«Лес расступится — и дрогнет…» Лес расступится — и дрогнет, Поезд — тенью на откосах, Длинно вытянутый грохот На сверкающих колесах. Раскатившаяся тяжесть, Мерный стук на стыках стали, Но, от грохота качаясь, Птицы песен не прервали, Прокатилось, утихая, И над пропастью оврага Только вкрадчивость глухая Человеческого шага. Корни выползли ужами, Каждый вытянут и жилист, И звериными ушами Листья все насторожились. В заколдованную небыль Птица канула немая, И ногой примятый стебель Страх тихонько поднимает. 1966 «И я опять иду сюда…» И я опять иду сюда, Томимый тягой первородной, И тихо в пропасти холодной К лицу приблизилась звезда. Опять знакомая руке Упругость легкая бамбука, И ни дыхания, ни звука — Как будто все на волоске. Не оборвись, живая нить! Так стерегуще все, чем жил я, Меня с рассветом окружило, Еще не смея подступить. И, взгляд глубоко устремя, Я вижу: суетная сила Еще звезду не погасила, В воде горящую стоймя. 1967 «Нетерпеливый трепет звезд…» Нетерпеливый трепет звезд Земли бестрепетной не будит. А ночь — как разведенный мост Меж днем былым и тем, что будет. И вся громада пустоты, Что давит на плечи отвесно, Нам говорит, что я и ты — Причастны оба к этой бездне. 1967 «Поднялась из тягостного дыма…» Поднялась из тягостного дыма, Выкруглилась в небе — И глядит. Как пространство Стало ощутимо! Как сквозное что-то холодит! И уже ни стены, Ни затворы, Ни тепло зазывного огня Не спасут… И я ищу опоры В бездне, Окружающей меня. Одарив Пронзительным простором, Ночь встает, Глазаста и нага. И не спит живое — То, в котором Звери чуют брата и врага. 1967 «Над сонным легче — доброму и злому…»
Над сонным легче — доброму и злому, Лицо живет, но безответно. Там, Наверно, свет увиден по-иному, И так понятно бодрствующим нам: Там жизнь — как луч, который преломила Усталости ночная глубина, И возвращает мстительная сила Все, что тобою прожито, со дна. Минувший день, назойливым возвратом Не мучь меня до завтрашнего дня, Иль, может, злишься ты перед собратом, Что есть еще в запасе у меня? Но, может, с горькой истиной условясь, В такие ночи в несвободном сне Уже ничем не скованная совесть Тебя как есть показывает мне. 1967 «Живу меж двух начал…» Живу меж двух начал — И сердце часто бьется. Жестокий ритм забот Не эхом отдается В душе моей, а звуком, звуком, звуком, И нет конца моим тягучим мукам. Но я встаю и обвожу мой мир Хранительным и беспощадным кругом. Входи, стихия! Здесь я наг и сир, Так будь моим диктатором и другом. Мы будем долго над землей летать, Устанем, обретая силы. И сгинем, чтобы встретиться опять. 1967 «Когда несказанное дышит…» Когда несказанное дышит, Когда настигнутое жжет, Когда тебя никто не слышит И ничего уже не ждет, — Не возвещая час прихода, Надеждой лишней не маня, Впервые ясная свобода Раздвинет вдруг пределы дня. И мысль, как горечь, — полной мерой. И вспышка образа — в упор, Не оправданье чьей-то веры, Неверящим — не приговор. На них ли тратить час бесценный? Ты вне назойливых страстей… Здесь — искупление измены Свободе творческой твоей. 1967 «В такие красные закаты…» В такие красные закаты Деревья старые и те Дрожат, Как будто виноваты В своей осенней нищете. Но в их изгибах обнаженней Я вижу напряженье сил, С которым леса шум тяжелый Здесь каждый ствол их возносил. 1968 |
