Ратники Басманова сумели всё-таки и в ночи отличить мирных жителей от воинов: одних они оставляли за спиной, а других убивали, ежели они сопротивлялись. Тех, кто бросал оружие и сдавался, гнали в полон. Не обошлось и без стычек. Неподалёку от селения Большой Усурт сотни две ордынцев укрылись в роще, и оттуда в русских полетели стрелы. Роща была невелика, воины окружили её и спустя какой-то час стянули хомут, многих ордынцев порубив, остальных взяв в полон. Большой Усурт и Юрмаши были в руках ратников Басманова. Оставив там по две сотни воинов, Басманов повёл своих ратников дальше.
К рассвету полк Басманова выгнал ордынцев таким же манером ещё из одного селения. Они разделили участь тех, кто бежал из Большого Усурта и Юрмашей. Полк Алексея вышел на крутоярье берега Волги. Так началось освобождение правобережья. На следующую ночь на орду пошла вся рать князя Андрея Горбатого-Шуйского. И чуть больше недели потребовалось ратникам князя Андрея, чтобы очистить большую часть правобережья Волги.
На последнем рубеже Басманов встретился с князем Андреем.
— Честь и хвала тебе, воевода, — сказал Горбатый-Шуйский. — Теперь мы по-иному будем грозить казанцам. — И он обнял Алексея.
Так и было. В эти же дни на крутом правом берегу Волги, напротив устья реки Казанки, началось сооружение крепости Свияжск. Её башни, стены, ворота, навесы — всё было срублено-сработано в лесах под Угличем и по Волге сплавлено под Казань. Сотни конных упряжек, тысячи воинов и работных людей приняли плоты крепости на Волге и потянули, повезли, потащили на высокие холмы брёвна и весь приклад. Закипела работа. Мастера и воины взялись возводить башни и стены, ставить ворота — все из готового материала, как должно, размеченного. И всего за месяц поднялась на холме правого берега мощная крепость Свияжск. Царь Иван сам приехал на освящение крепости. Когда закончился обряд, он поднялся на передовую башню, погрозил Казани кулаком и сказал:
— Ну берегитесь, басурманы! Близок конец вашего царствия!
Полки князя Андрея Горбатого-Шуйского были поставлены на береговую службу вдоль Волги по всему рубежу Казанского ханства. И лишь полк Алексея Басманова был отозван в крепость Свияжск. Там он вновь встретился с царём. Иван Васильевич молвил ему:
— Ты славно воевал, Басманов. Много похвалы вознёс тебе князь Андрей Шуйский. Пойдёшь ли теперь на приступ Казани?
— Жду твоего повеления, царь-батюшка.
— Скоро услышишь его. Да смотри не дрогни. А как поднимешься первым на крепостную стену да сбросишь с неё басурман, так пожалую тебя чином окольничего.
— Благодарю, царь-батюшка. Не посрамлю русского оружия.
— Ну то-то...
Алексей ещё не видел сына Фёдора, который был в свите Ивана Васильевича, но знал, что он при царе, и осмелился попросить сына в свой полк.
— Малой милости у тебя прошу, царь-батюшка. Отпусти ко мне в полк сына Федяшу. Должно ему вкус сечи познать.
— Не дерзай, Басманов, то не малая милость. Твой Федяша мне любезен, и я не отпущу его, даже к батюшке. — Сказано сие было строго. И Алексей понял, что совершил оплошку.
— Прости, царь-батюшка. Отцовское ретивое сердце ту просьбу молвило.
— Прощаю, да впредь о Федяше забудь. Нужен он мне лично.
— Так и будет, царь-батюшка, забуду. — И Алексей низко поклонился.
— Иди же и готовь моим именем подручных тебе воинов к одолению крепостных стен. Благо теперь есть где. — И царь Иван повёл рукой вокруг свияжских крепостных стен. Да помни: сам проверю, как ратники горазды будут до врага добираться. — С тем и отвернулся от Басманова к князю Афанасию Вяземскому.
Алексей ушёл. Он был возбуждён от похвалы царя за ратное дело и обеспокоен тем, что тот разлучал его с сыном. «Господи, Федяша, я бы полжизни отдал, чтобы ты был близ меня!» — воскликнул Алексей в душе. Судьба любимого сына давно беспокоила его. Слышал он, что его Фёдор самый близкий к царю человек среди многих именитых вельмож. Он уже в чине — кравчий. Это и пугало. Знал Алексей, как легко исчезает царская милость и её место заступает нелюбь. Того, кому выпадает царская немилость за самую малую ошибку, кого царь невзлюбит, ждала жестокая опала. Но Басманов попытался прогнать мрачные мысли, благо у него появилась новая большая забота.
