Поэзия Иду — в невольном замиранье. А ты ведешь, ведешь туда, Где люди даль не измеряли И не измерят никогда. Где зримо — и неощутимо, Где жжет — и не сжигает сил, Где — ясные — проходят мимо Скопленья дум, проблем, светил. Вбирая добрую свободу, Забыл я тяжесть той цены, Которой к солнечному входу С тобою мы вознесены. Но, вспомнив дом, по-свойски строго Веду тебя в обратный путь: Переоденься у порога И вровень с днем моим побудь. Он мирный — грозный, нежный — грубый. Он труден другу и врагу. Мне пот очерчивает губы, Но, утверждаясь, я — смогу. Ты учишь верить. Ты не идол, Но заставляешь столько раз Подняться так, чтоб свет я видел, Как, может, видят в смертный час. Тебе не стану петь я гимны, Но, неотступная, всерьез Ты о несбыточном шепчи мне, Чтоб на земле мое сбылось. 1964 «Здесь — в русском дождике осеннем…» Здесь — в русском дождике осеннем Проселки, рощи, города. А там — пронзительным прозреньем Явилась в линзах сверхзвезда. И в вышине, где тьма пустая Уже раздвинута рукой, Душа внезапно вырастает Над всею жизнью мировой. Она взлетит — но и на стыке Людских страстей и тишины Охватит спор разноязыкий Кругами радиоволны. Что в споре? Истины приметы? Столетья временный недуг? Иль вечное, как ход планеты, Движенье, замкнутое в круг? В разладе тягостном и давнем Скрестились руки на руле… Душа, прозрей же в мирозданье, Чтоб не ослепнуть на земле. 1964 «Все гуще жизнь в душе теснится…» Все гуще жизнь в душе теснится, Вы здесь — и люди, и дела. Вас прихотливою границей Моя рука не обвела. Ищу безадресную радость, Не изменяя вам ни в чем, А вы — входите и врывайтесь, Но — под моим прямым лучом. Шумны, напористы, бессчетны… Меня для вас как будто нет. И не слепит поочередно Внимательный глубокий свет. Томясь потерями своими, Хочу обманчивое смыть, Чтобы единственное имя Смогло на каждом проступить. И, подчиняясь жажде острой, В потоке судеб, дней, ночей Спешу я сам на перекресток Людских угаданных лучей. 1964 «Водою розовой — рассвет…»
Водою розовой — рассвет. В рассветах повторенья нет. И, кажется, в ночи решалось, Какою быть она должна — И переливчатая злость, И тучи дымная усталость, И голубая глубина. Как непривычно день начать! Теней обрывки на плечах. Как будто из вчерашней жизни, Неискушенный, я встаю: Огни, уйдите! Солнце, брызни! Живущий — в тело, в сердце, в мысли Вбираю огненность твою. И что-то въевшееся в нас Ты выжигаешь всякий раз, Чтоб сокровенное открылось Перед землею и тобой, — И жизнь опять щедра на милость, Восполнив дней необратимость Неугасимой новизной. 1964 «Звезда обнажилась в просторе…» Звезда обнажилась в просторе. О дай к тебе верно прокрасться! Не страшно споткнуться о горе — Боюсь наступить я на счастье. Глаза мои слепнут от света, Глаза мои слепнут от мрака, А счастье, притихшее где-то, Стесняется слова и знака. Клонясь головою повинной, Я беды делю на две части, — И горькая их половина — Незряче измятое счастье. 1964 «Лучи — растрепанной метлой…» Лучи — растрепанной метлой. Проклятье здесь и там — Булыжник лютый и литой Грохочет по пятам. И что ни двери — крик чужих Прямоугольным ртом, И рамы окон огневых Мерещатся крестом. Как душит ветер в темноте! Беги, беги, беги! Здесь руки добрые — и те Твои враги, враги… Ногтями тычут в душу, в стих, И вот уже насквозь Пробито остриями их Все, что тобой звалось. За то, что ты не знал границ, Дал воле имя — Ложь, Что не был рожей среди лиц И ликом — среди рож. Лучи метут, метут, метут Растрепанной метлой. Заносит руку чей-то суд, Когда же грянет — Твой? 1964 |
