Кувырок обиделся.
— Территории? О чем это ты толкуешь?
Большая зайчиха смотрела очень сердито.
— Не придуривайся, отлично понимаешь о чем. Это мое поле. Хочешь тут кормиться — обязан спросить разрешения. А я не разрешаю, понятно?
— Все поле? Неужели оно все твое?
Зайчиха нетерпеливо тряхнула головой.
— Да откуда ты взялся, чужак? Разговариваешь чудно. Нет, можешь не говорить, мне не интересно, — презрительно сказала она. — Слушай, ты, как видно, правил здешних не знаешь. Мы тут держимся за свою землю. На чужую территорию забирается только тот, кто драки ищет. Послушай доброго совета. Ты мелкий, даже для парня. Будешь кормиться на чужой земле — приготовься к хорошей трепке.
Кувырок вылез из канавы и попятился от зайчихи. Она была широкоплечая, с сильными задними лапами, очень крепкая. А зубами скрипела так, что сразу становилось ясно: она не шутит. Кувырок понимал, что в драке с ней у него нет шансов. Оставалось одно — с достоинством удалиться, по возможности не теряя лица.
Он гордо сказал:
— Я не имел намерения нарушать какие-то правила. Меня травили борзыми, я от них спасся и просто пробираюсь через эти места…
— Я это сразу поняла, — презрительно ответила она. — Думаешь, ты первый заяц, идущий через мою землю? Да они тут все время шляются. Регулярно собираются, всегда в одном месте, и только грязь на поле наносят. Мне до смерти надоели беженцы, ворующие мой корм. Убирайся!
— Неужели у тебя нет милосердия? — спросил Кувырок.
— Еще чего! Да прояви я каплю милосердия, вы бы в момент сожрали все мои припасы. Мне это не по средствам.
Кувырок, уже отойдя, повернулся и спросил:
— Послушай, ты же тут не одна из своего клана? А где остальные? Орлы их, что ли, перетаскали?
Зайчиха нетерпеливо откинула комок земли задней лапой.
— Какие орлы? Какой клан? Убирайся-ка подальше со своей белибердой, пока я окончательно не вышла из себя.
Эта встреча не улучшила самочувствия Кувырка. Если уж зайцы гонят его и угрожают оттрепать, то чего ждать от других зверей? Он привык жить бок о бок с собратьями, делить места кормежки, действовать сообща. А эта зайчиха живет как отшельница, сама по себе, не желает видеть других зайцев на своем поле, злится от одной мысли, что кто-то у нее травки поест. Странные обычаи в этой земле!
Кувырок перебрался через изгородь. Дальше лежало пастбище. Пройдя его наполовину, он заметил еще одного зайца. Тот застыл столбиком у коровьей лепешки и глядел враждебно. Кувырок понял, что с одной охраняемой территории попал на другую. Если так пойдет дальше, он может путешествовать до бесконечности, а пристанища себе так и не найдет.
Кувырок шел дальше. В воздухе все сильнее пахло солью. Показалась дорога. Заяц решил ее не пересекать, а немножко пройти по полю вдоль нее. Он шел на запад. По пути ему попались два человека. Один шел по дороге пешком, другой ехал на велосипеде. Кувырка присутствие людей не беспокоило, лишь бы у них не было ружей и собак. От невооруженного человека он запросто убежит. Люди это тоже знали. Несмотря на свой недавний опыт, Кувырок по-прежнему считал, что люди — в основном неопасные животные.
К удивлению Кувырка, земля становилась все менее плоской, появились подъемы и спуски. Изгороди куда-то пропали, а те немногие, которые еще попадались, были какие-то неухоженные — просто ряды гнущихся к земле колючих кустов, почти поваленных ветром.
Почва тоже изменилась. Теперь вокруг расстилался песок, из которого торчали пучки тростника. Местами росли колючие кусты с мелкими ярко-желтыми цветочками. Заяц слегка повеселел — здесь дышалось вольнее, чем на поле.
Наконец Кувырок вышел к песчаным дюнам, поросшим тростником. Вскарабкавшись на вершину дюны, он увидел водное пространство — и у него дух захватило от этой беспредельной шири. Вода явно простиралась до самого края земли, а оттуда, наверное, низвергалась исполинским водопадом. Поверхность воды испещряли пенные буруны, и вся она непрестанно волновалась. Прибой гудел и рокотал, а пасть океана неустанно кусала песок и гальку, заглатывая постукивающие друг о друга камешки.
