Кувырок был доволен жизнью. Все шло хорошо. Но вдруг Стремглаву явился во сне призрачный заяц. Это значило, что назревают какие-то события. В тот же вечер Солнечный заяц созвал сходку под тотемом.

— Сегодня утром, — объявил он, — я видел во сне своего призрачного зайца. Он бежал вдоль какой-то изгороди. Кому-нибудь еще снились в последнее время призрачные зайцы?

Один-два зайца подтвердили: да, снились. Кувырок не удивился, что их так мало, — большинство зайцев были слишком толстокожими, чтобы увидеть своего духа-покровителя хотя бы во сне. Многие сказали, что ничего не видели, но чувствовали во сне присутствие кого-то из Другого мира.

— Не исключено, — продолжал Стремглав, — что надвигаются события, касающиеся всех нас, а не кого-то одного. Мы знаем, что когда кому-то является во сне призрачный заяц, это может быть как хорошим, так и плохим предзнаменованием. Что сейчас подсказывает вам чутье?

Лунная зайчиха предположила:

— Наверное, это связано с исчезновением Убоища.

— Нет, — возразил Стремглав, — Убоище уже исчезло, а предзнаменования относятся к будущему.

Взяла слово Камнепятка:

— Я гадала по вязовым веточкам и по белым камешкам, что вывернул плуг. Все знаки хорошие. Предполагаю, что призрачные зайцы довольны процветанием нашей колонии. Скоро у нас народятся зайчата. Мы здоровы, сильны, мы плодимся. Естественно, наши предки довольны.

Это объяснение уже приходило в голову Стремглаву. Он не мог не признать, что дела идут неплохо. Не исключено, что действительно призрачные зайцы являлись только затем, чтобы сказать: все хорошо, ребята, так держать! Ведь колония столько натерпелась от убийцы, само ее существование было под вопросом — они так нуждались в мире и спокойствии!

На этот раз Кувырок соглашался с Камнепяткой — перемены к лучшему были налицо. Хотя он не слишком верил в гадание, он думал, что на сей раз она попала в точку.

— По-моему, в словах Камнепятки много справедливого. Нам всем время от времени снятся призрачные зайцы, и хотя лично я не думаю, что эти сны поддаются сколько-нибудь достоверному истолкованию, я предположил бы, что они совпадают с переменами. Недавние перемены пошли нам на пользу, но так как мы очень переволновались, то нам и снятся эти сны. Жаль, что у нас нет никого более знающего, чем я, чтобы убедить вас в этом.

— А что бы тебе не спросить свою подружку-ежиху? — перебил Неугомон. — Вы с этой всезнайкой такие приятели!

Кувырок пристально посмотрел на него и ответил:

— Какой же ты злой! Ты ведь не мог не слышать — я всем рассказывал, — Джитти погибла. Ее раздавила машина на дороге.

— Интересно! — не унимался Неугомон. — Кто-то, значит, ее оживил. Я ее видел сегодня утром — толстая и веселая, как мяч, усаженный иголками.

И он оглядел собравшихся, ожидая похвалы своему остроумию. Но русаки молчали и не сводили глаз с Кувырка — горный заяц, кажется, рассердился не на шутку.

— Ну, парень, — сказал он наконец очень медленно, — смотри! Если окажется, что ты соврал, тебе это так не пройдет.

— Это подраться-то? Всегда готов! — ответил Неугомон и ушел с одним из своих приятелей на край поля.

Кувырок доложился Большеглазке, куда уходит, убедился, что она устроилась на ночную кормежку в хорошем месте, и отправился к старой кроличьей норе, где располагалось гнездо Джитти. Он был уверен, что вернется ни с чем и наутро придется драться с Неугомоном. Как он и думал, кроличья нора оказалась пустой. Кувырок подвигал челюстью и несколько раз напряг задние ноги, примеряясь к будущей драке.

Он уже собрался бежать домой, как вдруг листья на живой изгороди зашуршали и из них высунулся кончик носа. Потом показалась и вся мордочка. Перед Кувырком стояла Джитти!

— Джитти! — закричал он. — А я-то думал, ты умерла!

Ежиха сердито посмотрела на него:

— С чего это ты решил? И кто ты вообще такой?

— Как кто? Это же я, Кувырок, горный заяц!

Джитти фыркнула, сдув цветочную пыльцу со своего резинового носа:

— Я что, по-твоему, каждую букашку в окрестностях должна помнить?

