— Да он просто умница! — и, смеясь, добавил: — Понял, что с ним говорит дедушка! Здравствуй! — закричал Джавар в трубку. — Твой дедушка скоро приедет и привезет подарки, а пока… поцелуй! А где папа?

— Да, дядя? — раздался в трубке голос Ананда.

— Поздравляю еще раз, мой дорогой племянник! Как говорил классик французской литературы Анри Бейль, если ваш дом до сорока лет не огласится криком ребенка, то в нем заводятся привидения. Это истина, Ананд, поверь мне. И слава Богу, тебе это не угрожает! А сколько он весит?

— Три с половиной килограмма, рост пятьдесят два сантиметра, — донеслось до уха Джавара.

— Норма! — отчеканил дед. — Прости, Ананд, хотел прилететь, да врач запрещает.

Доктор заерзал в кресле, которое жалобно заскулило.

— А пока до встречи! — голосом, полным радости, громко прокричал Джавар в трубку, словно в джунглях на охоте, и, немного помедлив, положил чудо техники на стол.

— У меня внук! — торжественно сказал он, повернувшись к врачу в белом халате, который показался ему черным гималайским медведем в сибирском сугробе.

— Хорошо! Это замечательно! — прорычал, возвышаясь над ним, доктор, оскалив в улыбке прекрасные ровные зубы. — Но у вас повысилось давление!

— У меня повысился тонус и точка воззрения на этот мир и отсчета… — уже более спокойно проговорил Джавар, и его рука хищно выхватила сигару из ящичка.

Прошла неделя. В доме Ананда царило оживление. Малыш уже довольно осмысленно останавливал глазки на различных предметах. Особенно его привлекал пестрый набор шариков, натянутый над кроваткой на тонком шелковом шнуре на уровне его взгляда.

Деваки и Ананд купали его в небольшой ванночке. Отец суетился, как неумелый слуга. Деваки ловко пеленала младенца и, придерживая головку, бережно укладывала его в кроватку. Ребенок хорошо сосал грудь, благо у матери молока было в изобилии. Соску-пустышку он упорно выплевывал, не желая ее признавать, и родители с радостью от нее отказались.

— Сразу видно, настоящий мужчина! — с гордостью отметил Ананд. — Не терпит фальши.

— Прошло семь дней, Ананд. Мальчика нужно постричь, — озабоченно сказала Деваки.

— Да, я совсем забыл. Сейчас же пригласим брахмана, — виновато ответил тот.

В это время раздался стук в дверь. Вошел слуга и доложил, что прибыл брахман. Ананд велел просить священнослужителя.

Родители, взяв сына на руки, спустились в холл.

Брахман и хозяева дома поприветствовали друг друга, после чего начался ритуальный обряд мундан — первой стрижки мальчиков через семь дней после рождения.

Деваки положила младенца у ног священнослужителя, который сидел, скрестив ноги на шкуре черной антилопы, распевая мантры. Затем он остриг мальчика маленькими ножницами настолько умело и быстро, что младенец даже не пикнул. Был возжен священный огонь в плошках.

— Мир и счастье вашему дому! — произнес брахман, встав и молитвенно сложив руки. Он поклонился и сказал, обращаясь к Ананду:

— Твой сын, господин, — это ты сам, рожденный тобой, так говорили испокон веков великие мудрецы Индии. Так почитай же, ты, господин, свою жену, родившую тебе сына, как свою мать.

Брахман, обойдя вокруг младенца и прошептав молитвы, удалился со словами:

— Да пошлет вам господь благодатное чадородие! — и ароматный легкий дым от агарбатти потянулся за ним.

Потом Деваки стала кормить сына, который жадно припав к груди, через пять минут уже спал у нее на руках, отпав от соска, как лепесток розы от развернувшегося бутона.

Между тем розовый куст, посаженный Деваки в его честь, расцвел и по утрам источал тончайшее благоухание.

Мать уложила младенца в кроватку и, взглянув на тихого Ананда, улыбнулась:

— Пойдем обедать, дорогой муж и отец! — Ананд живо поднялся, и они направились в столовую.

Все последующие дни Ананд наслаждался семейной идиллией. С работы он сразу спешил домой. Часто заходил в магазины игрушек и обязательно что-нибудь покупал для сына, сознавая, что это излишне, но, видимо, отчасти он это делал и для себя.