Кувырок никогда раньше не видел океана, хотя слышал о нем немало. Один клан общался с другим по всей горной стране, все делились знаниями с соседями. И в заячьих преданиях немало говорилось о море, а кролики даже хвастались, что пересекли его тысячу зим назад, на пути из далекой страны.
Да, зрелище внушительное! Кувырок весь дрожал, от кончиков ушей до хвоста. Вода страшила его — такая широкая и пустая. Даже поля плоской страны пугали его пустотой и однообразием, а им до океана было далеко. Там взгляд мог остановиться хотя бы на изгородях, а в море не было ничего, кроме воды. Оно, видно, все время пыталось построить изгороди из воды, но они рушились или убегали и рассыпались мелкими брызгами.
Тупоносая лодка пробиралась по воде, ныряя и поднимаясь, оставляя за собой в воздухе почти горизонтальный черный дымовой след, словно пытаясь провести линию на поверхности океана. Лодка на вид была крепкой, прочной, способной выдержать натиск бурных вод. Она раздвигала волны и прокладывала между ними путь.
Насмотревшись вволю на зеленую громаду воды, Кувырок стал пробираться по дюнам. Забравшись на вершину одной, он уже хотел спуститься, но внезапно застыл на месте. Внизу, у подножия песчаного хребта, стояла лиса. Она смотрела на зайца, а он на нее — на ее коричневые глаза, острые белые зубы, чуткий нос. Впервые в жизни он столкнулся лицом к лицу с лисой, хотя издали видел их не раз. Он не в силах был пошевелиться.
Из лисьих челюстей свисало обмякшее тело чайки, с распустившимися крыльями, со сломанным хвостом. На песке валялись перья. Ясно было, что лиса уже убила несколько птиц, а эту поймала только что. Она выронила мертвую птицу из пасти, но не сделала ни шага.
В мире животных не принято, чтобы хищник и жертва разговаривали друг с другом. Во-первых, общение затрудняется несхожестью языков: у лис и прочих хищников в речи преобладают низкие, негромкие, мягкие звуки, тогда как в языках травоядных чаще встречаются звуки резко-певучие, с подчеркнутым ритмом. Культурная пропасть между охотником и дичью не способствует светским беседам — даже в моменты, когда речь не идет о пожирании одного собеседника другим. Все существование хищника держится на искусстве охоты, выслеживании и убийстве, в то время как жизнь травоядного зависит от свежей растительности и умения на один прыжок опередить охотника. А самое главное — моральный кодекс плотоядных запрещает разговаривать с добычей. Это считается неэтичным, хотя пойманный часто пытается уговорить или разжалобить поймавшего, когда остальные способы защиты не помогли. Мало кто способен с чистой совестью убить и сожрать существо, с которым только что разговаривал.
Поэтому ни Кувырок, ни лиса не пытались что-то сказать. Но звери отлично понимают друг друга и без слов, и Кувырку скоро стало ясно, что лиса сыта и не склонна гнаться за ним. Подойди он поближе, она, скорее всего, не удержалась бы от искушения схватить его, но, как и многие хищники, лисы довольно ленивы и не любят работать без крайней нужды.
Ее глаза сказали: «А ну-ка, убирайся отсюда поскорее». Кувырок так и сделал. Он метнулся по песчаному гребню, повернул назад и запрыгал вдоль линии прилива.
Над берегом резвились крачки, закладывая крутые виражи, кувыркаясь в воздухе и резко пикируя вниз, так что крылья чертили по воде. Летали тут и неизбежные чайки — разных видов, но все сварливые, с тяжелым взглядом, с разбойничьим нравом. Они постоянно переругивались между собой. Хуже всех были большие, крупнее Кувырка, чайки с черными спинами. Они готовы были напасть на все, что шевелится, если оно съедобно. Когда они не грабили гнезда живущих на скалах птиц, то выхватывали рыбу друг у друга из пасти.
Две такие разбойницы в сопровождении чайки другого вида, поменьше, накинулись на скачущего Кувырка, выкрикивая хриплые ругательства. Нападали они не всерьез, им просто хотелось позабавиться, подразнить пушистого чужака, но зайцы, как известно, излишней храбростью не отличаются, и Кувырку стало не по себе.
