхательного аппарата.
Трейси суетилась и осталась недовольна результатом, поэтому решила сделать все заново. Через пару мгновений я услышал, как она придвигает ко мне один из высоких стульев.
«Чтобы спина не затекла», — сказала она и исчезла.
Внезапно я осознал, что держу на руках свою дочь, а не просто какой-то живой сверток. Я крепко прижал Джунипер и посмотрел ей в глаза, а она в ответ поглядела в моем направлении.
Я откашлялся и запел. Мой голос был грубым, но Джуни, похоже, не возражала. Эту песню она слышала уже много раз. Стеклянная дверь захлопнулась, а платье Мэри развевалось в ночи[20].
Келли: волшебству — быть!
Я находилась в машине, когда Трейси прислала мне фото с телефона Тома.
Джунипер, завернутая в зеленое одеяло, протянула маленькие ручки вверх, будто махала ими или изображала папу римского. Она выглядела как морщинистый старик. Том был изможден, как и любой другой новоиспеченный отец, впервые держащий на руках свою дочь. Она лежала на его предплечье. Этого момента он ждал целых семь недель.
Я же ждала, когда увижу его с нашим младенцем на руках, целых пять лет, если вести отсчет с того времени, когда мы начали пытаться зачать ребенка. Или девять лет — с нашего первого поцелуя. Или всю свою жизнь, если хотите.
Я ехала в больницу. Времени у меня было предостаточно. С Джунипер все было в порядке, а значит, не было никакой нужды торопиться. Придя в палату, я обняла Тома, сделала семейное селфи и слушала, как он поет нашей дочери песню Роя Орбисона «Blue Bayou». Бурление в трубках, идущих из ее груди, и шум дыхательного аппарата больше не отвлекали меня. Том пел о своей тревоге и одиноком сердце, о том, как копил деньги и работал до изнеможения, только чтобы забрать свою дочь домой, крепко прижать ее к себе и вместе увидеть восход серебристой луны.
«Возможно, я буду счастлив на Блю Бай». «Счастлив» — это такое поверхностное слово. Оно не передавало того, что я чувствовала, находясь в палате.
Мой муж был прекрасен, несмотря на грязную футболку, немытые волосы и срывающийся голос. Я хотела «наполниться» им.
Сравнить свою дочь с куколкой было бы слишком банально. Люди, которые сравнивают своих дочерей с куклами, в действительности имеют детей нормального размера. Она была волшебной живой куклой, которая извивалась и махала руками.
Она смотрела на него сначала с подозрением, затем с благоговением, затем с раздражением, которое позднее сменилось радостью.
Я не чувствовала ничего, что было бы похоже на счастье. Я не испытывала эйфории, радости или каких-либо других сильных эмоций. Я чувствовала себя цельным человеком, ощущала наполненность. Мне было хорошо. В тот момент нам всем было хорошо. Я бы хотела, чтобы это мгновение длилось вечно, и неважно, что ждало нас впереди.
Никто не мог сказать, стабилизируется ли состояние Джуни, и если да, то когда это произойдет.
Когда я увидела Тома с нашей дочерью на руках, я словно на секунду выбежала из тоннеля, прежде чем снова оказаться в темноте.
По словам окружающих, мы находились на американских горках или в долгом путешествии, но меня уже тошнило от этих метафор. Если это действительно были американские горки, то неустойчивые и без тормозов.
Так как мне отчаянно нужно было на чем-то сосредоточиться, я купила белую маркерную доску и прикрепила ее на стену палаты.
Список дел
•Пережить роды
•Научиться дышать (сейчас в процессе)
•Восстановить кишечник
•Уговорить Трейси
•1000 г
•2000 г
•Отказаться от дыхательного аппарата
•Научиться обходиться без подачи кислорода
•Избавиться от трубок в груди
•Растворить кровяной сгусток
•Научиться есть
•Завести пони
Том прочитал список и добавил:
•Победить пространство и время
Я также прикрепила индикатор уровня опасности с цветовыми кодами, потому что никогда не была уверена, совпадает ли мое восприятие опасности с мнением врача. Индикатор почти всегда был желтым, что означало необходимость быть настороже. Чтобы он сменился на зеленый, нужно было, чтобы тревожные сигналы вообще не срабатывали.
Постепенно врачи снова начали вводить грудное молоко в трубку, ведущую в живот Джунипер. Ничего страшного не произошло. С грудным молоком нужно соблюдать осторожность, так как оно содержит длинноцепочечные триглицериды, то есть именно тот тип жиров, который вызывает скопление жидкости в грудной клетке. Я бы не стала возражать, если бы врачи сказали, что при сложившихся обстоятельствах подойдет только сухая смесь, но польза грудного молока все же превосходила его вред для нашей дочери. Молоко содержало лейкоциты, антитела, ферменты и гормоны, которых не было в сухой смеси.