Кувырок вынес удар как истый философ.

— Я думал, мы друзья! Я видел тебя на дороге, раздавленную, и пришел проверить.

Выражение ежихиной мордочки слегка смягчилось. Она подкатилась к своему гнезду, пошуршала листьями и соломой, а потом повернулась к зайцу.

— Ну ладно, ладно, я тебя, конечно, помню. Но я не могу все время думать о своих знакомых. Я тебе еще при первой встрече говорила, Кувырок, что я не больно-то общительна. Я люблю быть одна. — Она твердо посмотрела на него, потом продолжала: — На дороге, говоришь? Раздавленная? Это был мой старый приятель Блик. Я его тоже видела, беднягу. Он уже еле ноги таскал. Но для вас, зайцев, все ежи на одно лицо, верно? Он, думаю, сделал это нарочно.

— Что сделал?

— Лег на дорогу, чтобы его переехали. Ежи часто так делают, чтобы избежать старости и болезней. На дороге умираешь быстро и легко — не то что от старости.

— Легко? Это под машиной-то?

— Ну, скажем, быстро и безболезненно. Ладно! Ты зачем явился? Говори, пока я терпения не потеряла.

Кувырок рассказал про призрачных зайцев.

— Так ты хочешь у меня узнать, грозят ли колонии какие-нибудь несчастья?

— Да, — подтвердил Кувырок, — и какие именно, если грозят.

Она покачала головой:

— Ну что ты за существо такое! Мало ли какие могут случиться несчастья — их и до завтра не перечислишь! А посоветовать могу только одно: дождаться несчастья — если оно действительно случится — и действовать по обстоятельствам. Почувствуешь что надо бежать, — беги, захочется замереть — замри. Больше-то вам все равно делать нечего.

— Наверное, ты права. Не могут же зайцы покинуть свою землю из-за каких-то предчувствий. Нужны факты, а их нет. Может, нас, наоборот, ждет что-то очень хорошее?

В небе послышался рев, пронеслась жесткая птица. Кувырок невольно прижался к земле. Здесь птица летела гораздо ниже, чем над Винследовым лугом или Букеровым полем.

Когда жесткая птица скрылась из виду, он поднялся, слегка смущенный. Джитти смотрела на него снисходительно.

— Ты что, самолетов боишься?

— Кого-кого?

— Так их все животные называют. Я на днях разговаривала с одной чайкой, она говорит, что в других местах их полно. Это машины, такие же, как автомобили, только летающие, чтобы людей перевозить. Чего только люди не выдумают, верно? Есть одно место на большой земле — недалеко, к западу от острова, — они его выровняли, залили бетоном…

— Знаю! — воскликнул Кувырок. — Я проезжал там на велосипеде!

Джитти сердито нахмурилась:

— Ну уж не ври, что умеешь на велосипеде ездить! Ты велосипеда небось и не видел никогда.

— Ты не понимаешь! Меня поймал один человек на колокольне, а другой человек… В общем, на велосипеде, конечно, ехал человек, а я сидел сзади в клетке. Я видел много машин и забор… Слушай, кто-то мне говорил, что ежи легко перелезают через такие железные заборы. Ты там, случайно, не была?

— Была, конечно. Неужели ты думаешь, что я пропущу стройку и не проверю, что там творится? Ничего интересного! Только здания и такая бетонная полоса, на которой самолеты разбегаются, чтобы взлететь. И садятся на нее же. Примерно как лебеди на поверхность воды. Все огорожено, и людей не пускают. Я там видела немало зайцев — на плоском месте с травой вокруг бетонной полосы.

— И эти зайцы не боятся самолетов?

— А чего их бояться? Они же не живые! И никогда не сходят с бетона. Пока ты на траве, тебе ничего не грозит. Ну, это как поля и дорога, понимаешь? И потом, там так все аккуратно и чисто — твоя Лунная в восторг бы пришла, если бы увидела. Прямые линии, трава подстрижена, забор прямой, вся земля ровная и гладкая, как замерзший пруд. И людей почти нет.

Кувырок, представив себе эту плоскую благодать, как всегда ощутил острую тоску по родным горам.

— Не пойму, что зайцам делать в таком месте, — сказал он.

— И я не пойму. Мне там не понравилось. Кажется, зайцы любят шум самолетов — наверное, потому и не уходят. Зайцы все-таки чудаки, согласись!