Любовь имеет эгоистическую сторону. Словом, если исключить беспокойства, связанные со службой, то жизнь Ананда и Деваки проходила счастливо, спокойно, словно этот мир был для них, детей Божьих, своеобразной колыбелью…

Полдень был мягким и золотистым. Тепло лилось с небес тихим дремлющим потоком. Ворковали горлицы, сухо трещали цикады. Павлины мирно грезили о чем-то под густой тенью манго.

Деваки с малышом сидела на террасе первого этажа и дремала, то и дело вздрагивая от малейшего движения или звука ребенка. Подходило время кормления. Она взяла младенца на руки. Тот, на мгновение флегматично приоткрыв один глаз, довольно уверенно присосался к пышной и мягкой материнской груди, видимо, утопая в неописуемом блаженстве от столь, казалось бы, органичной и нужной потребности, имеющей в данный момент глобальное значение для его жизни.

Через несколько минут пришла врач, чтобы осмотреть малыша и мать. Когда она уже собиралась уходить, послышался шум автомобиля. Это приехал к обеду Ананд. Он вошел легкой походкой, красивый, стройный, но несколько взволнованный. Это было видно по его глазам.

— Добрый день, — поприветствовал он супругу и поклонился доктору.

Затем подошел к малышу, который, открыв глазки, посмотрел на отца, затем то ли прищурился, то ли улыбнулся. Но Ананду показалось, что он его приветствует, улыбаясь.

— Деваки, мне необходимо уехать по делам фирмы, именно мне, — сообщил он. — Как нам быть? По дороге домой я все время думал об этом, но ничего не смог придумать! Не могу же я оставить тебя одну с малышом! — и Ананд сел на низкий табурет.

— Не волнуйтесь, — поправив очки, сказала врач, — ваш ребенок здоров, вы можете ехать.

— Да, но мне надо ехать на месяц в горный Кашмир, — пояснил Ананд.

В глубине души он чувствовал, что провести месяц без сына и жены ему будет, мягко выражаясь, нелегко.

— А что, если взять сына? — нерешительно спросил он.

— А знаете, это совсем неплохая идея, господин Ананд, — одобрила намерение отца врач. — Я думаю, вы правы. Там климат для него лучше. Ему будет полезен чистый горный воздух. Рекомендую: поезжайте всей семьей! — улыбаясь, подытожила она.

— Видимо, так будет лучше для всех нас, — сказал Ананд. — Кашмирская долина, озера, чудесные горы, хвойные деревья… Это верх блаженства. Прожить там месяц — это большое счастье.

На этом и порешили. Доктор попрощалась, дав матери дополнительно несколько советов по уходу за ребенком в пути.

Горный воздух, чистый, как хрусталь, заполнил легкие Викаса, когда он, слегка покачиваясь, шел по бетону аэродрома.

Войдя в просторное помещение, где находилась раздевалка, душевые и буфет, он услышал приветствия коллег:

— Викас! С благополучным возвращением!

Дружная компания летчиков, «приземлившаяся» за столом, услаждала свою плоть и кровь едой и питьем.

— Викас, дружище! — воскликнул «крутой» парень в куртке с черными густыми усами. — Выпей с нами!

— Нет, нет, господа! Не могу! В другой раз, — смеясь, ответил он. — У меня жена в положении. Я должен отвезти ее к своим родителям в Бомбей. Ведь через неделю мне предстоит продолжительный рейс.

Викас, поклонившись друзьям, зашагал к своей машине. Он завел мотор и, резко сорвавшись с места, покатил в Сринагар, оставляя за собой легкий кудрявый дымок из выхлопной трубы, отравлявший чистый горный воздух Кашмирской долины.

Когда он вошел в дом, Ешода встала с плетеного кресла и подошла к нему. Викас нежно обнял ее.

— Доктор приходил? — спросил он.

— Да, Вики. Он сказал, что все идет хорошо.

— Слава Богу! Ты собралась?

— Да.

— Отлично.

После плотного обеда Викас прилег отдохнуть.

Минут через сорок подъехало заказанное такси, и молодые супруги, погрузив два чемодана в багажник, сели в машину, которая повезла их в Калку, где они должны были сесть на поезд, идущий через Дели в Бомбей.