И впрямь, прежде его воинам не доводилось ходить на приступы крепостных стен. А в этом воинском деле нужна особая сноровка и умение. Было над чем подумать и послушать бывалых воевод, коим где-то приходилось одолевать стены вражеских крепостей. Да таких, как выяснил Басманов, в его окружении не оказалось. В Диком поле не было крепостей под ордынской рукой. И потому начинать пришлось с азов. Да и поспешать надо было, чтобы овладеть новой наукой. Рассчитывал Алексей, что как только откроется санный путь по Волге, так и пошлёт царь Иван свою рать на приступ Казани.
В самой Казани осенние действия московской рати посеяли страх. Особенно же заячья болезнь охватила приближённых пятилетнего хана Утямыша. Знали вельможи, что с него спроса нет. А хвалёный крымский воин-правитель Кучан бездействовал. И выходило, что только им, близким хана, отвечать за всё то, чем грозили московиты. И они ничего лучшего не придумали, как искать мира с Москвой. Вскоре к великому князю и царю всея Руси Ивану из Казани прибыл на переговоры посол. Царь принял его с глазу на глаз. И было это легко, потому как посол мурза Юсуп знал русскую речь.
— Большой царь, мы хотим с тобой мира, — начал Юсуп. — Скажи нам, что тебе нужно от нас, и мы всё исполним. Только не сокрушай нашего ханства.
— Всё ли исполните? Знаю, что вы способны на обман.
— Обмана не будет. Вот и сейчас скажу тебе, большой царь, то, что будет тебе приятно. Мы готовы отдать твоей милости нашего хана вместе с его матерью красавицей Сююн-бике.
— Вон как! Хорошо, отдайте. Я их приму. А там поведём разговор дальше, ежели выдадите нам и правителя Кучана.
— И о том подумаем. Мир нам дороже Кучана, — согласился Юсуп.
— Тогда и беседе конец. Иди, исполняй обещанное. Да не тяните! — закончил царь Иван.
Казанские вельможи сдержали своё слово и выдали пятилетнего хана Утямыша вместе со знаменитой своей красотой ханшей Сююн-бике. Татарские вельможи привезли их ночью в лодке. Ханша была запелёната в конскую попону, а её сын закрыт в большой ивовой корзине.
— А где же правитель Кучан? — спросил посла Юсупа князь Воротынский, который от имени царя принимал ханшу и её сына.
— Мы просим милости у большого царя за то, что упустили Кучана. Он бежал с отрядом отважных, а куда, мы не ведаем. Но князь Шах-Али послал многих воинов, чтобы поймать его. И поймает, — заверил Юсуп. — В Крым ему дорога закрыта.
Об исчезновении из Казани правителя Кучана Воротынский немедленно доложил царю Ивану. Он разгневался на татарскую знать, ругал их всячески, потом повелел:
— Пошлите ратников во все концы. Да прежде на Крым все ходы перекройте. Не верю Юсупу. Они заведомо выпустили его за крымской ордой.
В эти же дни, чтобы избежать дальнейших переговоров с Казанью, царь Иван уехал в Москву, захватив с собой красавицу Сююн-бике.
А спустя три дня по отъезде царя Ивана из Свияжска на реке Каме русский дозор перехватил правителя Кучана. Его «отважные» были побиты, а он сдался в плен. Тогда же его отправили под усиленной стражей в Москву, где он повелением Ивана Четвёртого был казнён.
Той порой русская рать ни на один день не прекращала подготовки к штурму Казани. Алексей Басманов вместе со своими ратниками учился брать приступом стены. Сотню за сотней он вёл за собой на высокие стены Свияжска самых крепких и быстрых воинов. Обучение шло с западной стороны «вражеской крепости», дабы казанцы не видели, как русские учатся покорять её. Басманов испробовал все приёмы приступа. Учились забрасывать на стены железные «кошки» на верёвках и по ним взбираться наверх. Бегали через ров со штурмовыми лестницами, прикрываясь щитами от стрел. Приставив лестницу к стене, подпирали её жердями, чтобы враг не смог отбросить, и поднимались на стену плотной чередой. Достигнув верха, вступали в сечу с «врагами». Всё было, как в настоящей сече. И случалось, что были раненые и кто-то срывался со стены. Басманов утешал получивших ранения или ушибы, хвалил:
