«Так — отведешь туман рукою…» Так — отведешь туман рукою И до конца увидишь вдруг В избытке света и покоя Огромный дали полукруг. Как мастер на свою картину, Чуть отойдя, глядишь без слов На подвесную паутину Стальных креплений и тросов. За ней — певучею и длинной, За гранями сквозных домов Могуче веет дух былинный С речных обрывов и холмов. И сквозь тебя проходит время, Сведя эпохи в миг один, Как дым рабочий — с дымкой древней Средь скромно убранных равнин. И в этой дымке нет печали — В ней словно тайны сведены. Она — от непомерной дали, От холодящей глубины. И что бы душу ни томило, Она опять в тебя влилась — Очеловеченного мира Очеловеченная власть. 1963 «Опять над голым многолюдьем…» Опять над голым многолюдьем Июля солнечная власть, И каждый рад открытой грудью К земле по-древнему припасть. Чей это стан? Какое племя? Куда идет? Что правит им? Но не теряет облик время, И в людях он не вытравим. Любой здесь временем помечен, И оттого еще светлей Святое утро человечье Сквозит в невинности детей. Дай подышать на пляже всласть им, Они в неведенье — и пусть. И знай, что истинное счастье Слегка окрашивает грусть. А речка мирно лижет ноги Своим холодным языком. Какие ждут еще тревоги Тебя, лежащего ничком? Тебе от них не отрешиться, Они овеяли твой путь, И сердце в шар земной стучится — Мы жили в мире — не забудь. 1963 Лось Шнуры дымились. Мы беды не ждали, И с горьких губ проклятье сорвалось, Когда он встал на каменном увале — Весенней силой вынесенный лось. Он весь был клич — горячий и упругий, И, принимая ветер на рога, Он чуял в нем и брачный зов подруги, И дальнее дыхание врага. Была минута — из-за глыб молчащих Стремительно, как бедственный сигнал, Навстречу лосю вырвался запальщик И с гулким криком шапкой замахал. Стояло солнце диском дымно-черным. Опали камни. Эхо улеглось. С обломком ветки на рогах точеных Мелькал в просветах оглушенный лось. Ничком лежало свернутое тело. Открытый рот — как омертвелый крик. На много метров шапка отлетела, И чуть дымился стиснутый пальник. Вы эту силу юную измерьте В ее живой бесстрашной наготе. Кричат словами — о нелепой смерти, Молчаньем — о спасенной красоте. 1963 «Уже заря пошла на убыль…»
Уже заря пошла на убыль И с желтым облачком свела И черный крест, и черный купол, И черные колокола. В разноголосице весенней Неслись трамваи и такси, И просквозило сумрак пенье Пасхальным отзвуком Руси. И пенье меркло — будто ждали, Что им ответят с высоты… Казалось, души улетали Через чернеющие рты. Казалось, светоносный кто-то Ответит сонмищу людей: Мир в напряженье — перед взлетом Иль перед гибелью своей? Но замелькали шапки, шали, Карманный зазвенел металл… Нет, никого они не ждали И осмеяли б тех, кто ждал. Им слишком трезво ясен жребий. И в переулки потекли Они — бескрылые для неба И тягостные для земли. 1963 «Широкий лес остановил…» Широкий лес остановил Ночных ветров нашествие, И всюду — равновесье сил, И дым встает торжественный. Шурши, дубовый лес, шурши Пергаментными свитками, Моей заждавшейся души Коснись ветвями зыбкими. За речкой, трепетной до дна, За медленными дымами Опять зачуяла она Огромное, родимое. И все как будто обрело Тончайший слух и зрение — И слышит и глядит светло В минутном озарении. Сквозит и даль и высота, И мысль совсем не странная, Что шорох палого листа Отдастся в мироздании. В осеннем поле и в лесу, С янтарным утром шествуя, Я к людям душу донесу Прозрачной и торжественной. 1963 «Оденусь — и я уж не тот…» Оденусь — и я уж не тот: Иным неподвластный заботам, Мгновенно я взят на учет И строгому времени отдан. Услышу гудок на ходу — И в гуле густом и высоком Иду я привычно к труду — Иду к человечьим истокам. А тень вырастает длинней, Знакомая мне и чужая. Ломается в груде камней, Походку мою искажая. И тень ли, поденщик ли тот, Что смотрит глазами пустыми, Когда обыденность убьет В работе значенье святыни? Большой, угловатый в плечах, Словцом перекинувшись скупо, Товарищ отпустит рычаг И место, и ночь мне уступит. И крикнуть захочется мне: — Откликнись, какая там эра Свой прах отложила на дне Открытого мною карьера? Сюда, в непогожую мглу Я вынес по вызову ночи, Как мой экскаватор стрелу, — Мечту в нетерпенье рабочем. 1963 |
